1.
Дорога от аэропорта Милана до Бавено, маленького курортного городка на Лаго Маджоре — Большом Озере, заняла около часа. В августе, в самый пик отпускного сезона, в шикарном отеле было многолюдно. Номер Сони выходил на озеро с прекрасным видом на Борромейские острова. Соня вышла на балкон и присела в плетеное кресло. Там, на маленьком столике с белой крахмальной салфеткой стояла бутылка красного вина с фужерами и тарелка с охлажденными фруктами. «Какой шикарный вид открывается из окна!»
Женщина выпила вина, попробовала ароматный персик, вдохнула полной грудью свежий горный воздух. Впереди ее ожидали две недели сказочного отпуска — в Италии и Швейцарии.
«Какой удивительный симбиоз красоты природной и сотворенной человеком! Вот оно чудо европейской цивилизации!» – подумала Соня. Еще в четырнадцатом веке местная знать задумала возвести дворцы и разбить сады на диких скалах в самом центре живописного Лаго Маджоре. Задумала и добилась этого, имея полное на то основание дать этим райским садам свое родовое имя – Борромео!
Какое же счастье ей, Соне, выпало отдыхать здесь!
Накануне отъезда из Москвы удалось подписать ряд важных контрактов. Настроение было отличное. После шумной, задыхающейся от жары и выхлопных газов Москвы, этот уголок Италии был настоящим раем. Хотелось дышать и дышать, и все было не надышаться. Хотелось смотреть и смотреть… Но перед выходом в свет Соня, лишь только теперь понявшая, насколько она устала, решила прилечь. «Минут на пятнадцать», — решила она и тут же заснула…

2.
Когда Соня открыла глаза, то поняла, что в объятиях Морфея она пребывала «чуть» больше – на пару часов, как минимум. « Ну, и хорошо, я же на отдыхе, — рассудила она. – А теперь наряжаюсь и иду на ужин. Других посмотреть и себя показать!»
Главный ресторан отеля сверкал огнями, на столах возвышались вазы с живыми цветами, сервировка была исключительно изысканной: белые фарфоровые тарелки, безукоризненное по дизайну столовое серебро, сверкающие своей чистотой хрустальные фужеры – все это создавало ощущение праздника.
Гостей встречал метрдотель и провожал за свободные столики. Затем, чуть кланяясь, вручал меню, состоящее никак не менее чем страниц тридцать с описанием блюд только на этот день.
Соня села за столик рядом с большой открытой верандой и не успела она еще толком вчитаться в меню, как рядом с ней оказался официант, готовый предложить что-нибудь на аперитив. Заказав просекко, Соня стала присматриваться к публике.
Публика была очень пестрая. Много европейцев, голубоглазых северян, рыжеволосых англичан и ирландцев, чернокожих американцев, все они приехали на ежегодный джазовый фестиваль, который проходил в те дни в этом отеле. Среди гостей ресторана было много участников, все они, как и везде в мире, отличались кричащими одеждам, высокими каблуками, сценическими прическами, татуировками и ярким макияжем.
И все же итальянцы преобладали на этом празднике жизни. Их речь главенствовала в хоре гостей ресторана.
Была также одна русская пара, которая тоже резко выделялась на общем фоне. Мужчина семидесяти лет с несколько высокомерным и презрительным взглядом и провинциального вида девушка с маленькими бегающими карими глазками. На фоне элегантно одетых французов, немцев и итальянцев, наша пара поражала своим безвкусием. Мужчина был одет ужасно. Белая сорочка с турецкой вышивкой – грудь нараспашку, мятые синие брюки, разношенные темные мокасины, спортивные носки. Бросалась в глаза и массивная золотая цепь с крестом, огромные перстни на его коротких безымянных пальцах и золотой браслет — весом не менее с полкило. Ну вылитый «новый русский» из 90-х годов прошлого века. Девушка на его фоне была бы незаметна, если бы не ее вульгарно короткая юбка и не неимоверно высокие каблуки на порядком сношенных босоножках. Ее темные волосы были прихвачены в хвостик; маленький носик, яркие пухлые губки… И суетливость во всех движениях.
— «Как они сюда попали? Зачем им все это итальянское совершенство? Но не следует и самому быть чересчур снобом и делать поспешные выводы. Быть может, это прекрасные люди, а если даже и нет, сама-то ты что – само совершенство?» — выговорила себе Соня.
Больше же всех ее внимание к себе привлек метрдотель и снующие вокруг него и туда-сюда официанты. Обслуживающий персонал, как и везде на севере Италии был с юга. Метрдотель, маленького роста, загорелый, щуплый, лысеющий брюнет лет шестидесяти, имел просто поразительное сходство со знаменитым комиком 60-х — Луи де Фюнесом. Он был во фраке белого цвета с белой же бабочкой. Его мимика, жесты и манеры также напоминали сцены из комедий с французским актером. Официанты в белых фраках, все высокие и статные как на подбор, выглядели как почетные члены какого-нибудь яхт-клуба в Неаполе. У всех у них были иссиня черные волосы, набриолиненные по последней моде. Загорелые, стройные, они очень грациозно двигались по залу ресторана, чутко прислушиваясь к пожеланиям клиентов.
Соня попыталась выбрать что-то самое необычное и экзотичное из меню. Все тут выглядело в высшей степени изысканно и аппетитно. Марио, метрдотель, как по волшебству возникший прямо из ниоткуда, был уже рядом с ней и давал свои рекомендации – по блюдам и наиболее подходящим к ним винам.
Итальянское изобилие! Как в первый день прилета из России остаться равнодушной? Это невозможно. Соня сделала заказ. Закуски в ее тарелке таяли на глазах. Аромат первых глотков сухого белого вина с яркими нотами цитрусовых был великолепен. Сонина душа успокаивалась и наполнялась блаженством.
Тем временем в ресторане разыгрывались какие-то интересные игры. Утолив первый голод, Соня начала прислушиваться и присматриваться. Метрдотель Марио о чем-то живо лепетал с молодыми официантами. Те кивали ему в знак согласия. И все они присматривались к одной, судя по всему, семейной паре за соседним с Соней столиком. Те набрали себе такое количество закусок, что даже не верилось, что все это можно съесть. Может быть, они ждали кого-то еще? Детей? Заказали они себе еще и по большому бокалу пива. Ну, точно — немцы!
Марио, успевая и здесь и там, все же нет-нет да урывал мгновение, чтобы бросить взгляд на эту пару. Тем временем немецкая пара все же разделалась с этой горой закусок и нетерпеливо дожидалась основных блюд a la carte.
— Bravi Signori, bravi! –живо похвалил их Марио и посмотрел на пробегающих мимо него официантов, с которыми, судя по всему, был в сговоре.
— Еще пива?
— Ya, Ya, Danke schön.
Тем временем официант принес им разнообразные пасты и супы. Семья легко справилась и с этим.
— Bravi Signori! Еще пива? – лукаво произнес Марио.
— Найн. Драй вайн. Ботл. Рислинг, bitte.
— Subito!
Официант принес им бутылку белого вина и тарелки с основным блюдом, которые он торжественно открыл, сняв сияющие мельхиоровые крышки.
— Chips, bitte,- не понимая происходящее, попросили немцы.
— Si, si, subito, — произнес, снова внезапно появившийся из ниоткуда, Марио.
— Сильвио! Срочно тащи гостям жареный картофель – да возьми тарелку побольше! Им обычного гарнира уже не хватило! Ох, красавчики! Я — на финишной прямой!
Через несколько минут выплыл Сильвио, молодой официант, неся в руке блюдо, полное жареного картофеля.
— Dus ist gud, — удовлетворенно отметили немцы и начали поглощать принесенное.
— Bravi Signori, molto bravi, — не унимался ироничный Марио: он знал, что делает. Он нахваливал немцев, как хвалят маленьких детей , у которых отсутствует аппетит, за то, что они хоть что-то съели.
В зале становилось все веселее, гомон и хохот зазвучали все громче. Затеянная же Марио и его официантами игра тем временем подходила к концу. Следующим действием был подход к десертному столу. Десятки красиво разложенных сладких десертов, а также сыров, сорбетов, фруктов и сухофруктов, мороженного – все это притягивало как магнит любого, даже самого сытого и искушенного гостя. Соня тоже не устояла перед десертами.
Мужчина и женщина с соседнего столика тоже были тут как тут, взяв себе не только по нескольку пирожных, но еще и арбуза, и дыни, и инжира… и напоследок – сыра…
Марио торжествовал. В чем же была суть игры? Как Соня для себя решила, она заключалась в том, что «жертвы» должны были съесть и выпить все то, что им предлагалось. При этом, тарелки должны были быть пустыми, если что-то на них оставалось, это шло в разрез с правилами. «Жертвы» выбирались по комплекции. Эксперимент заключался в определении физических возможностей отдыхающих по поглощению еды, за которую уже уплачено. Делались ставки.
Похоже, на этот раз Марио опять выиграл. Немецкая пара заканчивала поглощать последние орешки, все остальное было уже съедено. Молодые официанты корчили расстроенные рожицы, собирали мелкие евро, а Марио, точь-в-точь как Луи де Фюнес, подпевал себе победный марш.
— А здесь весело,- отметила Соня и пошла к себе в номер, чтобы полюбоваться роскошным видом на Борромейские острова, расцвеченные бриллиантовыми брызгами ночных огней.

