СОДЕРЖАНИЕ

Цикл политических статей

Вступительное слово к Осетии
Август 2009
Наши правители не дадут залежаться, заржаветь, пропасть  даже стрелам явно  устаревшей модификации, тем, которым, казалось бы, уже только один путь – на свалку истории.
Но это где-то история имеет поступательный ход. В России же история ходит по кругу, и поэтому не спешите выбрасывать то, что сегодня, вроде бы, теряет актуальность. Если не завтра, то послезавтра оно вам обязательно пригодится.
В этом я имел возможность лишний раз убедиться в августе этого года. В августе прошлого я разразился рядом гневных филиппик в адрес «принудителей к миру» в Северной Осетии и Абхазии.
Тогда еще не было этого блога. В СМИ, визжавшие от восторга по поводу «вставания с колен» и «демонстрации кузькиной матери», — даже мысли в голову не пришло направить туда свое «особое» мнение… Не на столбы же расклеивать. Поэтому так, прочитал одному-другому приятелю, на этом и успокоился. И почти забыл…
Но вот, в августе этого года напомнили. Новыми литаврами и воплями по поводу «великих побед». И, кстати, новым бряцанием оружия, теперь уже в адрес Украины. И вчерашние, казалось бы,  вконец проржавевшие стрелы вновь обрели былую остроту и готовы лететь в цель.
У кого-то обострение, может, и по осени, а у наших, судя по всему, пораньше. Не мудрено: они же «первые лица», они во всем должны быть первыми…  И даже смирительная рубашка кризиса не в силах сдержать этих припадков экспансионизма, шовинизма и агрессии.
Поэтому я достаю из колчана год пролежавшие без дела стрелы и пускаю, не без явного удовольствия, пускаю их в «триумфаторов».
Удовлетворение от эффекта усиливается воспоминаниями из незабвенного и, наверное, вечного для России Даниила Хармса. Помните: Выходит на сцену математик: «Я величайший в мире математик!»  Голос из-за кулис: «А, по-моему, ты дерьмо!» И тот падает, насмерть пораженный неожиданностью такой трактовки. Аналогичный конфуз происходит и с философом, и с музыкантом…

А политики, что, хуже?.. Вряд ли, конечно, такая трактовка станет для них неожиданностью. В отличие от тех, кто перечислен у Хармса, политики-то изначально знают себе истинную цену! Может быть, поэтому вполне сознательно Хармс не ввел их в свою «труппу»?

Кому нужна война?

Липки, 25 августа 2008
Любое общество обладает рычагами саморегулирования, и главное – это не мешать общественным силам ими пользоваться.
Хороший управленец поэтому лишь контролирует и время от времени поднастраивает процесс, очень хороший – только делает вид, что контролирует и поднастраивает, а вот плохой — пытается непременно управлять и, то и дело вмешиваясь в процесс, нарушает и расстраивает его. Именно это всегда и отличало наш класс управленцев: от царя Гороха до нынешних Цахесов.
Единственным исключением был период правления Ельцина, который и не умел, и не хотел активно вмешиваться в процессы ниже определенного уровня. Это всколыхнуло и вызвало к жизни некие глубинные общественные силы, которые вытолкнули на поверхность социально активный элемент, пусть не особо обремененный моральными принципами, но единственно способный остановить процессы деградации и упадка и запустить их вспять в направлении социального и экономического прогресса.
Естественно, что очень скоро эти силы выросли, консолидировались в мощные группировки по интересам и вступили в конкурентную борьбу между собой: за раздел и передел рынка, за влияние на Президента, за гарантии своей безопасности и т.д. Естественно, это оттягивало часть ресурсов и тем самым тормозило экономический рост. Но по-другому и быть не могло. Так было всегда и везде. Рано или поздно вопрос политической власти всегда встает в полный рост и должен быть решен. Ибо в него, как в горлышко бутылки, упираются все экономические отношения, и ни туда, ни сюда, только тонкая струйка воды вместо полноценного мощного потока. Решается он, и в результате мощного экономического скачка страна выходит на новый уровень.
К сожалению, в случае России выиграла некая третья сторона – сторона государственника Путина. Первые, — условно две, хотя их было больше, — были нацелены на реформы, на преображение, на развитие. Кто бы из них ни победил, для страны все было бы благо. И только третья, государственно-бюрократическая, путинская, в годы Перестройки понесшая серьезный ущерб и, казалось, навсегда сошедшая с политической арены и обреченная на роль лакея на службе у крупного бизнеса, только эта третья сила была губительна для страны: она не могла быть устремлена никуда, кроме как в прошлое.
Главный парадокс заключается в том, что именно Ельцин, этот стихийный демократ и страстный противник государственного бюрократизма, именно Ельцин дал шанс реформаторам. А уж те своего шанса не упустили, благо экономическая конъюнктура сложилась для них самым благоприятным образом, а народ за прошедшее десятилетие реформ порядком «устал», что твой «караул» в 18-м году.
И вот мы в той же постылой клетке, на не густых, но гарантированных харчах, на жесткой и гнилой, но все же подстилке и под надежной защитой стальных прутьев от всех перипетий (хотя, правда, и радостей тоже) внешнего мира. Откуда-то сверху зоосаду выпал «грант», и на какое-то время можно впасть в привычное летаргическое состояние. И пусть за дверями «зверинца» бушует жизнь: приходят и уходят правительства, страны и целые континенты ввергаются в кризисы и выходят из них возмужавшими и поумневшими, народы дерзают и учатся отвечать на все новые и новые вызовы истории и судьбы…Мы все те же, и все там же. Где тепло и сыро…
Что же будет завтра, когда прощелыги-руководители, разворовав до последней копейки деньги «гранта», вновь доведут нас, народ и страну, до ручки?
А то, что этот день не за горами, об этом ясно говорят события этих последних дней.
Неизвестно до какой степени  о состоянии дел проинформирован Путин, но он должен понимать, что закат экономического благополучия, в котором не его и не наша заслуга, не за горами и что теперь уже скорее рано, чем поздно придется держать ответ за истекший период: почему несмотря на благоприятнейшую конъюнктуру не было сделано ровным счетом ничего в плане модернизации страны. Почему были заморожены реформы и вообще все процессы, кроме тех, что направлены на активное разбазаривание и расхищение казны. Почему бюрократическая гидра, ничего не производящая, но активно паразитирующая на теле общества, вновь высосала все соки, а производитель низведен до положения смерда, худ и унижен. На многие и другие «почему» придется ответить Путину, но он не имеет на них ответа. И сегодня он как никогда это понимает. И начинает готовиться к этому моменту истины. Но не к тому, как ответить, а к тому, как выкрутиться и на кого свалить вину.
На что вернее всего можно списать всю бесхозяйственность, все растраты и, как говаривал Салтыков-Щедрин, недоимки?  Тем более что опыт прежнего, советского режима, который так прилежно копировал Путин все это время, еще свеж в памяти. Так на что же? Ну, конечно, на войну. Можно было бы, конечно, и просто на «военное противостояние» в условиях империалисти…, то бишь враждебного окружения и происков США и НАТО (и это Путин еще два года назад понял и активно взял на вооружение в прямом и переносном смысле), но, похоже, что дела экономические и финансовые настолько плохи, а запас времени настолько мал, что потребовались гораздо более масштабные и решительные меры по списанию долгов развеселого времени. А таковыми может быть только война.
«Войну заказывали? Война, пожалуйста!»
Пропагандистский аппарат, порядком поднаторевший за последние годы в промывании мозгов населению — чего только одни последние президентские выборы стоят! – вновь заработал на полную силу. Теперь он направлен и вовне, но там он натолкнулся на активное противодействие со стороны своего не менее мощного и профессионального «коллеги» и скандально пробуксовал. Однако, не очень-то по этому поводу переживает: ведь основным объектом его пропагандистских усилий является все-таки российский «потребитель». К тому же, пропагандистские успехи на внешней арене не так уж Путину и нужны. Даже скорее напротив: не дай Бог, кого-то удастся убедить в «правомерности» наших «миротворческих» усилий, и пиши пропало – вся напряженность сойдет на нет. На что же тогда списывать  растраты и недоимки?
Нет, нам война как воздух нужна, и причем чем большие суммы хищений и казнокрадства нужно оправдать, тем масштабнее и кровопролитнее будет она.
Самое страшное это то, что, похоже, размеры хищений носят астрономический  масштаб. А раз так, значит и масштабы войны должны быть едва ли не глобальными, с использованием всех видов вооружений, вплоть, не дай Бог, до ядерного.
И не менее страшно еще то, что Путин производит впечатление чересчур «принципиального» человека и политика, принципиальность которого состоит в том, что он скорее отдаст на заклание и страну, и народ, чем даст отдать себя на Суд Истории или хотя бы Гаагский суд. При всем моем уважении к Ельцину: вот уж удружил, так удружил! Неужели, кроме Цахеса, никого под рукой не оказалось? Кстати, надо бы перечитать: чем там, у Гофмана все кончилось. Может, есть еще варианты, кроме моего,  апокалипсического? Хорошо бы какой-нибудь апоплексический, так ведь молод еще и к тому же спортсмен!