3.
Утро следующего августовского дня выдалось превосходным. Соня отворила двери балкона, выходившие прямо на озеро. Яркое солнце будто играло с водами озера, делая их ярко голубыми, а деревья и кусты — награждало блестящим изумрудным цветом.
Завтрак проходил на веранде, на свежем воздухе. Столики были украшены белыми вазочками со свежесрезанными полевыми цветами. Аромат кофе и вкус свежеиспеченных круассанов еще больше настраивали на сладостное и радостное времяпрепровождение. Dolce far niente.
Соня немного понаблюдала за непрекращающейся на озере борьбой нагловатых уток и проворных чаек за мелкую прибрежную рыбешку. Как правило, победа оставалась за чайками.
— Сегодня прогуляюсь по городку и поплаваю на кораблике по островам, тем более что пристань – вот она, совсем рядом, — решила Соня.
Так она и сделала. Гуляя по городу и по набережной вдоль озера, она обратила внимание на большое количество итальянских пар, везущих на колясках уже вполне взрослых, но больных детей. Дети не могли самостоятельно двигаться: у одних была тяжелая форма церебрального паралича, другие страдали другими заболеваниями. Родители проявляли по отношению к ним удивительную нежность и внимание. На малюсенькой площади в самом центре города в преддверии Дня урожая, одного из самых любимых итальянцами праздников — Феррагосто, представители муниципалитета расставляли стулья и готовились к небольшому концерту для отдыхающих и жителей городка.
Желающих подзаработать на курорте было много. Маленькие летние кафе были открыты, в них допивали свой утренний кофе отдыхающие, проспавшие прекрасное утро и никуда не торопящиеся. Вокруг них вертелись два парня лет под тридцать, очень неряшливо одетые: линялые майки, заношенные шорты, разбитые сандалии с торчащими из них грязными пальцами. Ребята подходили то к одному, то к другому столику, где один играл на небольшом аккордеоне, а другой пел то ли на молдавском, то ли на румынском языке. На цыган они не были похожи. Пели и играли они неплохо, получая то там, то тут от пяти до десяти евро.
— Не скупой народ, эти отдыхающие, — отметила Соня.
В двух шагах по набережной была пристань. Буквально через несколько минут причалил небольшой катерок, троекратно громко огласив название городка — Бавено. Соня заняла удобное место. Катер шел от одного сказочного островка к другому. На каждом было свое неповторимое чудо: на одном — музей, каскады и сады; на другом – замок и улочки с многочисленными сувенирными киосками и ресторанчики; на третьем — прекрасный чуть ли не кукольный дворец с белыми павлинами. Народу на катере было не так много, мест хватало всем.
Напротив Сони сидела та самая единственная русская пара из отеля. А у капитанской будки стоял высокий итальянец, мужчина лет 65, очень странно и не по летней погоде одетый: был он в светлом плотном плаще и шляпе. И был поразительно похож на канадского артиста Дональда Сазерленда — такой же седой и голубоглазый. Он опирался на зонтик-трость и беспрерывно разговаривал о чем-то с помощниками капитана. Матросы ему кивали, улыбались, но в беседу не вступали. Русская пара и Соня вышли на первом же острове – на Изола Мадре.
Первое, что услышала Соня, было ворчание мужчины:
— Галчонок, ну и где здесь твои магазины, я ничего здесь такого не вижу. Парк какой-то и дом – наверняка какой-нибудь музей… Вечно ты выходишь не там, где надо. Я посижу, пожалуй , тут у воды, а ты побегай, но недолго. Хочу сегодня всю культурную программу по островам выполнить.
— Милый, я недолго, — кокетливо ответил Галчонок.
— Да держись той рыжей русской бабы, что сидела с нами на катере. Правда, больше она на еврейку похожа. Вон она, едва-едва прется в горку. Догоняй ее, шустрик, а я тут на лавочке посижу!
Русская баба, она же Соня, на деле вполне себе миловидная рыжеволосая женщина неопределенного возраста, довольно высокого о себе мнения, действительно медленно продвигалась к замку. Погода была чудесная, у Сони и в мыслях не было идти в музей. Она просто хотела погулять в парке. Музеи же можно было оставить на погоду похуже. Правда, не было похоже, что такая погода может здесь случиться.
— А вы не знаете, на этом острове есть магазины? — спросила догоняющая ее Галина.
— Думаю, что здесь магазинов нет. Это вам надо плыть на катере до Стрезы. Вот там полно магазинов, — ответила Соня.
— А что же вы тогда здесь делаете? Смотреть здесь особо нечего, парк бесконечный и дом какой-то стоит.
— Я гуляю и наслаждаюсь…
— Удачи вам, побегу на ближайший катер до следующего острова. Может, там что-нибудь будет, хоть один магазин, хоть детский, Италия же все-таки.
— А вам сувениры надо купить?
— Да мне все надо. Сувениры как раз не надо, выброшенные деньги. Я с начальником прилетела, да он завез меня в деревню какую-то. Ему-то ничего не надо, он поесть и поспать любит, а мне и сыну надо полностью одеться.
— Хороший у вас начальник, ничего для вас не жалеет. Наверное, очень вас ценит.
— Да,… он меня любит, возит с собой в Европу в отпуск, балует меня один месяц в году. Только мы вечно оказываемся с ним в каких-то деревнях. Он вообще-то природу любит.
— А вы что любите? – полюбопытствовала Соня.
— Я – Париж, конечно. Ну я побежала, увидимся за ужином.
А Соня продолжила неспешно осматривать чудесный парк, раскинувшийся на террасах, с лимонными, апельсиновыми и прочими деревьями, среди которых особое внимание к себе привлекали какие-то экзотические деревья – настоящие гиганты. Кое-где попадались маленькие прудики с лилиями. Она слушала пение птиц, любовалась павлинами и разноцветными китайскими фазанами и подолгу не могла оторвать взгляд от незабываемой панорамы озера.
Ну как не позавидовать женщинам из семейства Борромео – какое счастье рожать и воспитывать детей в этом раю!
Соня подошла к дворцу, в котором теперь находился музей, и как бы вопреки вкусам и интересам своих российских попутчиков взяла входной билет.

… Катер подошел довольно скоро и повез Соню и других туристов на другой остров – остров Пескаторе. На этот раз катер был забит почти под завязку. Женщина порядком удивилась, увидев на палубе все того же высокого итальянца в плаще. Он по-прежнему болтал с помощником капитана.
Остров Рыбаков встретил туристов в самый разгар обеда. Вкусно пахло свежей жареной рыбой. Все многочисленные ресторанчики были заполнены туристами. Что значит, следовало и Соне присоединиться к этой полуденной трапезе.

В течение дня, в хорошую погоду, по-нашему «речные трамвайчики», а по-итальянски «пироскафи» вовсю сновали по озеру между островами, следуя по маршруту от Бавено до Стрезы и обратно. Туристы выходили то на одном острове, то на другом, чтобы насладиться характернейшими особенностями и достопримечательностями каждого. Родители с детьми посещали музеи, рассматривая коллекции старинных кукол, костюмов, посуды и фотографии владельцев вилл. Влюбленные парочки медленно прогуливались, обнявшись и время от времени останавливаясь, чтобы поцеловаться. И все в полной мере наслаждались природой и вкусной итальянской едой.

Соне оставалось посетить самый необычный остров – Изола Белла. Этот остров на протяжении последних четырехсот лет был призван удивлять и поражать гостей роскошным дворцом кардинала, где частенько давались приемы и балы. После сытного обеда и возлияний гости оказывались в садах и парках острова. Выполненные в стиле барокко , эти сады и парки не могли не производить соответствующего впечатления. Ни тогда, ни сейчас. Божественно!
Под вечер остров становился более уютным, поток туристов уменьшался. Можно было присесть на лавочку под деревьями, усыпанными цветами, полюбоваться и покормить белых ручных павлинов, охотно демонстрирующих посетителям свои белоснежные ажурные хвосты.
Соня решила оставить посещение Стрезы на следующие дни. На первый день отдыха ей было достаточно впечатлений. Под ужин она вернулась в Бавено.