Молитва
Липки, 26 августа 2007 года

Последовательность культивируемой Западом философии и проводимой им политики. Наличие в целом у Запада определенной философии и политической линии на международной арене и внутри страны. Верность концепции, остающейся неизменной на протяжении десятков и десятков, если не сотен лет. Это как архитектура любого западноевропейского города: одно вырастает из другого и сочетается с ним. Жизнь не прерывается, а наслаивается: слой за слоем, эпоха за эпохой, стиль за стилем…
Отсутствие, напротив, у России глубокой и последовательной философии, такой что на века.  А если и была когда, то не дай Бог, потому что от царя Гороха, как замшелый и насквозь дырявый армяк. Курам на смех, а все расстаться не можем.  Пока вместе с плечами не потеряем… Зависимость этой, не приведи Господь, философии от конъюнктуры, внешней и внутренней.
Россия в целом – это такая своеобразная реакция на процессы, переживаемые Западом. Причем реакция всегда запоздалая и далеко не адекватная. Мы — отражение, но неизменно кривое, искаженное, с перекосами то в одну, то в другую сторону. А то и в обе сразу.
В отличие от Запада России всегда и во всем не хватало и не хватает меры. А знание меры, способность меру соблюсти это и есть уровень цивилизованности.
Мы – страна крайностей. Вот и бросает нас из стороны в сторону. Из века в век. Из
Эпохи в эпоху. От войны к миру.  От крайних форм отсталости  к страстному стремлению к прогрессу. От монархии к общенародному государству. От шовинизма к интернационализму. И т.д. и т.п.
Достоевский как никто другой хорошо передал это свойство русской натуры. И страдания, которые мы испытываем от всего этого. Сами в первую очередь. Не говоря уже о других, о тех, кто нас окружает.
Мы непредсказуемы. Ни для самих себя, ни для других. Сами-то себя мы еще как-никак терпим. А куда денешься! Но почему должны терпеть эту нашу непредсказуемость и необузданность другие? Они и не терпят. То есть терпят, конечно, но до поры до времени. Причем не просто так, не сложа руки, а загодя стараясь понять, где нас в очередной раз прорвет и куда надо бы подложить соломки.
Мы же, как любой психопат, жутко подозрительный и наблюдательный, тут же замечаем все эти проявления заботы о безопасности своей, то бишь Запада, и нашей.  При этом делаем неправильные выводы,  усматриваем в этом не заботу, а напротив — опасность для себя. Нас это раздражает и даже злит. Мы взрываемся, мы крушим все, что попадается нам под руку. Мы и самим себе разбиваем в кровь и нос, и голову. Мы ломаем себе руки и ноги…
К исходу этого эпилептического припадка мы являем собой жалкое зрелище. И думаем: «И чего это мы? И с чего это мы? И что это вообще было? И как теперь быть?» Потому что стыдно. И страшно. И вообще не знаешь, ни что теперь делать, ни как себя вести. Ты виноват во всем и перед всеми. Ты готов упасть перед всем миром на колени, каяться и замаливать свои грехи.
Не напоминает ли героев Достоевского? Не напоминает ли кого из родственников или знакомых? Не напоминает ли, в конце концов, самого себя?
Каешься, а в душе уже зреет микроб будущего конфликта, да еще, может быть, похлеще прежнего. А потому что: «Чего это я каюсь? Что, я один такой? А другие что, лучше? А пошли вы все! Какой есть!» И пошло, поехало. Не сразу, конечно. Немного погодя.  Но механизм очередного припадка уже запущен, и ничто не в состоянии остановить его.
Каково жить Западу с таким соседом? Каково было бы нам самим, — да пусть не на международной, а на самой обыкновенной, бытовой почве – жить с таким?
Нынешним молодым поколениям, родившимся в отдельных квартирах, это явление скорее всего не ведомо, если только отец семейства не был скандалистом и пьяницей. А вот я, еще ребенком, правда, застал. А что не упомнил, то родители доживописали. Называлось это явление у нас «дядей Федей» из 11-й кварти… комнатенки в коммунальной квартире на 13 перс… семей. Все 13 и трепетали, когда бушевал поднабравшийся Федор, а был он семь на восемь, восемь на семь и силы недюжинной. Зато не было и более жалкого зрелища на следующий день, когда этот вчерашний дебошир и хулиган, пряча глаза, смиренно каялся и просил у всех прощения. И все, прощали не прощали, но на всякий случай устанавливали на своих дверях замки понадежнее.
Господи, Господи! Спаси нас всех и помилуй! Ибо не ведаем, что творим ни в гневе, ни в милости! Ибо не знаем самих себя, а знаем – так тщательно скрываем это знание от самих себя. Скрыв же, только думаем, что скрыли и лишь сами оказываемся в неведении относительно своей сущности. Остальные же все всё ведают, всё знают про нас. Потому-то и боятся, потому-то и не доверяют и сберегаются.
Пролей, Господи, свет в наши души, сделай явными нам самим наши струпья и язвища! Ибо узрив, ужаснемся, а ужаснувшись, взалкаем исцеления!
Исцели, Господи, и введи в круг цивилизованных народов! Не дай оказаться на стороне отсталых и неправедных! Дай, если и смерть, то во Христе!

Осетия

Липки, 27 августа 2008

Сегодня Путин на седьмом небе.
Как же? Сегодня он всем, и друзьям и недругам, показал, какой он «крутой», показал, что он не только на словах, но и на деле может быть «крутым». Судя по постоянным телерепортажам, он даже как будто сантиметров на 10-15 выше стал и в плечах раздался. Хотя, быть может, это все тот же пресловутый «эффект Медведева».
Судьба в лице Грузии и Саакашвили предоставила Путину и России отличную возможность продемонстрировать силу. Причем под благовидным предлогом и с минимальными рисками. На первый взгляд.
Если до сегодняшнего дня партия разыгрывалась по сюжету Путина, то, как ясно уже сейчас, далее она пойдет по другому сюжету, причем настолько, что вместо «первого парня на деревне» Путин, а вместе с ним и Россия могут оказаться в совсем другом положении. «Хорошо сидим», — рассуждают две навозные мухи с сегодняшней карикатуры Бильжо в «Известиях», сидя на горе экскрементов в выгребной яме. Почему-то в голову приходит именно этот сюжет, а не триумфальное шествие победителя.
Наши СМИ, набившие себе руку на ежегодном и уже явно непомерном ни по количеству минувших лет, ни по количеству понесенных жертв чествовании Дня Победы  в войне 1941-45 годов, за прошедшие дни вылили на головы народа ушаты и ушаты пропагандистской дури, но эффект обратный. Лучше бы они этого не делали, ограничась лишь лаконичными сводками с места ведения боев!
Российская дипломатия тоже основательно подготовилась. В своей риторике она задействовала весь словарь западной дипломатии последних двух десятилетий: от «гуманитарной катастрофы» и «этнических чисток» до «принуждения к миру» и «преступлений перед человечеством»… Однако, к вящему удивлению «риторов» эффект и здесь был нулевым, и вопреки ладно скроенной картинке с певдогуманистическим комментарием весь мир на редкость единодушно осудил не агрессора, а того, кто «защитил» жертву агрессии.
В чем же дело? Кто виноват?
А сами же и виноваты. Переиграли!
Впрочем, в фарсе и не может быть по-другому. На то он и фарс. А то, что последние 8-9 лет мы проживаем своеобразное повторение истории Советского Союза, а буквальное повторение истории не может не быть фарсом, тут уж, по-моему, ни у кого нет сомнений.
В этом мире грошового опереточного театра, в котором мы сейчас живем, все наперед известно, все предсказуемо: от самого хода событий до реакции на них внутри страны и за ее рубежами. Но это для зрителя. Сами же участники спектакля, особенно те из них, кто на первых ролях, кажется, вовсе не сознают мнимого драматизма происходящего. Да, они слишком увлеклись, они заигрались!
И вот уже старая, раздолбанная калоша – Россия – оказывается доблестным линкором; вконец спившаяся, проворовавшаяся команда – отличным, вышколенным экипажем; щупленький, хитренький и подленький (таким в пионерских лагерях всегда «темные» устраивали) «Павлик Морозов» — бравым капитаном, не ведающим ни страха, ни сомнений.
И вот вся эта доблестная камарилья скопом наваливается  на того, кто заведомо более чем им по силам, и ну давай молотить, ну давай охорашивать: уж и лежачего, уж и ногами, и по лицу, и в пах и опять по лицу… Знай наших!
И после этого еще удивляемся: отчего нет праздничных шествий по улицам наших городов, отчего из городов не наших доносятся лишь голоса возмущения и осуждения!
Мир давно уже изменился, и лишь мы все еще живем по законам «Дикого Запада». Мы, да до недавнего времени – еще постаревший «Кид из Техаса», но и тот после вторжения в Ирак, похоже, много чего понял.
Мир вырос из коротких штанишек и учится жить по законам не войны, а мира. И лишь мы в лице нашего национального «лидера» продолжаем играть в «войнушку». Он в детстве, похоже, не доиграл. Его в детстве ребята в эту игру не брали. Вот он и оттягивается теперь, навязывая взрослым уже «ребятам» эти детские по наивности, но далеко не безопасные игрища. И детей, и внуков их посылая в жерло Кавказских, пока что только Кавказских войн…
«Пока что Кавказских», потому что раскручиванию этой пружины конца не видно. Каждая «маленькая» «победоносная» война лишь добавляет уверенности в собственных силах нашему доморощенному «Наполеону», лишь распаляет его аппетиты и страсти, лишь увеличивает азарт.
И вот уже слышатся плохо прикрытые угрозы в адрес Запада и уже не скрываемые – в адрес Украины.
Тень Балкан встает и угрожающе покачивается надо всеми нами.
Плох, хорош ли был Ельцин, но чего у него не отнять, так это заслуги мирного распада Империи, почти мирного. Но эта его заслуга все более и более меркнет в результате преступных действий его выкормыша – Путина!

О знании и незнании
Липки, 28 августа 2008 г.

Под впечатлением, в частности,  «Круглого стола», организованного редакцией «Известий» и с участием, надо полагать, тех, кто состоит идеологами, или политтехнологами, как сейчас принято выражаться, на службе нынешней клики Путина-Медведева – президентов и гендиректоров разных политологических институтов, фондов, агентств. То есть тех, кто – заранее извиняюсь за грубое слово, но только оно в состоянии точно передать суть – уже порядком засрал и продолжает засерать мозги русского человека.

В жизни все самым чудесным образом переплетено и в высшей степени непонятно.

Философ это тот, кто знает много и при этом уверен, что не знает ничего. Он лишь высказывает предположение и тут же сомневается.
Прямой противоположностью ему является тот, кто мало чего знает, но верит в то, что знает все и пытается поучать других. Это идеолог и политик. Нет вреднее и опаснее его.

Всезнайство – первый признак дефицита знаний.

Знание всегда источник сомнений. Чем больше знание, тем более глубокие сомнения должно оно порождать.
Мудрец никогда ничего не утверждает. Ибо ответственен перед собой, перед небом и другими людьми. Утверждает политик, ибо всегда корыстен и ответственен перед своими корыстными интересами, которые возводит в ранг всеобщих. А также перед теми силами, выражением которых является.

Свят тот, кто, родившись, как все мы, пустым сосудом, умрет сосудом, преисполненным не знаний, а сомнений.
Гностика заключается в агностике.

Мы не можем познать истину; в лучшем случае с течением жизни мы узнаем то направление, в котором она лежит.

Сомнения уходят корнями в знание, а кроной – в незнание.

Закон эволюции познания таков: от незнания к знанию, от знания к сомнению, от сомнения к незнанию. Все, круг замкнулся. Или вышел на новый уровень?

Знание без сомнения есть ложь.
Сомнение не может быть плодом незнания, оно всегда плод знания. Причем чем глубже знание, тем глубже и сомнение. А чем глубже сомнение, тем больше оно уподобляется незнанию.

Можно ли назвать знанием то, что любое знание, будучи подвергнутым сомнению, становится незнанием? Или это знание следует тоже подвергнуть сомнению?

И еще из этой же в принципе серии:

Признаком эволюции, развития является не столько умение давать ответы, сколько умение ставить вопросы.
Старость есть завершение процесса эволюции. Первым признаком ее является ощущение, что ты все познал, все знаешь, и желание плоды своего знания принести другим. В основе этого, может быть, подсознательный страх показаться недостаточно знающим и опытным, страх «помереть дураком».

Ребенок задает вопросы другим, взрослый – самому себе, а старик – дает ответы. Умный старик – только другим, исключая себя, глупый – включая и себя.

Умный ставит вопросы, дурак дает на них ответы.

Неумен тот, кто делает вид, что понял все; откровенно глуп тот, кто с высоты своего «понимания» старается еще поучать других.