4.
А там, в ресторане гостиницы, происходило ежегодное пиршество под названием Феррагосто. Ресторан в этот праздничный день представлял собой тоже сад – подобный тому, что только-только посетила Соня, но только рукотворный и выполненный из фруктов, овощей и зелени. Столы ломились от самых изысканных и лакомых блюд местной кухни. И все это без каких бы то ни было ограничений. Ограничение было одно – физиологические особенности собственного организма. Если представить себе «Рай земных наслаждений» с точки зрения еды, то это была самая красочная его иллюстрация.
В центре зала были установлены подобия фонтанов, из которых проистекали всевозможные закуски. И каждое блюдо было произведением искусства. Звучали тихие популярные итальянские мелодии. Гости отеля в вечерних нарядах фланировали со своими тарелками по залу, элегантно раскланиваясь друг другу.
Вошла в ресторан и российская пара. «Галчонок» была уже в новых синих туфлях и в голубом вечернем декольтированном платье. Да, сегодня она времени «зря» не теряла. Праздничная прическа, свежий маникюр, яркий макияж… Ее спутник, Сергей Иванович, тоже приоделся. Его выходной черный костюм был из какой-то блестящей ткани, галстук голубого цвета, в тон платья Галчонка. Узконосые лакированные ботинки явно ему жали, что при каждом шаге выдавала мимика его лица. Но вошли они бодро, с высоко поднятыми лицами. Сергей Иванович явно был горд своей дамой.
— Галь! Сходи-ка по-быстренькому спроси, есть ли у них водка? А как спросить-то? Хотя слово водка все понимают. Опять разложили закусок видимо-невидимо …
Сергей Иванович ворчал. Голос его был слышен издалека. Но его это не особо волновало, Для него это была форма самоутверждения. Или сокрытия собственных комплексов.
— Может быть, лучше шампанского? Сегодня же праздник… – с надеждой в голосе проговорила молодая женщина.
— Ну его к лешему, одна изжога потом…
И Галина отправилась узнавать насчет водки.
Соня, тем временем, разговорилась с американкой, прилетевшей в Италию на фестиваль джазовой музыки. От нее она узнала, что самым интересным будет последний день, когда выступят практически все участники фестиваля.
Праздник был в разгаре, гости приходили и уходили, блюда то и дело обновлялись, вино лилось, что называется, рекой, настроение у всех было отличное… Кроме Сергея Ивановича, которому явно жали новые лакированные ботинки. Он уже прилично выпил и теперь живо рассказывал соседям-иностранцам — на чисто русском языке с легким матерком – о себе, о своем житье-бытье… Хвастался Галчонком, жаловался на эти чертовы ботинки…Тактичные иностранцы «понимающе» кивали и улыбались простаку.
Вокруг же все радостно приветствовали друг друга и поздравляли с праздником. Было, как никогда, уютно, празднично и вкусно. Нарядные официанты на лету предугадывали любые желания гостей. Иной раз еще до того, как те что-то успевали пожелать. И как правило, им это удавалось…
Галине кто-то то и дело названивал по телефону. Она хватала трубку и сразу же резко обрывала разговор, а в какой-то момент даже выругалась матом. Помада была уже съедена, тени над глазами немного размазались и потускнели, что, впрочем, не мешало ей вовсю кокетничать с окружающими мужчинами.
— Ма! Ну, хватит уже названивать! Все у меня хорошо. И придурку моему скажи, что не могу я сейчас с ним разговаривать: я же в командировке, у нас деловые переговоры… Купила, купила все, и Владьке джинсы тоже купила. Остался лишь шарф и перчатки. Шарф уже видела, а перчатки – не сезон, ну и хрен с ними… Нет, нет, он не слышит, он уже напился… Днем все хочет жрать да спасть, да в шахматы с кем-нибудь… Да нет, никуда мы еще не ездили, сидим в гостинице все дни… Лишь сегодня выбрались – на катере по озеру покататься. Какое к черту море? По озеру говорю, никакого моря здесь нет и в помине… Ну все, пойду, а то папик заснет щас… Тащи его потом в номер. Ма, целую! Все!
Соня не очень интересно было вникать во все эти подробности, но волей-неволей приходилось: Галчонок был уже навеселе, кругом были одни иностранцы, а это, как известно, расхолаживает и ты не особо сдерживаешься и выбираешь выражения…
Но все же в какой-то момент Соне стало не по себе; в смущении она откланялась своим соседям и поднялась к себе в номер.

5.
Утро следующего дня выдалось на редкость душным и пасмурным. То и дело начинал накрапывать мелкий дождик, который тут же и заканчивался.
— Ну, надо же – Италия, август, и такая погода! Ну ничего, есть зонтик, в конце концов организую себе экскурсию в Швейцарию… Лугано, Церматт, Маттерхорн… Буду путешествовать, знакомиться, читать книги, –- успокаивала себя Соня.
Она сидела с книгой на балконе и время от времени переводила взгляд на озеро – а вдруг… Но нет, ни одного острова не было видно. От вчерашней красоты и благолепия не осталось и следа – серое-серое озеро …
Соседи-бельгийцы тоже проводили время в номере. Они накупили себе сыров и колбас, свежего хлеба и вина, разложили все это на балконном столике и уселись за трапезу. Это не осталось без внимания со стороны многочисленных ос, которые отчасти уже приступили к совместной с бельгийцами трапезе, а частично выстроились в очередь к праздничному столу на Сонином балконе. Как только Соня пошевелилась, чтобы встать и ретироваться в номер, две осы тут же впились ей в ногу, похоже, опасаясь конкуренции.
Настроение тут же испортилось. Нога покраснела и распухла в двух местах. Соне вдруг стало себя бесконечно жалко. «Никто ведь не пожалеет, да и пожаловаться некому: муж и дети далеко в Москве».
Дольше находиться в номере было невозможно, и Соня под дождем пошла в турбюро. Это оказалось очень своевременным: Соня как раз успела вовремя купить последний билет на фестиваль классической музыки в Стрезе. Приобрела она и ваучеры на все интересующие ее экскурсии. Отдых был спланирован, теперь можно было вернуться к чтению. Привычка брать с собой на отдых новую большую книгу зародилась у Сони давно. То, что не очень шло из-за занятости в Москве, на отдыхе проглатывалось в течение нескольких дней, особенно таких непогожих, как этот.
Желающих прогуляться сегодня было гораздо меньше, чем накануне. И все же народу на набережной и на улочках городка было довольно много: родители, выгуливающие своих маленьких детей, молодежь, просиживающая в кафе за чашкой кофе или бокалом пива, пожилые пары, медленно волокущие ноги под зонтиками огромного размера … Тем временем румынские или молдавские музыканты как ни в чем ни бывало продолжали сшибать своей игрой и своим пением мелкую монетку.
Городок Бавено – совсем небольшой, поэтому Соня не очень удивилась увидев вскоре впереди себя все ту же пару своих соотечественников..
— Ну, ты все купила, Галчонок?- спрашивал устало Сергей Иванович.
— Все, все. Спасибо вам большое.
— Галь! Вот вечером, ты меня называешь на «ты», а с утра, опять – на «вы». Прям, как не родная. Стесняешься что ли?
— Нет, я не стесняюсь, мне здесь хорошо. Но если честно, то немного скучновато, пойти некуда, смотреть не на что, никуда мы с вами не ездим. Ой, смотрите… ой, смотри, опять эти инвалидные коляски повсюду! Такое впечатление, что это курорт для убогих. Не хочу я на отдыхе видеть этих больных детей! И что это они сюда понаехали? Мне и у нас в N..ске этих больных на голову и на все остальное хватает. Но у нас-то понятно – алкоголь, наркотики, нищета, убогость… А здесь-то откуда чего берется? Здесь-то все в основном богатые, вон как все разодеты… Откуда же столько больных? Куда ни приду – везде эти коляски. Хочется же красоты!
Соня резко притормозила, чтобы отстать и не слышать более пустые и пошлые разговоры этой пары.