История одного города

Липки, 30 августа 2008

События последнего времени побудили меня вернуться к «Истории одного города» М.Салтыкова-Щедрина. А вернувшись, констатировать, что книга эта не только не потеряла своей злободневности, но и достойна продолжения, так как за прошедший период история «нашего города» «обогатилась» новыми и очевидно еще более «замечательными» фактами из жизни «градоначальников» и «осчастливливаемых» ими обывателей.
Виноват ли в этом писатель, добившийся цели, прямо противоположной поставленной, виновата ли история, мы ли сами или злокозненные внешние силы, на которые  у нас давно принято все списывать, но прошедшие с момента написания «Истории» полтора столетия, вскрыли еще большие масштабы беды, поразившей Государство Российское, и принесли еще большие несчастья его гражданам (крайне неоправданное прозвище для россиян, которые как не были гражданами в XIX, так и не стали ими ни в XX, ни в XXI).
В самом конце своей «летописи» автор словно предвидел это в образе чего-то, чему даже не нашел наименования, назвав его просто «оно», и что привело к исчезновению не то одного Угрюм-Бурчеева, не то всего Города Глупова вместе с его обитателями.
История, реальная, а не заковыченная, дала ответ, что это было за «оно» и что имел в виду Угрюм-Бурчеев под своими последними словами «Придет…». И как предсказывал этот градоначальник в начале очерка о нем, «некто», идущий за ним, оказался «еще ужаснее его».
ХХ век в России уже не дал поводов для написания  сатиры, но сплошных драм и трагедий, на фоне которых померкли трагедии Софокла и Шекспира.
В этом смысле, выражаясь заключительными словами Салтыкова-Щедрина, можно только подтвердить: «История прекратил течение свое». История как повод для иронии, юмора, даже сатиры.
Реки крови полились в России в первой половине ХХ века, и «ошеломление» народа достигло своей наивысшей точки. Угрюм же Бурчеев, хоть и «исчез» по версии Салтыкова-Щедрина, но возродился в десятках тысяч столь же «нарочитых» борцов за «устранение естества» и «неуклонных уловителей вселенной». «Страшная масса исполнительности, действующая как один человек» стала им подспорьем в их зловещих, поистине «сатанинских» прожектах и планах.
Другое дело, что природное естество, «вселенная» по Салтыкову-Щедрину, все же не дала себя «уловить». Подобно глуповской реке, которую все пытался «унять» неуемный прохвост, она, вселенная, лишь «на минуту остановилась» (Россия же – лет на 40 на минуточку) и то только для того, чтобы «начать разливаться по луговой стороне».
С началом Перестройки казалось, что и в нашей истории река обновления унесет в безвозвратную Лету весь тот многовековой мусор и хлам, что накопился в стране за семьдесят лет хозяйничанья угрюмых Бурчеевых.  Подобно тому, как это произошло в Глупове с тем хламом и мусором, что жители по приказу градоначальника сбрасывали в реку. Казалось, что возрожденная жажда естества откроет прямой, столбовой путь к светлому будущему, которым раньше прошли другие цивилизованные страны.
Увы! Этот путь, видимо, не про нас. Течение истории не прекратилось, но повернуло вспять. Я уже писал о том, как Путин списывал «Краткий курс» у товарища Сталина – ну чем не сюжет для второго тома «Истории одного города»! – и не хочу повторяться. История не прощает малодушия и трусости и жестоко мстит за них.
Хотелось бы, однако, отметить роль народа во всей этой неприглядной истории. Перестройкой народу был дан шанс. Шанс из пассивной, бессловесной, «ошеломленной» массы стать действительным хозяином своей судьбы. На первых порах казалось, так оно и будет. Как это всегда бывает в  минуту испытаний, народ выдвинул из своих рядов людей деятельных, инициативных, жадных – да, и до денег тоже, но главное  — до дела, и они энергично взялись за впервые никем не порученное дело.
Да, было тут много и пены. Да, в какой-то момент справедливость и мораль отступили на второй и третий план. Да, в том числе всколыхнулся и уголовный элемент. Да, местами пролилась кровь. Но кровь не безвинных жертв, а волков, бьющихся за верховенство в стае. Да, порой  было страшно, как бывает страшно домашнему животному, вдруг оказавшемуся в дремучем лесу и вынужденному ступить в борьбу за свое существование.
Но таков закон истории. Человеку предопределено жить в борьбе. Возможно появление время от времени таких заводей, в которых можно за счет урезания своих волевых и физиологических аппетитов какое-то время отсидеться, но такие моменты редки в истории и не бывают продолжительными. Нам повезло и не повезло одновременно: такой «момент» на нашем веку продлился довольно долго. Мы проедали Провидением данные нам ресурсы, имитируя трудовую деятельность и платя за это своей свободой, дефицитом всего и вся, собственным достоинством. И мы до сих пор не понимаем, что это чрезмерная, недопустимая цена.
И вот как только выдался шанс вернуться в стойло, многие из нас, большинство, ринулось туда, топча только что обретенные цивилизационные ценности – свободу, независимость, самоуважение, права человека, — сдавая их в обмен на жалкие крохи с пиршественного стола дорвавшихся до кормила власти бюрократов и эфэсбешников. И, что самое интересное, про попранную справедливость тут уж никто и не пикнул! Значит Ходорковским и Березовским нельзя, а Путиным и Кудриным – можно? Значит их право, право чинуш и бюрократов, как бы от века, как бы освящено годами партократического режима, и им можно, а новой буржуазии – ни-ни, ни под каким предлогом?
А то, что именно они, Ходорковские и Березовские, при всей их неприглядности и даже антипатичности, только они и могут стать тем локомотивом, который вытащит наше общество из болота истории, — об этом  вы подумали? Потому что именно они, — нравится нам это или нет, — являют собой будущее России. У них для этого есть все, чего нет ни у нас, глуповцев, ни у наших чинуш и бюрократов – прохвостов типа Угрюм-Бурчеева и Брудастого, ввергших в недалеком прошлом нашу страну в платоновский «котлован», а нас самих обрекших на жалкое прозябание и роль изгоев в обществе цивилизованных государств. А теперь еще и грозящих превратить наших детей в «пушечное мясо».
У них, представителей нового класса буржуазии, а не у нас и не у Путина с Медведевым, есть сила, энергия и страсть, есть способности, азарт и воля к победе.
Нам нужен этот яростный локомотив, который всех нас выведет на пути новой и достойной жизни, а не тот старый ржавый бронепоезд, что стоит на запасных путях и грозит миру немощным кулаком с целью скрыть истинные адреса, по которым ушли расхищенные средства резервных и стабилизационных фондов.
Русский народ должен наконец выйти из «состояния бессознательности» (по Салтыкову-Щедрину) и родить новых Угрюм-Бурчеевых и Бородавкиных и вместе с ними пищу для сатириков типа Салтыкова-Щедрина.
Пора снять с себя многовековое клеймо «глуповцев» и наконец-то начать умнеть.

Еще раз к вопросу о патриотизме

Москва, 2 сентября 2008

Патриотизм – одно из самых высоких чувств, что не мешает власть предержащим время от времени эксплуатировать его в самых низменных целях. Да и сам человек испытывает этот эмоциональный подъем при совершенно разных обстоятельствах и прикрывает им совершенно разные чувства: от благородных до низменных. Это как многое другое: в руках одного – светоч, в руках другого – источник зла.
В любом случае патриотизм – понятие неоднозначное, способное иметь различные формы проявления, вплоть до противоположных.
Никто не вправе присваивать себе монополию на патриотизм, ни утверждать, что он более патриот, чем другой. Это глупо и в высшей мере несправделиво. «Количество» и форма проявления патриотизма еще ни о чем не говорит. У патриотизма как у золота и у других драгметаллов есть проба, и небитие себя в грудь, неразрывание на той же груди рубахи и отсутствие истерики при подъеме национального флага само по себе еще ни о чем не говорит.
Напротив, истеричная форма проявления патриотизма: от брызгания слюной в средствах массовой информации до погромов – является явным свидетельством того, что мы имеем дело с манипуляцией сознания. Как правило, в далеко неблаговидных целях. Да и какие благовидные цели могут быть у властей предержащих? Разве что в порядке исключения и в определенный короткий промежуток времени! А так, исключительно свои, узкокорыстные, где все ресурсы государства, включая человеческие, — лишь средство. Не более.
Для прикрытия этой простой, лежащей на поверхности истины, кстати, в частности и служит тот же патриотизм.
Таким образом, патриотизм это в том числе и эффективная дымовая завеса, за которой прячут свои интересы и неблаговидные делишки власть предержащие.
И уж абсолютным верхом наглости и кощунства является попытка властей связать чувство любви к Родине, чувство патриотизма с самими собой. Установить непосредственную связь и ассоциацию. Причем настойчивость их в этом, как правило, обратно пропорциональна их истинной сути. Поэтому каждая такая попытка уже сама по себе должна крайне настораживать.
Характерно, что на Западе слово, да и само понятие патриотизма если и не табуировано, то уже давно не используется ни на бытовом, ни на коллективном, ни на общественном уровне. Как видно, как раз в силу вышеназванных причин. Уж больно сильнодействующее это средство и уж больно легко с помощью него можно добиться необходимого эффекта. Общество в своем развитии, по обоюдной молчаливой договоренности верхов и низов, постепенно уходит от простых и примитивных средств воздействия. В пользу все более тонких и сложных. И это нормально: чем выше организация, тем сложнее связи и взаимодействия.
При этом вряд ли кто решится сказать, что людям западной цивилизации не присуще чувство любви к своей Родине, причем не к Объединенной, скажем, Европе, а именно к Германии, Франции, Нидерландам… А еще глубже – конкретно к Мюнхену, Лиону, Варезе… К тихой заводи на околице, к болотцу, к трем тополям во дворе родного дома.
Присуще, конечно же, присуще. Самой природе человека присуще, и не может быть выдавлено ничем. Ни глобализмом, ни интернационализмом, ни даже любовью ко Христу, призывающей в равной степени любить все сущее… Ни даже зверствами властей, стремящихся порой вытравить все из душ человеческих, оставив там лишь страх. Вспомните заключительные сцены кинофильма «Бег». Нет, любовь к матери, любовь к родным пенатам оказывается все же сильнее…
Бессовестно и не позволительно никому эксплуатировать такие чувства. И ни в каких целях – ни благородных, ни тем более низменных. Это запрещенный прием. Это гораздо ниже пояса. Уж больно высокое и при этом глубоко личное это чувство – патриотизм. Почти как любовь к Богу.
Но это на определенном этапе развития общества и человека. По множеству свидетельств последнего времени – от истории с целующимися милиционерами в Париже до разнузданной компании СИИ в ходе и после осетинского конфликта – нам до этого этапа развития еще расти и расти.
Тут бы и поставить точку. Она напрашивается. Хотелось бы многоточие, оговоримся в скобках, но, к сожалению, напрашивается точка. Так вот, поставить бы ее, но за рамками разговора остался еще один важный аспект. «Last, but not least», как говорят англичане.
Так вот, патриотизм не может утверждаться на неуважении к другим народам, на унижении их национального достоинства, тем более ненависти к ним. Что у нас в последнее время только и делается. Это еще одна гнусность, еще одна подлость и даже преступление, совершаемое с ведома и, уверен, по прямому указанию властей.
Это два явления совершенно разной, даже противоположной природы. Чистая родниковая вода и болотная муть. Свежий горный воздух и запах серы. Мед и деготь.
То, чего никак у нас не могут понять: не уважая других, ты сам лишаешь себя права на уважение.  Унижая других, ты не можешь возвыситься. Этим ты лишь унижаешь себя. Ненавидя других, тем более ненавидя других, ты не только сам становишься объектом еще большей ненависти, но ты буквально разрушаешь свою душу, в основе которой, по замыслу Творца, лежит любовь. Что может быть страшнее этого?
В силу определенных исторических обстоятельств мы и так отстали в своем развитии от передовых народов мира. Нам бы спохватиться, а, спохватившись, с удвоенной энергией пуститься вдогонку. Но нет, нас опять усиленно сталкивают со столбовой дороги на обочину. Со светлого Христова пути – в мрак дохристианского варварства, в мрак нецивилизованности и примитивного язычества.
Не успели мы ее обрести, у нас вновь забирают нашу молодую, неокрепшую, несвободную от старых предрассудков душу! Кто дает, а кто отбирает душу? Люди, неужели вы не видите?.. Это же так просто! Это же так очевидно! Имеющий уши… Имеющий очи… Нет, имеют, но не слышат, не видят. Не хотят ни видеть, ни слышать.
Точка или многоточие?

Известия
Москва, 5 сентября 2008

«Известия» наших дней несомненно войдут в историю. В историю пропаганды, где займут «достойное» место  рядом с перлами сталинско-молотовской и риббентроповской пропаганды.
Станут они и пособием, поистине бесценным, для тех, кто решил посвятить себя «великому» делу пропаганды. Ведь буквально в каждом номере «Известий», начиная с недавнего времени, можно встретить весь арсенал форм, способов и методов ведения пропагандистской деятельности: от откровенной беззастенчивой лжи, до лжи изощренного, иезуитского толка, от частичного передергивания фактов до их подтасовки, от гротеска  до банального замалчивания и т.д.
Музеи пещерного патриотизма и истории пропаганды и агитации будут драться между собой за право иметь в своей экспозиции те или иные номера газеты.
На примере «известинцев» психологи будут изучать феномен быстротечного перерождения современного человека в пещерного «гомо эректус». Причем здесь этот феномен особенно интересен и показателен, так как убедительно доказывает, что у высоколобых процесс деградации идет даже быстрее, чем у людей среднего ума, а также то, что в отличие от последних у работников пера  этот процесс носит, по-видимому, необратимый характер.
И уж совсем бесценным материалом сегодняшние «Известия» станут для специалистов по этике: все признаки отсутствия элементарной совести у «известинцев» налицо!
Мне же, как читателю «Известий» с примерно сорокалетним стажем, бесконечно стыдно за газету, которая на протяжении стольких лет не только информировала меня о происходящем в стране и мире, но и была отражением моих собственных мыслей и чувств, была  в известном смысле моим единомышленником и другом.
В свое время, в возрасте лет 14-15, я «переключился» с «Правды» на «Известия», как на газету, которая, пусть оставаясь во всех смыслах рупором махровой советской пропаганды (а других тогда, практически как сейчас, не было!), была все же чуть более серьезной, аналитичной, ответственной, если хотите, в сравнении с приснопамятным органом КПСС, скомпрометировавшим самое понятие «правды», ставшим антитезой по отношению к нему. Теперь вот и «Известия» повторяет бесславный путь своей былой «соратницы».
Я прекрасно помню содержание и дух и «Правды» и «Известий», да и других печатных органов той поры. И к их чести должен сказать, что от сегодняшних «Известий» их отличал, — чтобы не перечислять долгий ряд признаков, — некий формализм в подборе, подготовке и подаче материалов. Был во всем этом некий «штамп», некий канон, что ли, некий раз и навсегда установленный «конфуцианский» порядок, с которым все давно смирились, и пишущие, и читающие. Пусть и было в равной степени скучно и одним, и другим. Однако, подчиняясь этому «церемониалу», одни изо дня в день исправно отдавали материалы в печать, а другие, в метро или дома на диване, раскрывали газету. Ритуальность – так, по-моему, называется это явление в психиатрии. Только имя Мэлора Стуруа прочно, навсегда засело в моей памяти. (Сегодня он, как престарелый рок-музыкант, является лишь жалкой тенью самого себя, прежнего!)
Перестройка взломала привычный ход и течение вещей. В затхлую атмосферу насквозь прокисшего режима ворвался свежий ветер перемен. В редакциях одних газет, немногочисленных, еще плотнее зашторили окна. В других, коих было абсолютное большинство, — настежь распахнули их. В числе этих последних были и «Известия».
На протяжении всех перестроечных лет не было у «Известий» более верного и преданного читателя, чем я. День без газеты был потерянным днем. Два дня – информационной асфиксией, три – катастрофой. Отто Лацис стал для меня ярким образцом серьезного, думающего, ответственного журналиста. Авторитетом. Его смерть я переживал, как смерть ближайшего родственника, друга. Учителя.
Постепенно жизнь входила в более спокойное русло. На повестку дня, — в стране, в газете, в личной жизни, — выходили вопросы практического характера. Резко снизился и мой интерес к политике. Да и то сказать: одиозный режим, заведший нас на задворки исторического процесса, пал; контрперестроечная реакция не прошла; рынок, пусть пока дикого, варварского пошиба (но где, скажите мне, он начинался с белых перчаток?), начал активно заявлять свои права; бюрократии, этому извечному российскому злу, изрядно наступили на хвост, и ее представители встали в услужливую позу по отношению к будущим «олигархам»; в результате всеобщего развала и обнищания населения, явившихся естественным следствием бездарного правления утопистов от экономики, а также сокрушительного поражения в пусть холодной, но все же войне, худо-бедно, со скрипом пошли какие-никакие реформы. Да и в политическом плане стало поспокойнее: коммунистам не удалось повторно увести народ в страну сказок, а кликушествующим  и юродствующим либерал-демократам – столкнуть страну с уже и так порядком «поехавшими» в результате пережитого мозгами на путь, суливший окончательное безумие и ужас.
Здоровый прагматизм, казалось бы, окончательно одержал верх. Страна вернулась на нормальную стезю, по которой прошел весь цивилизованный мир, и пусть через завалы тяжелых исторических последствий и обычных для рыночной экономики экономических кризисов, двинулась наконец-то в правильном направлении.
Я почувствовал, впервые за всю свою жизнь почувствовал возможность расслабиться, возможность снять добровольно возложенные на себя «вериги» политангажированности, возможность воспользоваться ярлыком «аполитичной личности» и задуматься о вечном. Как и в доперестроечный период, хотя и по другой причине, я вновь вернулся к практике лишь беглого просматривания первых газетных страниц, чтобы чуть подробнее остановиться на последующих, посвященных международной жизни, а также экономике и финансам, коль скоро основной род моей деятельности связан с этими сферами, и уж по-настоящему  вчитаться, получить удовольствие от материалов последних страниц, рассказывающих о событиях культурной жизни. М.Давыдова, В.Быков, Т.Петровская, С.Лесков, А.Лифшиц – вот имена тех  Журналистов, на которых я «ходил» в «Известия», подобно тому, как заядлые театралы ходят на определенных актеров в театр. Интервью с интересными людьми, в основном деятелями культуры и искусства, были еще одним моим излюбленным жанром. Я не просто с интересом, а с каким-то особым наслаждением их, даже не читал – смаковал.  Подчеркивал и выписывал интересные, умные мысли; давал читать сыну…
Все эти игры, затеянные Путиным вскоре после прихода к власти – в сильную личность, в историческую память, с возрождением прежней символики: от гимна до парадов на Красной площади — все это раздражало, но казалось не более чем игрой, мишурой, костюмированным спектаклем, или по-современному «шоу», призванным вернуть какую-то уверенность и силу выходящему из приступа «черной депрессии» народу.
Многое, конечно же, раздражало уже не на шутку: свертывание реформ, а вместе с ними прав и свобод, в первую очередь слова; упразднение плюрализма мнений; триумф бюрократии, а впоследствии и партбюрократии над свободным рынком с показательным бичеванием отдельных представителей «олигархических структур», тут же поставившее на место и всех остальных «олигархов», превратившее их из сильных мира сего в ручных экзотичных животных на службе партбюрократии; возрождение однопратрийной системы, да и многое, многое другое, свидетельствовавшее о новом скатывании страны в тоталитаризм, в полное всесилие государства над рынком, над всеми областями человеческой деятельности, над личностью.
Как ни странно это звучит, но в то же время чувства страха и даже особого волнения не было. Было понимание естественности, а, следовательно, и закономерности происходящего. Народ устал…
Понятно, что для такой страны как Россия с ее историческим прошлым и всеми врожденными и благоприобретенными болячками процесс перехода от авторитаризма к демократии однозначным и плавным не будет. Как понятно и то, что маятник, до упора отведенный влево, не остановится на «золотой середине» и уйдет, практически до упора же, вправо. Но казалось лишь с тем, чтобы через какой-то миг вновь начать свое движение влево.
Казалось естественным, что народу, оглушенному бурным десятилетием экономических потрясений и политических перемен, потребуется передышка, как и стране в целом – возрождение стабильности, или хотя бы подобия ее. А разве не естественны рецидивы в обществе, только что чудом вышедшем из страшной, едва ли не смертельной болезни? Или то, что претерпевшая позор и унижение страна, привыкшая считать себя державой, при первой же возможности попытается если и не обрести былую славу и величие, то по крайней мере вернуть себе уважение в мире?
Это и еще многое другое, против чего моя демократическая натура пусть и восставала, но казалось неизбежным и естественным, как тот же процесс Перестройки, что буквально в одночасье «смыл» вторую по значению в мире державу. Что тогда власти оказались на роли статистов, беспомощно опустивших руки, что теперь Путин стал лишь воплощением тупой воли масс. Точнее безволия, ибо можно ли назвать проявлением воли возвращение в старое, пусть насиженное, но ровным счетом не сулящее никакого будущего стойло. Кроме повторной череды позора и унижений. И это мы начали очень скоро, уже сейчас ощущать, но пока еще, наверное, не вполне отдаем себе отчет в этом. Как в том анекдоте: еще гордо держим свою голову…
Воля нужна для решительного разрыва со своим неблаговидным, ошибочным прошлым. Нужна для прелюдного покаяния – истинного, до глубины души, до полного перерождения естества. Лишь такое покаяние способно привести к катарсису – полному очищению, на грани перерождения самой сути и сущности. Воля нужна, чтобы встать на многотрудный и полный опасностей путь к новой жизни и к новой славе. Бряцать же ржавым ядерным арсеналом, будить в народе старые пещерные инстинкты, такие как страх, недоверие и ненависть к «чужакам», агрессию – для этого воли не надо. Для этого нужны совсем другие качества. Догадайтесь, какие! Рука не поворачивается написать. Так, как же вы не стыдитесь их проявлять? Изо дня в день, прелюдно, не ведая страха, ни совести? Неужто креста на вас нет? Неужто тоже считаете, что Бог умер?
Никонов, Реут, Арабов, Каледина, В.Иванов… Неужели не ведаете вы, что творите? Хотелось бы думать о человеке, — пусть даже он журналист, пусть даже в такой стране, как Россия, — хорошо; хотелось бы думать, что не ведаете. Ибо в противном случае страшно! Очень страшно за всю глубину падения, за те ядовитые семена, что вы сеете в народе, страшно за те кровавые всходы, что и без ваших кликушеств и заклинаний уже всходят…
Кто знает, до чего бы я еще договорился в пылу охватившего меня гнева на вас? Наверное, до лестных для вас оскорблений вселенского масштаба! Но гневная моя филиппика захлебнулась в водовороте будней, и несколько дней послание мое пролежало незаконченным…
В эти дни случился ни много, ни мало мировой финансовый кризис, который разом обличил все наши российские проблемы и слабости. Перед нами вновь колосс на глиняных ногах, но в несколько иных, чем раньше обстоятельствах: теперь для его спасения и тем паче укрепления авторитета не отправить державной рукой на заклание миллионы и миллионы человеческих жизней. (В этой связи уж кому-кому, а только не нам говорить о «геноциде»!) Здесь нужны совсем другие средства и качества, но у нынешнего руководства и у нынешней самозванной «элиты» их точно нет.
Конечно же, финансовый кризис это плохо. Но в условиях, когда он вызывает коллапс и тем самым вырывает финансовые рычаги из рук поджигателей войны, когда он вразумляет страну с явно «поехавшими» мозгами и представляющую собой смертельную угрозу и самой себе и всему остальному миру, такой кризис не может не быть благом.
Но сейчас даже не об этом. Финансовый кризис оказался своеобразным петухом, криком своим возвестившим об окончании ночи с ее темными страхами и кошмарами. И призраками, пришедшими к нам из далекого и недавнего прошлого. Еще вчера казавшиеся взаправдышными и такими же страшными, как тогда, в прошлом, с криком петуха и при первых лучах восходящего солнца они обнаруживают свою «вторичность», подражательность и беспомощность. Они тают и растворяются в воздухе, а скоро и вовсе исчезнут.
Апокалипсис в очередной раз не состоялся. Провидение вновь посрамило темные силы и дьявольские козни. А вместе с ними и вас – защитников и пропагандистов всего этого мракобесия и всей этой чертовщины. Еще вчера казавшихся себе никак не меньше, чем «адвокатами дьявола», сегодняшнее утро разжаловало вас в жалкое бесовское отродье, возомнившее о себе не бог весть что. И под влиянием меняющейся в мире и в стране конъюнктуры вы уже извиваетесь и выкручиваетесь как змеи, которым наступили на хвост. И как змеи стараетесь сбросить свою чешуйчатую кожу и, как всегда, вам это скорее всего удастся. Политические хамелеоны, вы вновь мимикрируете и впишитесь в окружающую среду.