6.
На следующий день дождь только усилился, в результате чего в красивейших городах южной Швейцарии, в Кантоне Тичино, пришлось гулять под зонтом.
Соня прошлась по парку и по центральной улице самого большого городка Кантона – Лугано, до церкви ХVI века Santa Maria degli Angeli. В этой церкви находились известные в Швейцарии фрески эпохи Возрождения, выполненные учеником великого Леонардо да Винчи — Бернардино Луини. Женщина замерла, войдя и увидев прямо перед собой огромную и действительно потрясающую фреску страстей и распятия Иисуса с множеством персонажей. На двух боковых стенах были мало чем уступающие ей по масштабности и по накалу страстей две другие фрески кисти того же художника — Тайной вечери и Мадонны с младенцем.
Казалось бы, сколько уже она видела по всему миру этих библейских сюжетов, в том числе в Милане «Тайную вечерю» самого Леонардо, но эти здесь как-то по-особому тронули ее: своей красотой, талантом и проникновенностью сюжета.
К машине возвращалась она по набережной, вдоль озера Лугано, любуясь живописнейшими горами Монте-Брё и Сан-Сальваторе.
Все здесь напоминало ей итальянские курорты. Средневековые улицы с их особым шармом и набережная были очень похожи на итальянские, ломбардские, и лишь выставленные в витринах магазинов швейцарские флажки говорили о том, что Италия – да, рядом, но это не совсем она.
К полудню на короткий период показалось солнце, раскрасив яркими красками озеро и горы. Все сразу же заискрилось и засверкало. Соня присела на лавочку, чтобы полюбоваться роскошным видом и подумать, почему же художник Луини изобразил себя на фреске Тайной вечери в виде Иуды. Да, интересно, почему… Не потому ли, что Иуда был самым умным и любимым учеником Иисуса? Или, быть может, потому, что именно Иуда был избран Христом на роль того, кто приблизил к концу его земное существование, пусть и обрекая себя тем самым на вечное проклятие? Ведь в этом случае это второй по значимости персонаж на этой фреске.
Солнце скрылось, дождь начал усиливаться. Пора было двигаться в Локарно, еще один очаровательный курортный южный городок с альпийским колоритом. Соне повезло: как раз в тот момент, когда она находилась на обзорной площадке холма Мадонна-дель-Сассо, солнце еще раз выглянуло из-за облаков. Затаив дыхание, женщина любовалась открывшейся панорамой города и его окрестностей. Это было незабываемо!
На вершине горы Соня сделала небольшую паузу в путешествии. Сидя в кафе с видом на горную гряду и наслаждаясь кофе и легкими швейцарскими закусками, она вдруг поняла, почему Швейцария была столь популярна у людей творческих профессий. И, в частности, почему в этом благословенном уголке земли Герман Гессе прожил 43 года своей жизни. Будучи не очень счастливым человеком, при виде этой божественной красоты и этих романтических пейзажей, он излечивался душевно и заряжался вновь и вновь творческой энергией; вдохновлялся и создавал свои классические романы.
Затем Соня на фуникулере спустилась к озеру. Вдоль набережной Локарно современные архитекторы разместили ярко-красные лавочки, которые даже в скучный дождливый день могли поднять настроение. На какое-то время Соня даже забыла про осиные укусы, про боль. Да, не было ей в этот день обещано озерной синей глади и сверкающих лучей солнца, но открылось другое – ощущение блаженства и покоя. Эти незабываемые впечатления, размеренность, отсутствие суеты были самым лучшим лекарством от накопившейся в течение последних месяцев усталости.
Далее ее путешествие продолжилось на кораблике по озеру Маджоре под звуки итальянских мелодий прямо до ее отеля в Бавено, с маленькой остановкой в еще одной жемчужине Тичино – городке Асконе с ее прекрасным парком и гостеприимными ресторанчиками на набережной.

7.
И на следующий день тоже шел дождь. Крытый теплый бассейн в отеле был заполнен отдыхающими с детьми. Соня сидела под навесом и читала книгу. Вечером ее ожидало закрытие джазового фестиваля, концерт победителей конкурса. Уже с утра шли репетиции в концертном зале отеля.
Неожиданно ее плеча кто-то коснулся. Это был ее соотечественник. Но в данном случае без эскорта.
— Что-то скучно мне тут, а вам? – обратился он к Соне.
— Я читаю, мне не скучно.
— Как вас величать?
— Меня зовут Софья.
— А меня – Сергей Иванович, я из N..ска.
— Очень приятно, а я из Москвы.
— А я так и подумал. Слышу, то на итальянском, то на английском что-то спрашиваете у официантов, значит, думаю, столичная штучка. Ну, и как вам здесь отдыхается, в дождь? Вот уж не повезло, так не повезло.
— Да, я тоже не ожидала такой погоды в августе в Италии. Ну да ничего. Здесь очень много интересных мест.
— А мне лень куда-то там тащиться. В шахматы случайно не играете?
— Я плохо играю. А чем вы занимаетесь в N-ске?
— Я директор небольшого предприятия по золотодобыче. Нормально, как вы понимаете, устроен. Устаю только. Ответственность большая. Вот, прилетел с подругой. Она — в номере, телевизор смотрит на итальянском языке. Ничего не понимает, а все равно смотрит. Возмущается, что здесь скукотища. На танцы вечером, она, конечно, ходит, а я уже сплю в это время. Ну да, пусть танцует. Я ей не муж… А вы здесь одна? Наверно, вы из евреев? Это я по цвету ваших волос и по имени решил.
Соня растерялась от неожиданного вопроса. Нет, она не была еврейкой, но почему-то ее всегда принимали за еврейку. Так что она привыкла выслушивать всякие двусмысленные вопросы, в том числе антисемитские намеки и комментарии в свой адрес. Со временем она вообще перестала реагировать, поняв всю бессмысленность попыток изжить бытовой национализм русского народа.
— Я люблю отдыхать в одиночестве, быть хозяйкой своего времени и своих желаний.
— А муж-то у вас есть, чего ж, он вас одну отпускает? Вон здесь, сколько негров ходит одиноких. Но и не только негров, –несколько смутился Сергей Иванович, – мексиканцы какие-то, немцы, откуда они только взялись?
— Здесь проходит джазовый фестиваль. Это его участники.
— Вон оно что, а я – то думал, откуда эти черти понаехали…Скажу Гале, может захочет пойти на этот фестиваль. Так что, Софья, пошли играть в шахматы, у меня доска тоскует.
Соня хотела отказаться, но поняла, что мужчина не отстанет, решила проиграть ему сразу в первой же партии и потом пойти в номер.
— Ладно, давайте, попробую сыграть с вами в шахматы.
Сергей Иванович вернулся через минуту с шахматной доской. А также со столиком из бара и стулом для себя. Присел, оживился, начав расставлять фигуры и присвистывая что-то себе под нос. Затем заказал себе в баре виски, а Соне – апероль шприц и сделал первый ход. Соня пыталась делать умные ходы, но это не очень-то получалось: Сергей Иванович съедал одну ее фигуру за другой. Настроение у него поднималось, он азартно играл, опустошая один стакан виски за другим. Лицо его приобрело красный цвет, затем и вовсе пунцовый, голос становился все громче.
— Я Гальку свою очень люблю. И она меня тоже любит. У неё, между прочим, муж есть и ребенок. Но муж квасит все время. С деньгами у них проблема. Я ей помогаю, жалею. Она девка ладная, сговорчивая. А моя жена, старая уже, сидит с внучкой на даче. Куда я с ней по Европам. Ей там с ее морковкой хорошо, а мне здесь хорошо с Галькой. Я Гальке и сережки, и кольца, и цЕпочки, и браслетку из золота- все подарил. На работу взял к себе в офис. Она у меня секретаршей работает, планирует мои встречи с деловыми людьми. Справляется. Вот так, глядишь, и ее несчастливая судьба счастливо сложится…
— Рада за вашу Галю. Повезло ей с вами. А жена ваша, что же, не догадывается?
— Да ей все равно, у нее в голове одно хозяйство, внучка да болезни, одно слово – старая кляча… А я хочу пожить еще на «полную катушку»: выпивать, есть, спать с кем хочу, мотаться по Европам.
— Однако, я проиграла, Сергей Иванович. Извините, я плохо играю. Я сама расплачусь за коктейль.
— Ну, ты Софья даешь? Я, что же, за твой коктейль не могу расплатиться, не обижай меня. Ты баба, видать, по сути одинокая, но симпатичная, хоть и еврейка. Если б не Галчонок, я бы за тобой поувивался, мы бы с тобой все время в шахматы играли. Я бы тебя подучил, ты, похоже, баба сообразительная. Ну, не завидуй Гале, иди сама вечером на танцы, ты там у негров нарасхват будешь. Тем более, что по- английски щебечешь.
— Непременно пойду, Сергей Иванович, не упущу такой редкий шанс,- ответила, улыбаясь, Соня.
Соня поднялась к себе в номер, нога совсем опухла от осиных укусов. Читать не хотелось. Поэтому она взяла зонт и пошла пройтись вдоль по набережной. Как и в предыдущие дни все кафе были заполнены туристами, потягивающими через трубочки какие-то экзотические коктейли. Румынские певцы продолжали сбор своей дани. В ресторане официанты по-прежнему делали ставки на самых прожорливых гостей.
После ужина Соня пошла на джазовый фестиваль. Весь вечер музыканты со всего мира играли свои лучшие джазовые композиции. В огромном зале было очень много молодежи; ребята стояли в проходах, подпевая солистам и пританцовывая. Каждый новый номер принимался на ура.
Соню поразило, что почти все произведения были знакомы публике. Молодые зрители сопереживали, пели, бурно жестикулировали, жили этими мелодиями, став практически соучастниками концертной программы. Сам же вечер превратился в праздник музыки, непобедимой молодости и счастья. Соне тоже очень хотелось поучаствовать, но осиные укусы напоминали о себе при каждом резком движении.
Ничего не оставалось, как сидеть, подпевать, аплодировать и улыбаться. Аплодисментам не было конца. Соня почувствовала себя молодой, даже совсем юной. В студенческие годы она не пропускала ни одного рок-концерта. Позже ей посчастливилось побывать на всемирном рок-фестивале в Голландии, на фольклорном в Хьюстоне, на этническом в Калгари…
Но это все было, да и много чего еще было. Было… Ей казалось, что для этой музыки она уже старовата, а оказалось, что не так: ее сверстников было полным-полно на этом вечере, и, похоже, они совсем не считали себя старыми –too old for rock-n-roll, и уж точно считали себя too young to die.
После концерта все дружно вышли в сад, где для участников и гостей отеля были накрыты столы с напитками и закусками. Музыка продолжала литься, правда, теперь уже из магнитофона; все танцевали, пили, пели, пили, пели…
Это был последний вечер фестиваля.

8.
Наступило утро следующего дня. Дождь моросил и моросил. Программу намеченных путешествий можно было только отменить. Переносить было поздно. Соня отметила про себя, что вылазка в горы Швейцарии будет правильным решением с целью убежать от итальянского дождя.
И она не ошиблась. Она примкнула к группе туристов, отправлявшихся в Швейцарию, на вершину горы Маттерхорн, а затем в горный Церматт — на обед , в ходе которого можно было бы отведать «валезианскую тарелку», фондю и ягнятину на рожне.
Но и это было еще не все. Вторым актом этого путешествия был поездка, уже на следующий день, на швейцарском экскурсионном поезде сначала по горным вершинам, а затем — по маленьким городкам Италии. Но то, что завтра — то завтра…
А дождь просто лил и лил. Пришлось купить огромный зонт. Маленький, дорожный, который она взяла с собой на всякий случай, никуда не годился. Дождь становился все сильнее, косые брызги достигали и рук, и ног, и плеч.
А в это время гид с энтузиазмом вещал о том, что туристов ожидает одна из самых узнаваемых в мире вершин в виде четырехгранной пирамиды – Пик Маттерхорн, а на итальянском — Monte Cervino. «К сожалению, — извинялся гид, — на этот раз вам не удастся полюбоваться незабываемым восходом солнца над Маттерхорн, но увидеть сам потрясающий Маттерхорн и испытать непередаваемое ощущение полета над облаками — это я вам гарантирую!» Стоя под проливным дождем трудно было представить себе это чудо.
— Бог даст,- продолжал тем временем гид, — и вы увидите вершины горы без облаков. Обычно там, наверху – десятки, если не сотни японцев и не только: закутанные в одеяла, они встречают рассвет и просиживают там часами – где еще вы можете насладиться таким поистине фантастическим видом? Ведь встреч восходов, как и закатов солнца должно быть много в жизни каждого человека! Там же, на горе, не забудьте отведать настоящий швейцарский завтрак с самым вкусным в мире штруделем…
И вот, наконец, Швейцария, скоростной поезд и горный респектабельный Церматт, раскрашенный белыми крестами на красном фоне, весь утопающий в цветах. В каждом киоске – множество различных сувениров на горную тематику — знаменитые швейцарские часы, граненные кристаллы, сливочные сыры, косметика, миниатюрные вершины Маттерхорн из… шоколада — белого, черного, молочного… черного и молочного с белыми вершинами… и, наконец, известный всем в мире шоколад «Тоблерон».
Все было точно так, как и было обещано гидом, дождя – как не бывало, на смотровой площадке сидели закутанные в одеяла, японцы. Вершина горы показалась из-за облаков во всей своей красоте и в лучах яркого летнего солнца; внизу можно было увидеть туристов, спокойно совершавших конные и пешие прогулки. Какая же это была красота!
Хотелось замереть, остаться здесь на лишний час, запомнить навсегда эту величественную картину. Но как всегда, нет времени, надо двигаться дальше в путь. А как было бы здорово, спуститься с горы прямо в Церматт или с другой стороны горы в Италию, как когда-то зимой в Курмайоре или где-то еще. А летом можно было бы бесконечно гулять по горным склонам, дышать, впитывая в себя этот чистейший воздух и купаться в синих озерах.
Церматт встретил Соню с европейским шиком, все было замечательно: курорт, изысканные блюда швейцарской кухни, новые знакомые, попутчики…
А, тем временем, в Бавено, не переставая, моросил дождь.
Вечером, за ужином, Соня сидела в почти пустом ресторане: все участники фестиваля разъехались. Новых туристов было мало. Марио и его мальчики слонялись по залу ресторана и тоскливо посматривали друг на друга: ставки делать было не на кого. Русская пара сидела за соседним столиком и в полный голос сравнивала стоимость ужина в отеле и в ресторане на набережной. Гале хотелось гулять, а ее кавалеру, наверное, разыграть какой-нибудь гамбит…
— Софья! Галя считает, что харчеваться на набережной прикольнее и дешевле. Прикольнее – в том смысле, что какие-то нищие все ходят да поют. Поди, один из них приглянулся тебе, нет? Ну да пусть идет, а мы с тобой давай в шахматишки сыграем – авось отыграешься. Я тебя коктейлем угощу, – бодро предложил Сергей Иванович.
— Я устала, только что вернулась из Церматта.
— Цирка? — не расслышал Сергей Иванович, — Где ж ты его здесь нашла? Мы бы тоже ж Галкой сходили. Живем здесь, как дикие люди: ничего не знаем, а здесь цирк оказывается есть…Ну да ладно, давай тогда до завтра…

9.