Что в душе?

Москва, 5 сентября 2008

Истинный патриотизм тих и не пафосен.
Он как родник, журчащий у подножия холма.
Он как ива, стремящая свои руки-струи
В материнское лоно речной глади.
Он как ребенок, стыдливо прячущийся за подолом матери,
Но в минуту опасности готовый сделать шаг вперед
И, если надо, достойно умереть, впившись
Зубами и ногтями в тело Святой земли.

Дикий, кричащий, молотящий себя в грудь
И рвущий на груди рубаху «патриотизм»
Это страх, таящийся в наших жилах с пещерных времен.
Это слабость, скрытая под личиной агрессии.
Это пес, бросающийся с лаем на тебя
И трусливо поджимающий хвост при виде палки.
Это ненависть ко всему чужому и инородному…

А любовь к Родине, как любая другая,
Не может быть любовью и ненавистью одновременно.
Загляни себе в душу и сам для себя реши,
Чего там больше ненависти или любви?
Никто не заставляет любить врагов,
Но если они есть, ясно, что и ты проявлял
К ним прежде отнюдь не только дружеские чувства.

Ненавистью на ненависть,
Любовью — на любовь?
Ненависть любовь не породит,
Но любовь способна поколебать ненависть.

Спроси свой патриотизм, готов он
Родить или убивать, и если убивать,
Вырви его из своей груди как сорняк
И посей в ней другие семена. Взять где их?
Возьми их из своей любви к роду, семье,
Жене, детям…

Абстракция

Стих призван создать особое настроение. Стих призван передать определенное состояние души. И при этом стих не лишен содержательности, образности.
В отличие от стиха музыка это только состояние души. Музыкант живет исключительно чувствами. Страшно подумать, но слово, — то Слово, что было в начале всего! – оказывается вытесненным из души автора музыкального произведения, изгнано, не востребовано им.
Нет, наверное, не совсем так. Изгнана лишь содержательная часть слова. Звуковая же его составляющая наличествует в музыке. Форма без содержания. Причем форма соответствующим образом гармонизированная. Преобразованная форма. Форма, поставленная на службу чувству, в то время как  в речевом выражении она, форма, состоит на службе у смысла, у логоса, и в основном управляется им.
Сложнее дело обстоит с абстрактной живописью, где слово отсутствует полностью. Это уже катастрофа! Настоящий бунт против Слова! Призванная так же, как и музыка, передать чувство, настроение художника, абстракция добивается этого через зрительный образ и не через что больше. Но ведь добивается же! Нет ли в этом противоречия с библейским постулатом о значении Слова? Наверное, все же нет. Слово может быть не только изреченным, оно может быть также запечатленным, то есть изображенным с помощью определенных графических символов. Речено ли оно, писано ли, от этого слово не меняет своей основной функции, не утрачивает смысла. Художественное творчество использует графическую составляющую Слова так же, как музыка звуковую, выхолащивая его смысловое содержание. То есть, не выхолащивая, конечно, но оставляя место для заполнения этого места любым содержанием со стороны соответственно слушателя или зрителя. Любым по глубине и значению в зависимости от содержательности самого слушателя или зрителя. В этом смысле любое произведение искусства – это, несомненно, соавторство между автором и рецептором. И в этом смысле благодарный слушатель или зритель так же необходим автору, как мужское начало женскому. Не будучи оплодотворенным вниманием и чувством зрителя произведение художника останется гласом вопиющего в пустыне. И хорошо, если есть Бог, что способен услышать и оценить его. А как нет?
Таким образом, абстракция есть ни что иное, как то же слово, но зашифрованное графическим средствами, отличными от общепризнанных; графическими средствами, являющимися изобретением и достоянием самого художника, причем в единственном числе. Однако в силу определенной ассоциативности умный и подготовленный зритель в состоянии расшифровать, скорее частично, чем полностью, в том числе и содержательную составляющую художественного произведения.