И назавтра – опять шел этот мелкий моросящий противный дождик. Было тепло, но пасмурно и как-то грустно… Как это вообще возможно такое в Италии: в августе и бесконечный дождь? Не понятно!
Сидя в автобусе по дороге из Италии в Швейцарию, Соня не уставала наслаждаться видами сначала оливковых рощ, а потом величественных альпийских гор. Она видела их то с северной стороны, и выглядели они грубыми кусками ржаного деревенского хлеба, аккуратно намазанного фуагра, то — с южной, где они были густым зеленым ковром из кустарника и низкорослых деревьев, чья листва блестела под дождем.
По дороге маленькая симпатичная пожилая итальянка — гид рассказывала английским туристам, с которыми в этот раз отправилась Соня, местные байки и легенды про отношения между итальянцами и швейцарцами, приправляя свои рассказы английскими и итальянскими анекдотами. Но не только. Рассказывала она и про множество альпинистов, сложивших свои головы в этих горах, про то, с каким уважением и даже почтением относятся местные жители к этим смельчакам.
Они кружили и кружили по горному серпантину, ненадолго останавливаясь у водопадов и глядя на удаляющиеся мелкие шумные речки. Ведь, как известно, большие глубокие реки текут совсем неслышно. Чем выше они поднимались, тем лучше становилась погода, солнце выглядывало все чаще и чаще. Наконец, облака окончательно исчезли и показалось яркое солнце, озарившее горы и деревушки своими теплыми летними лучами.
Туристы добрались до железнодорожной станции, попрощались с гидом и пересели в игрушечный поезд. Точно по расписанию он отправился в, наверное, самый красивый в Европе маршрут. Соня приготовилась к тому, чтобы полюбоваться незабываемыми горными пейзажами, как вдруг поезд, будто шапкой, накрыло густым молочным туманом. И в течение всей поездки, длившейся около часа, ровным счетом ничего не было видно ни справа, ни слева.
— Ничего не поделаешь – погода! Придется как-нибудь еще раз сюда вернуться, — расстроилась Соня.
Потом они вновь на автобусе поднимались все выше и выше в горы; солнце и дождь то и дело сменяли друг друга. В какой-то момент появился малюсенький итальянский городишко, в который они не преминули заглянуть.
Немногочисленные кафе тут же открыли для гостей свои двери. Оттуда доносился запах жареной картошки с грибами, свежей выпечки с ванильными яблоками и кофе. На центральной площади расставляли стулья для вечернего концерта детских самодеятельных ансамблей. Благотворительный концерт был посвящен сбору средств в пользу одиноких и беспомощных стариков из местных богаделен.
Автобус остановился, туристы высыпали на площадь, чтобы перекусить в уютном домашнем кафе. Водитель тоже вышел, и только сейчас Соня увидела, как автоматически выдвигается пандус автобуса, выезжает инвалидное кресло, в котором всю дорогу сидела пожилая итальянская женщина–гид. Водитель с необыкновенным участием помог итальянке. Она помахала вслед туристам, не забыв напомнить им о времени, которое отведено им для пребывания в этом горном раю.
Тем временем на площади собирались местные жители. Все дети были одеты в голубые костюмчики, в руках они держали музыкальные инструменты. Детский хор стоял чуть поодаль. Туристам в очередной раз опять повезло — выглянуло солнышко. Дирижер, он же учитель, взмахнул рукой, и полилась музыка — самые известные фрагменты из итальянских опер. Дети играли с душой, затем вступил детский хор. Как трогательно пели маленькие артисты! Нет не маленькие, а великие — они пели во имя жизни и благополучия своих местных стариков. Сбор средств шел довольно бойко. Туристы тоже решили внести свою лепту в это благородное дело. Никому не хотелось покидать эту маленькую площадь, добро наполнило сердца всех присутствовавших – местных и приезжих, не было ни одного равнодушного человека. Аплодисменты не смолкали. Глаза деток светились счастьем. Но и этот городок пришлось покинуть, туристическому автобусу нельзя было спускаться с гор в сумерки.
Всю обратную дорогу в Бавено Соня думала о том, какие же молодцы итальянцы, как они заботятся о стариках, как правильно воспитывают детей, как мудро и умело родители сеют в их душах «доброе и вечное».
С каким наслаждением Соня оказалась в своей кровати. Она думала, что под бременем всех сегодняшних впечатлений она тут же заснет, но нет – ей не спалось. И не читалось. Ей вспомнился детский хор, самозабвенно исполняющий программу, гида- инвалид, весело рассказывающий анекдоты, а затем – и родители, возящие своих больных детей на колясках на лучшие курорты мира с желанием поделиться с ними красотой, несчастного Германа Гессе. Вспомнилось ей и о том, как несколько лет назад на фестивале Джакомо Пуччини в Тоскане, в Торре дель Лаго, она была приятно удивлена тем, что зрители в антракте без всякого принуждения жертвовали в Благотворительный Фонд помощи детям, организованный слепым благородным певцом Андреа Бочелли. Воистину не существует добродетели равной состраданию.
— Ну, завтра уж точно будет солнечный день! – с этой оптимистичной мыслью Соня и заснула.

10.
На следующий день дождь лил уже как из ведра… Гулять не хотелось, но и сидеть в отеле было глупо.
Соня решила повторить свое путешествие по островам с заездом в музей. На пристани она была одна. На кораблике, кроме нее, был только один пассажир — тот же странный итальянец в плаще и шляпе, похожий на актера Сазерленда. И опять он вел беседу с одним из членов экипажа. На первом же острове странный человек вышел. Соня же осталась: сады острова Мадре в такую погоду не прельщали ее. Кроме того, она решила расспросить капитана об этом странном человеке.
— Синьора! Это очень грустная история. Не знаю, успею ли до следующей остановки вам ее рассказать, но попытаюсь. Если коротко, то жила-была в Стрезе счастливая и богатая знатная семья. Все у них было – и роскошная вилла, и прислуга, и машины, и очаровательный сад. Мужчина работал режиссером в театре, а женщина воспитывала чудесных дочерей. К девочкам были приглашены лучшие миланские учителя музыки, танцев, иностранных языков. Семья жила счастливо, в свое удовольствие на средства, оставшиеся им в наследство от их старинного рода. Их и семейство Борромео неизменно приглашало на праздники, утраиваемые в своих дворцах на островах.
Муж очень любил свою жену и детей. Не было дня, чтобы цветочник из Стрезы не направил им в дом для жены и девочек свежие розы от имени мужа. Частенько дам можно было увидеть в лучших миланских магазинах, где они покупали одежду по самой последней моде. Старую же раздавали бедным людям.
Когда они гуляли по Стрезе, то не было более стильной и красивой пары. Мужчина при ходьбе опирался на антикварную трость с набалдашником из слоновой кости. Женщина надевала элегантную шляпку и шелковый шарфик. Эта семья была гордостью Стрезы.
В тот злополучный день шел сильный дождь, вот как сегодня… И когда они возвращались из Милана в Стрезу на машине, мужчина скорее всего не справился с управлением. В катастрофе остался живым только он, а женщина и девочки погибли. Когда, после года пребывания в коме, он пришел в себя, врачи долго не решались сообщить ему о случившейся трагедии. Но потом все же вынуждены были ему сказать страшную правду.
Он надолго впал в молчаливое отчаяние – месяцами ни с кем не говорил… А потом вдруг, наоборот, стал исключительно разговорчив, и с каждым встречным заговаривал, причем только о своих жене и детях. Он говорил, что это все слухи об их смерти, что это все неправда. Сам-то он не присутствовал на их похоронах, не видел их умершими. А значит, они живы, и речь идет просто о каком-то недоразумении.
Сначала никто из горожан не обращал на эти речи никакого внимания. Понятно, несчастный человек перенес огромный стресс. Но потом стало ясно, что он просто потерял рассудок и не хочет возвращаться в ту жизнь, где его любимых жены и дочек уже нет. Он предпочел остаться там, где они все еще есть и существуют. Но вот только… Некоторые обстоятельства мешают ему встретиться с ними. То одно, знаете ли, то другое…
Каждый день надевает он тот плащ и ту шляпу, в которых был в тот злополучный день, берет кое-какие карманные деньги и непременно зонт – ведь в тот день был ужасный дождь! — и едет на острова искать свою жену и дочек. И каждый раз рассказывает нам о том, что каким-то непостижимым образом вновь разминулся с ними. Иногда он добавляет, что очень опасается: узнает ли его жена при встрече?
И так почти десять лет. Родных у них не было. Муниципалитет взял опеку над ним, был создан попечительский совет, который следит за тем, чтобы он был одет и обут, сыт и обихожен, чтобы никто не позарился на его деньги и не разворовал его виллу. Его все знают в Стрезе: ведь кто еще в наше время способен сойти с ума от любви?
— А вот и Пескаторе, синьора! Из-за дождя все лавочки на острове закрыты, но работает парочка кафе, идите вон в то… А больше тут сейчас идти некуда. Мы вернемся не раньше чем через час. В такую погоду ходит только наш катер…
Соня направилась в уже известное ей кафе. И там она тоже оказалась в полном одиночестве. Она не была голодна и заказала себе лишь чашечку кофе. Одну, затем еще одну.
Она вспомнила свой последний и давний теперь уже визит на Борромейские острова. Когда же это было? — Лет пятнадцать, наверное, уже тому назад. Они с мужем оказались в Милане, решили заехать в Стрезу и прокатиться по этим знаменитым островам. Взяли машину напрокат и через пару часов были в Стрезе. Время года было не совсем удачное для посещения этих мест. Стояла поздняя осень, моросил дождь, было холодно и неуютно. И тем не менее садовники, уже к Рождеству, высаживали на клумбах зимние цветы – крупные и пестрые анютины глазки, которые у нас, в России, считаются весенними. Город был безлюден, и тем не менее им повезло: на пристани стоял один маленький одинокий катер, владелец которого согласился доставить их на острова и на каждом из них подождать – по полчаса на каждом. Конкурентов у них не было, муж Сони договорился с лодочником о довольно символической плате за его услуги.
Тогда каждый из них двоих переживал непростой период своей жизни. Брак их, спустя пятнадцать совместно прожитых лет, дал трещину. Карьера каждого сложилась вполне успешно, дети выросли и вылетели из гнезда, все обычные семейные и бытовые проблемы потеряли былой важный смысл… И наступил характерный для этого возраста и для этих обстоятельств семейный кризис.
У них было ощущение, что они устали друг от друга. Муж влюбился в другую женщину, ушел в себя, увлекшись новыми и свежими чувствами. Почти перестал замечать Соню, не видел ее страдания. В Соню же влюбился ее партнер по работе, который оказался добрым и внимательным ухажером. Он переживал те же чувства, что и Сонин муж: тоже разрывался между семьей и Соней и был на грани нервного срыва.
Все запуталось до невозможности, все страдали и остро переживали происходящее. Все казалось трагичным и непоправимым. Семьи рушились, впереди была полная неизвестность. Выход из этой мучительной ситуации никак не находился. При этом каждый старался скрыть свои чувства, чтобы не травмировать близкого ему человека. Но что значит не травмировать, когда ты знаешь своего мужа как никто? Его стало раздражать в Соне буквально все: как она одета, что она делает, что покупает, что ест, как с ним разговаривает и о чем его спрашивает… И почему спрашивает, почему задает ему личные и только его касающиеся вопросы?
Они перестали появляться вместе на людях, так как знали, что их отношения непременно будут замечены. Они не могли в тот период найти общих тем для разговора. Муж перестал ее любить. Ему хотелось быть с новой женщиной, быть в ее компании. Быть ею обожаемым.
Дома каждый из них томился и хотел куда-то уйти, либо остаться наедине… Казалось, между ними не осталось ничего общего.
При этом Соня очень скоро начала тяготиться слишком настойчивыми ухаживаниями со стороны своего партнера, нового и в общем-то чужого ей человека. Он же, напротив, был счастлив каждой минуте, проведенной в ее обществе: то и дело сбегал с работы, чтобы прогуляться или посидеть с Соней в кафе или ресторане и угостить ее, как она любила, самым вкусненьким. Он приносил почти каждый день ей цветы, которые она оставляла на работе. Доставал билеты на самые модные выставки и концерты. И был рад, когда ему удавалось выбраться вечером с Соней в театр. Чужой мужчина блаженствовал в Сонином обществе.
Те же чувства, судя по всему, испытывал и Сонин муж по отношению к той, другой…
Узел затягивался все туже и туже, но никто не был в состоянии сделать первый и решительный шаг. Именно в этот период Соня предложила мужу провести неделю в ее любимой Италии. Он с большим трудом согласился. Он еле выдерживал эту не своевременную поездку.
Соня вспомнила, как они одни плыли на лодке на остров, пустой, вымерший без туристов, на Изола Белла, потом на безлюдный остров Пескаторе. Такое же беспросветное утро, такое же серое небо … И то же кафе, в котором сейчас сидит Соня – одно-единственное работавшее на островах, где можно было погреться и выпить чашечку кофе. Они плыли по озеру, вода которого казалась мертвой, темно-серой и застывшей , в которой отражались тяжелые свинцовые облака. И лишь лодочник, слава богу, не Харон, а живой, итальянец – бесконечно что-то лепечущий на своем оперном языке. Хоть что-то живое и оставляющее хоть какую-то надежду на будущее.
Возможно было любоваться красотой и умиротворением, которое было вокруг, но в Сониной душе все клокотало, взрывалось… Она с трудом сдерживала слезы, которых ее муж не замечал. Соня вспомнила его странный и отчужденный взгляд , обращенный в себя и только в себя, в только ему ведомую даль. Казалось, что все непоправимо, горько и все для них двоих было кончено…
Вот такая была эта поездка на озера. Запомнился пустой город с яркими неуместными анютиными глазками, опустошенные души, мертвое озеро и оглушительная тишина.
Однако затем, в Москве, после поездки, у каждого из них как-то все разладилось и пошло совсем не так, как они предполагали. Жизнь сначала приостановила свой разрушительный ход, затем съехала в привычную наезженную колею и пошла по-старому. Любовные отношения рассыпались, явив свою поверхностность и непрочность. Герои-любовники как ни в чем ни бывало вернулись к своим женам, как будто бы не заметив нанесенные им неизлечимые раны. Жены же великодушно простили своим мужьям их увлечения и заблуждения. Они, конечно же, понимали, что их всепрощение было только началом неизбежного привыкания к медленному угасанию любви к своим мужчинам.

Соня даже не заметила, как пролетел положенный час – надо было бежать на кораблик. Там уже находился все тот же одинокий пассажир. Несчастный в насквозь промокшем плаще и в такой же шляпе, с которой даже не капала, а струилась вода, живо рассказывавший команде, как он в очередной раз нелепо разминулся с женой и дочками.
Этот странный итальянец продолжал жить в своих иллюзиях и никак не желал с ними расставаться, они служили ему главной жизненной защитой.

11.
На следующий день, наконец, выглянуло столь долгожданное солнце. Наступил жаркий красочный день. Соня настежь распахнула двери балкона. На горизонте хорошо просматривались все острова. Воздух был свежим, еще не успевшим нагреться под жаркими лучами отдохнувшего за эти несколько дней солнца. Яркое голубое без единого облачка небо отражалось в озере – такого же голубого, но более насыщенного цвета.
Все вокруг переливалось и сияло. Территория отеля с пальмами и другими экзотическими растениями сразу преобразилась в волшебный сад с клумбами, усыпанными яркими осенними цветами. Сад поражал своей изысканностью. Уже с утра на его лужайке шли приготовления к чьей-то свадьбе. Служащие в белых халатах устанавливали столы и стулья, украшали живыми розами небольшую сцену.
За завтраком на открытой веранде ресторана Соня опять наблюдала за возобновившейся войной между чайками и утками за мелкую рыбешку. Вновь прибывшие гости полностью заполнили ресторан. Марио принес Соне капучино с теплыми круассанами.
— Синьора! Вы заняли столик под прямыми лучами солнца! Вы же сгорите! Давайте я найду вам место побезопаснее, в тени.
— Спасибо, но я так долго ждала тепла. Хочу теперь немного понежиться на солнышке. Сегодня я поеду загорать на озеро Орта.
— Вы, наверное, не первый раз здесь, если знаете это озеро?
-Да, я была здесь год назад с друзьями, когда мы путешествовали по Пьемонту. Заезжали и на озеро Орта. И я тогда дала себе обещание вернуться – так оно мне понравилось. Помню, как в Орта-Сан-Джулио угощали нас винами «Бароло» и «Барбера», потчевали блюдами с белыми трюфелями, ризотто и пеше персико… Я купила там сухих белых грибов в Москву.
Всего и не упомнишь, поэтому… Правильно, время от времени надо возвращаться…
— Да, вы знаете толк в итальянской кухне! Вечером будете у нас?
— Да, сегодня я у вас, а завтра буду на концерте в Стрезе, там и пообедаю…
— Брава синьора! Вы такая активная, везде стараетесь успеть. Конечно, вы не можете сравниться с той другой русской женщиной, ей здесь, видите ли, скучно…
Марио посмотрел на понуро сидящих за столиком Галю и Сергей Ивановича.
— Вчера, представляете, синьора Галина не вернулась вечером в гостиницу и заночевала где-то в горах. Синьор Сергей лишь под утро обнаружил ее отсутствие. Полиция еле ее нашла.
— Это все из-за ваших красот. Человек тут не может не потерять голову. Особенно мы, северяне…
— У вас хорошее чувство юмора, синьора. Спасибо. Еще кофе?

Соня торопилась наилучшим образом использовать последние деньки своего пребывания в Италии. Очаровательное озеро Орта было совсем рядом. Женщина довольно быстро добралась до острова Святого Джулио. Первым делом она прошлась вдоль высокой стены бенедиктинского женского монастыря, обогнув его дугой по единственной улице под названием «Путь тишины». В конце «пути» находилась базилика Святого Джулио. Соня не преминула зайти в нее и поклониться мощам смелого грека из города Эгина, принесшего христианство на языческий остров, а потом прошла в обратном направлении, именуемым «Путем размышления», читая философские истины и поучения на стенах монастыря.
Затем, пройдя узенькой тропинкой между редкими зданиями, Соня спустилась к берегу озера. Здесь она расположилась в кафе, которое служило съемочной площадкой и обыгрывалось многими европейскими режиссерами, снимавшими романтические фильмы про позднюю или раннюю любовь. Солнце ласково пригревало. Соня, попивая кофе, наслаждалась эффектным видом озера, поражающим в этот час своей умиротворенностью.
Она размышляла о том, что такие уникальные по своей красоте уголки нашей планеты, такие безмятежные и удивительные пейзажи не могут не быть местом, где можно зарядиться не только энергией и здоровьем, но и вдохновением для создания прекрасных произведений искусства. Вот и Бальзак называл это очаровательное место «серой жемчужиной в зеленой шкатулке». Фридрих Ницше написал здесь свою философскую притчу «Так говорил Заратустра», а родившийся на этих берегах Джанни Родари, наверное, неспроста стал известным сказочником…
Ближе к вечеру, уже покидая остров, Соня увидела чудо: в то время как крохотный островок Сан-Джулио плыл по воде, загадочно мерцая в лучах заходящего солнца, удивительным (уж не фаворским ли?) светом вспыхнули вдруг сразу и роскошная базилика 18-го века, и стены женского монастыря.