Диагноз: нарушение причинно-следственных связей

Особенностью национального российского менталитета являются явные нелады между причиной и следствием в сущем, в прошедшем, особенно в прошедшем, и в будущем.

Ну, то, что у нас телега испокон веков впереди лошади стояла – это, что называется, классический пример, ставший притчей во языцех. Равно, как и мужик, осеняющий себя крестным знамением после удара грома.

Срубить сук и, лишь упав, подумать, что лучше было этого не делать или, по крайней мере, сместиться в сторону. Обжечься на молоке, а потом дуть на воду. Наступить на грабли…

И главное — винить во всех этих несчастьях не себя самого, а некие злые силы: раньше это были силы, спустившиеся с небес, после массового же выхода из религии – силы из внешнего, сугубо вражеского окружения.

Здесь опять-таки: не мы, сирые и голодные, представляли опасность для вполне благополучного окружающего нас мира, а этот мир — для нас. Не нас боялись, а нам угрожали. Правда, бывали и исключения: иногда сильные мира сего вынуждены наносить упреждающие, превентивные удары. Но опять-таки, в нашем понимании, они ни коим образом не ассоциировались с нашей агрессивной политикой. Не революция в собственной стране и не вырезание всего класса властей предержащих, не теория и не практика мировой революции явились причиной международной изоляции и интервенции, нет, напротив, это нас обложили со всех сторон злые силы и устроили травлю… Лишь помыслы о всеобщей справедливости и мире во всем мире вынудили нас замахнуться на мировое господство. А то что мы отхватили себе 1/6 часть земной суши, так это не потому, что нам мало было своей. Нет, ровным счетом наоборот:  нам слишком много было пространства и мы не были в состоянии его обустроить. Клин вышибается клином, по старой русской пословице. И, о Господи, как подвела нас эта пословица в ходе истории! Сколько клиньев мы вышибали клиньями, сколько пожаров тушили маслом, сколько…

Не мы плохи тем, что не можем толком распорядиться данными нам богатствами, а тот плох, кто нам их дал. А еще хуже потому, что дать дал, а не вразумил, как распорядиться. А еще лучше, дал бы нам их не в виде нефти там разной, газа, угля и прочего плохо усваиваемого  нашим утонченным нутром, а в виде уже конечного продукта – результатов крекинга и реформинга, тонкой органической химии и т.д. А еще лучше вообще бы ничего не давал, и тогда, глядишь, мы как японцы или как итальянцы вынуждены бы были из necessitas выкраивать virtu.

При этом, однако, мы не только ни с кем не делились этим богатством, а всемерно стремились его увеличить: захватывали все новые и новые земли, покоряли все новые и новые народы. И это не мы были расистами, это они были не той масти и не той группы крови.

Захватив же эти новые земли и новые народы, мы не только не эксплуатировали их с целью обогащения, сколько везли им свое и от этого становились лишь беднее.

В то время как весь мир поставил во главу угла ум, деловую сметку, рачительность, мы обнаружили в себе особый род духовности, и стали терпеливо ждать, когда все племена и народы придут к нам как к Третьему Риму. Как ни странно, никто так и не пришел, а мы в очередной раз оказались в положении шапочного разбора. Вот тут-то мы и спохватились и заявили на весь мир: «Социальная справедливость удел не богатства и благополучия, а бедности и прозябания!» Поэтому не бедных нужно сделать богатыми (это столько же времени на этой уйдет!), а богатых – бедными. И враз этого добились. Правда, бедными в результате стали все, а тех, кто еще как-то мог исправить положение, либо выслали за границу, либо утопили в ближайшей речке.

В эпоху свободного труда, выносимого на рынок и выставляемого на свободную продажу, мы вспомнили подневольный труд рабов и сделали это государственной политикой. Политическая экономия – это наше изобретение. То есть не политика стала у нас экономной, способствующей развитию экономики, нет, это экономику мы постарались поставить на службу политике. А вслед за этим и все остальное вплоть до науки и моральных устоев общества.

Три четверти века политика вместо того, чтобы быть инструментом развития, была поставлена в центр бытия, и мы заставили вращаться вокруг нас все и вся. Ценой неимоверных, нечеловеческих усилий. И ценой неимоверных, неисчислимых жертв. А теперь, едва очнувшись от тяжелейшего нокаута со стороны жизни, а вернее сказать, собственной непроходимой глупости, первым делом бросились винить тех добрых самаритян и тех врачей, что попытались поставить нас с головы на ноги и тем самым вернуть к жизни. «Лихие 90-е» — донеслось сверху, и мы все хором подхватили этот провокационный выкрик. И вот уже опять черное стало белым, а белое черным.

А весь ХХ век, значит, для России был «Золотым веком», когда в идеологическом дурмане мы не истребляли друг друга, а лишь пели песни на тучных колхозных полях и если калачи, вновь и вновь в неимоверных количествах появлявшиеся по слову партии на скатертях-самобранках от Моссельпрома. И вот если бы не эти 90-е!..

«Ату вора!» — и мы все бросились в погоню за тенями прошлого, в то время как сами воры уселись за пиршественный стол, вновь богато накрытый, но опять-таки не ценой наших трудов и забот… Нет, ценой усилий метафизических сил и божественного провидения под названием «экономическая конъюнктура» и «цены на нефть». Нам бы воспользоваться благоприятной ситуацией и благорасположением к нам, дуракам, высших сил…  Но куда там! Мы ищем «вора» и побиваем архангелов, пришедших к нам с благой вестью. Сажаем их за решетку. Изгоняем в пустыни. И вновь не замечаем, как истинные силы зла, «волки в овечьих шкурах», открыто попирают и наше настоящее, и будущее наших детей и внуков.

Между делом они рассказывают нам все те же избитые сказочки о закате Америки и Европы, о былом могуществе России и Советского Союза, не объясняя при этом, как это такие колоссы могли вдруг пасть от укуса «комара» Ленина или «муравья» Ельцина… О том прекрасном будущем, которое ждет нас и наших детей. А еще лучше – внуков и правнуков. Как все они будут жить… и тут один в один срисовывается картинка и быта сегодняшней Саудовской Аравии и Эмиратов. О торжестве науки и техники, о нанотехнологиях, об инновациях, об инногородах… О молочных реках и кисельных берегах!

И мы, блаженно улыбаясь, как дети, снова и снова даем себя убаюкать. Нам снятся «синие птицы», парящие в небе. Над пряничными домиками, утопающими в зелени долларового рая и в аромате дорогих «французских» духов и вин китайского разлива.

Ветви деревьев отягощены золотыми яблоками Гесперид, а из гущи дерев доносятся божественные трели масс-медийных соловьев.

В охватившем нас блаженстве мы как-то не сразу замечаем, что на носу у нас 3D розовые очки, а из ушей торчат проводки, выходящие откуда-то из ближайшего помойного ведра. Нам и невдомек, что нам «тепло и влажно» не от увлажненной росой травы-муравы, а от полуразложившихся объедков с барского стола, что щедро разбросаны вокруг и привлекают тучи мух, принимаемых нами за чудесную мозаику как бы из калейдоскопа нашего далекого детства. Чем ближе 12-й год, тем громче доносятся хоралы с небес.  То «ангелы поют на небеси», и в ближайшие 2 года все стройнее, все велиречивее будут звучать их голоса. В самом же 12-м году этот волшебный хор небожителей превратится в мощную кантату ничем не уступающую той жизне- и человекоутверждающей, что в 9-й симфонии Бетховена.

Из среды поющих и музицирующих ангелов выделится один – ах, это даже не ангел, это – архангел! – и медленно поплывет в нашем направлении. «Радость, радость-то какая! Удостоились, сподвиглись… Радуйся!»

О, что это у него в руке?.. Что-то белоснежно белое и бесконечно чистое, что-то божественное… Уж не новые ли это скрижали, не новая ли грамота, призванная осчастливить нас на веки вечные?… Чтобы уже без забот, без хлопот, без малейшего труда…

Вот он выпускает эту чудесную грамоту из рук, и она парит-парит в лучах восходящего солнца. Она летит прямо к нам, эта белая «синяя птица», прямо к нам в руки.