В Бавено Соня вернулась уже к ужину. Здесь она решила пройтись по набережной и полюбоваться Лаго Маджоре при свете вечерних огней. Нарядные туристы сидели в кафе, дети лакомились мороженым, а их родители – аперитивами ярко оранжевого цвета. Апероль – любимый прохладительный коктейль Сони, но сейчас она решила воздержаться.
Ей хотелось завершить прогулку. Проходя через маленькую площадь, в подворотне женщина увидела красивый белый джип с приоткрытой дверцей. В салоне сбрасывал свои лохмотья и переодевался во что-то более цивильное один из сладкоголосых побирушек то ли из румын, то ли из молдаван. Второй на смеси украинского, молдавского и русского давал ему указания.
— Слышь, Тим, ты тильки влажные салфетки возьми. Та тирани макияж с ног, а то носки и брюки запачкаешь. Надо менять базу, поедем-ка в Комо. Бабки мы тута поднасобрали… Плохо то, что в полиции засветились с этой дурой, Галой…
— Да, ладно тебе, Вовчик, жаль ее… Живет с этим скучным дИдом, так хоть с нами немного поразвлеклась…
На свой последний ужин в ресторане гостиницы Соня принарядилась. Ей также хотелось отблагодарить внимательных официантов, особенно Марио. Марио и его молодые помощники продолжали делать ставки на новых гостей. Молодежь, похоже, опять проигрывала, а Марио торжествовал. Но все их игры на самом деле были вполне безобидными шутками.

Как быстро пролетело время! У Сони оставался один лишь день, который она решила целиком посвятить Стрезе. И этот последний день, как и предыдущий, выдался на редкость солнечным и ярким. Катера, большие и маленькие, курсировали по озеру каждые двадцать минут.
В Стрезе все гудело, служащие роскошных отелей накрывали столы для обеда в саду или на открытых верандах под тентами. На набережной работал небольшой субботний рынок, где продавались местные вкусные продукты и сувениры ручной работы. Магазины тоже были полны туристов. Все было в движении, чувствовалась настоящая атмосфера августовского курортного сезона в Италии.
Вечером Соня сидела в партере концертного зала. Это был конкурс молодых европейских исполнителей классической музыки. Здесь собрался весь цвет аристократии Милана, Стрезы и других близлежащих городов. Мужчины раскланивались друг с другом. Шикарно разодетые женщины сверкали золотыми украшениями с бриллиантами.
В программе были две симфонии Густава Малера. Одна из них – пятая, самая известная симфония композитора. Особую популярность она приобрела после выхода на экраны фильма Лукино Висконти «Смерть в Венеции».
Дирижер взмахнул палочкой, и зал наполнился чудесной музыкой. Соня любила Малера, хорошо знала и понимала его музыку. Она слушала и представляла себе, как в конце 19-го века в Моравии, в небогатой еврейской семье трактирщика и дочери мелкого производителя мыла, родился гений. Как отец Густава уже в раннем детстве смог рассмотреть музыкальный талант мальчика и направил его учиться музыке, навсегда распрощавшись с мыслью воспитать из него мелкого торговца. Как Густаву, уже юноше, ради места дирижера в Венской Опере пришлось обратиться в католицизм. Как он влюбился в самую красивую девушку Вены, посвятил своей возлюбленной написанную им чудесную песню, окончательно этим покорив ее, и обвенчался с ней.
Как он начал жить в немецкоговорящей консервативной Вене с уже зарождающейся жуткой волной антисемитизма. Как всю жизнь Густав страдал от антисемитизма своих коллег и родственников жены. Как, несмотря на то, что пресса третировала Малера, обсуждая его происхождение, называла его манеру дирижировать идишской интерпретацией, он, как дирижер, продолжал производить неизгладимое впечатление на публику. Как Козима Вагнер, «исчадие ада», вошедшая в историю вместе со своим мужем, как два ярых антисемита, плела многочисленные интриги, чтобы убрать Густава с высокой должности директора Придворной оперы. Она мечтала положить тем самым конец успешной карьере Малера. Однако он выстоял. Как потеря дочери сказалась на творчестве композитора. Как врачи ошибочно поставили ему смертельный диагноз, напугали, и долгое время он жил как под Дамокловым мечом.
Ему «повезло», прожив всего 50 лет, он не дожил до прихода фашизма, до «окончательного решения еврейского вопроса», не застал проявления всеобщего чувства ужасной ненависти к евреям, когда не только запрещали играть музыку еврейских композиторов, но и его самого легко могли бы сжечь в газовой камере концлагеря. Ничто бы не спасло его: ни принятие католицизма, ни австрийская жена…
И какова была сила его таланта, какое неизгладимое впечатление произвела она на его великих современников, а, главное, что его музыка продолжает и сейчас потрясать души человечества, даже спустя сто лет.
… И вот, зазвучало то самое Adagietto — самая известная эмоциональная и неистово страстная часть симфонии. Музыка завораживала и одновременно возбуждала и переворачивала всю душу. Соня мысленно искала ответы на многие вопросы. Вокруг нас существует непостижимая Красота и Гармония. Почему же в мире столько жестокости? Почему в какой-то момент истории одни люди готовы причинить другим боль, мучения, страдания и даже лишить их жизни? За что? За принадлежность к другой нации, к другой культуре, за веру в другого бога? Как воспитать с раннего детства неравнодушие ко всем ближним, к слабым, к больным? Где наша терпимость, порядочность, доброта? Наступит ли когда-нибудь покаяние в мире? Осудит ли официально все Человечество организаторов массовых убийств, репрессий и других немыслимых жертв? Что надо всем сделать, чтобы люди стали наконец извлекать уроки из своих роковых ошибок и как не допустить их повторения? Она продолжала слушать музыку и постепенно успокаивалась.
Уже ночью Соня мысленно перелистала все страницы своего короткого итальянского пребывания и пришла к выводу, что этот отдых ее как-то особенно поддержал и восстановил. Своим очистительным дождем, тишиной, красотой и добротой.

Утром, ясным и солнечным, Соня покидала Бавено.
Она удобно расположилась в кресле самолета и раскрыла свежую российскую газету. Там, на первой же странице она увидела небольшую фотографию человека, очень похожего на Сергея Ивановича. Сообщалось, что на него завели уголовное дело в связи с какими-то растратами. А Сергей Иванович, наверное, и не знает еще. Впрочем, может, это был и не он, а просто очень похожий на него человек. Типичный, очень типичный для сегодняшних российских времен случай!
Рядом с ней в самолете сидела симпатичная молодая женщина. «Как вам Италия?» — спросила она Соню.
— Очень, очень люблю Италию, ее природу, озера и эти прелестные маленькие города, такие привлекательные..
— Мы тоже с мужем балдеем, особенно от Милана. Уже, наверное, раз десять были. И в пригородах конечно. Вот теперь заехали на три дня в Абано Термы – поплавать в термальном бассейне, короче, на воды. Кроме того, в Италии такие магазины, такие скидки на одежду и обувь…
— Да. Я тоже не удержалась, купила себе в Стрезе туфли и пару кофточек. Что ни вещь, то настоящее произведение искусства.
— А в Outlet’ах вы были, там все почти даром…
— Да, в свой прошлый приезд. Кое-что купила.
— Но, а мы с мужем, если честно, больше любим отдыхать в Кении. Лететь, правда, туда далековато. Там мы арендуем шикарное бунгало, между прочим, пять звезд, ездим с друзьями на сафари… А какой шикарный там пляжный отдых — на побережье Индийского океана… Полеты на легкомоторных самолетах, рафтинг. Представьте себе восход солнца – огромного, какое бывает только в Африке… Начало сказки… Первые призывные звуки диких и свободных животных…
— А потом?
— Потом мы едем на сафари. Животные гуляют на свободе, и некоторые даже довольно близко подходят к машине, так что можно с ними сделать селфи … Красота!!! Жаль, только, что в Кении запрещена охота. Но вы, надеюсь, не из общества защиты животных?
— Нет.
— Так вот, потом мы летим в Намибию, и вот там-то уж можно поохотиться по-настоящему. Вот это счастье, так счастье!!! Весь наш загородный дом увешан и уставлен чучелами самых экзотических животных. А мы вечерами сидим с мужем у камина, пьем вино и вспоминаем Африку…
Соня сразу потеряла интерес к дальнейшей беседе, замолкла, потом закрыла глаза и притворилась спящей. А, может, она и впрямь вздремнула. И в этой полудреме ей вновь вспомнился тот чудак-итальянец в его бесконечных блужданиях по островам в поисках жены и дочерей. Нет, скорее настоящее счастье – это сойти с ума от любви…