Как нежно ее прикосновение! Это не каменные увесистые скрижали, данные Господом иноверцам на горе Сион. Это, не каменный монолит Хаммурапи с зубилом выбитыми на нем законами. Это даже не многотомные законодательные акты, по которым живет благополучное западное общество.

Нет, это легче ваты, это белее снега, это чудеснее чуда…

Погодите, здесь что-то начертано божественной рукой – «Избирательный бюллетень!»

ШАРИК УЛЕТЕЛ, ИЛИ ПРЫГ ВПЕРЕД, ПРЫГ-ПРЫГ НАЗАД…

(На статью Д.Медведева «Вперед, Россия!»)

Статья Д.Медведева парадоксальна, ибо слова его находятся в прямом противоречии с делами режима, ставленником которого он является. В этом смысле Медведев – достойный приемник не столько Путина, сколько Ионеску, Бэккета, Хармса…

Браво, Медведев! Абсурд становится официальной философией нынешнего режима! С другой стороны, это вполне закономерный итог эволюции абсурда в российской истории. Элементы абсурда, начиная с незапамятных времен, неизменно являли себя на протяжении всей истории Государства Российского. В 1917 году эти разрозненные элементы начали складываться в определенную систему, и уже очень скоро сложились-таки. В силу своей явной абсурдности строй, аналогичный нашему советскому, естественным образом (на штыках не в счет!) не победил нигде. Его противоречие здравому смыслу для нормальных людей было слишком очевидным.

В страхе быть уличенной в абсурдности самой своей природы Советская власть умами лучшей части не успевшей сбежать на Запад интеллигенции совершила практически невозможное: логически увязала воедино все элементы системы, изначально являвшей собой явный и абсолютный абсурд. В итоге получилось какое-то Зазеркалье, но Зазеркалье, по продуманности  отдельных элементов и увязанности их между собой, по стройности всей системы в целом практически не уступающее отражаемой реальности. Настолько, что могло вполне претендовать на звание реальности как таковой. Для пущей достоверности власти Зазеркалья объявили «зазеркальем» саму реальность, а себя — истинной «реальностью». Больший абсурд трудно придумать, но ведь придумали. И даже  дальше пошли!

Даже после неизбежного краха режима, выстроенного на абсурде, и попытки России восстановить естественное положение вещей, вернуться к нормальной жизни, после удаления злокачественной опухоли коммунизма метастазы абсурда продолжали множиться и проникать во все здоровые клетки зарождающейся системы, обесценивая и сводя на нет все разумные начинания либерального режима.

То, что во всем мире всегда работало и приносило неплохие результаты, на нашей почве, щедро унавоженной абсурдом, работать переставало, чудным образом принося вместо «конфеток» чудовищные экскременты.  Чего только ни делалось! Приглашались специалисты мирового уровня, привлекались лучшие отечественные силы; самые верные и надежные рецепты выписывались из-за рубежа и адаптировались с учетом национальных особенностей; власти не жалели ни сил, ни средств… Все напрасно! Абсурд прочно засел в организме российского общества, проник во все его сферы, поразил все жизненно важные его центры.

Апофеозом неудавшегося исторического эксперимента стала парадоксальная передача власти демократом до мозга костей Ельциным «иудушке» Путину, злой «гений» которого пышным цветом взошел на беспрецедентных по своим масштабам нефтедолларовых доходах.  Вернулась материальная составляющая – тут же все противоестественно естественным образом немедленно вернулось на круги своя, десятилетиями накручиваемые в мозгу российского обывателя и оставившие в нем, по-видимому, уже навсегда наезженную колею, куда то и дело скатывается здравый смысл.

И вот теперь закономерный конец – возведение абсурда в ранг официальной религии. Выше я оговорился: не философии, а именно религии, потому что любая политика, идеология или даже философия стараются исходить из реальной жизни, из фактов действительности, и только религия строится исключительно на вере. Вот нам наш т.н. президент и предлагает верить, верить вопреки всему — «невзирая», по выражению небезызвестного философа-сатирика, в своем творчестве, кстати сказать, тоже активно эксплуатирующего прием парадокса и искусство абсурда. Но исключительно для того, чтобы вернуть человека к чувству реальности. А не наоборот, к чему стремятся и в чем преуспевают наши правители.

Здравый смысл, подобно былинному русскому богатырю, спит беспробудным сном. Сон разума породил немало чудовищ на Русской Земле. И продолжает плодить все новых и новых. Однако, парадоксальным образом даже в условиях полного не противодействия и безнаказанности они, эти чудовища, как-то все более и более мельчают и утрачивают свои былые чудовищные черты, становясь все более похожими на пародию на самих себя.

Происходит то, что Горький говорил о писателе Леониде Андрееве: подобно Андрееву они (эти чудища) нас пугают, а нам… не страшно! Уже не страшно, а в скором времени так даже и вовсе будет смешно. И сдается мне, не грубая физическая сила, не коварство и не интрига, а смех, простой здоровый смех сметет с Земли Русской всю эту веками копившуюся и накопившуюся на ней нечисть.

Вы скажете: «Это невозможно! Бред! Абсурд!»

От абсурдиста слышу!..

Поезд Москва-Йошкар-Ола, в ночь с 15 на 16 сентября 2009

За рамками настоящей реплики остались некоторые другие мысли, постучавшиеся в мою голову по мере того, как я читал статью  Д.Медведева. Не вписавшись в вышеприведенный формат, полагаю, они все же достойны некоторого внимания, а посему привожу их ниже.

  • Фирменный «президентский» прием в нашей стране: обещание всего и вся чохом и сразу. На самом деле поворот к лучшему в России начнется тогда, когда президент обозначит  одну конкретную задачу, установит конкретные сроки ее решения и к установленному сроку эту задачу решит. Какую задачу? Да, вот хоть бы из числа им же самим обозначенных: воссоздание многопартийной системы. Ну, или — возрождение свободы слова…
  • Медведев все больше напоминает мне «голубого воришку» из незабвенных «12 стульев» Ильфа и Петрова. Или еще оттуда же: «Остапа понесло…»
  • Когда не остается даже обычных крох с барского стола на прокорм народа, в ход пускаются красивые слова и обещания. В России пустые посулы идут за милую душу наряду с пустыми щами, травой и кореньями.
  • Медведев то и дело говорит и тут же сам пугается сказанного. Поэтому в ходе чтения не оставляет впечатление эдакой смысловой летки-еньки: прыг вперед – прыг назад, а то и «прыг-прыг назад»! И это — «медведь»?!! Скорее уж зайчик-попрыгайчик какой-то!
  • Медведев… Даже неизменный символ России – медведь и тот девальвирует по нынешним временам!
  • В целом же выступление знаменует собой полный улёт президента от нашей бренной земли, от нашей действительности. Караул, люди! Президент России улетел!
  • Нет сегодня Салтыкова-Щедрина: прекрасный бы образ еще одного губернатора получился! Эдакий раскрашенный под президента воздушный шарик, который   мотался-мотался на ветру: то ниже, то выше, то влево, то вправо, — а потом вдруг веревочка перетерлась, и президент улетел в заоблачные дали… Вот уж плач поднялся над Землею Русскою. Русские же они как дети – отняли копеечку… шарик улетел…
  • Нет, геронтология здесь ни при чем! Место, место здесь проклятое!..»

ВОСТОК — ЗАПАД

«Запад есть Запад, Восток есть Восток. И вместе им…»
Сегодня я понял почему…
Водораздел между Западом и Востоком проходит через «правовое поле». Уровень цивилизации определяется той ролью, которую закон играет в жизни общества, и, естественно, степенью развития юридической базы, ее капиллярного проникновения во все без исключения сферы человеческой жизни.
В этом последнем аспекте Западу нет равных. При  этом я даже не говорю о традициях Древнего Рима, — ведь именно Римское право было положено в основу современного западного права, — нет, эти традиции практически не прерывались на протяжении всей истории западного общества, а наивысшее свое развитие они получили уже в Новые и Новейшие времена, то есть 300-400 лет последовательного совершенствования и практического проникновения во все области и сферы жизни социальной, политической, экономической…
«Английский газон – это очень просто: 300-400 лет регулярного полива и стрижки…»
Можно представить «корневую систему» современного западного права и степень ее укорененности в жизни общества. Это кровеносная система обеспечения жизни общества. Это цемент, скрепляющий все элементы этой жизни и придающий ей смысл.
Смысл же заключается в том, что всяк, слаб ли он или силен, умен или глуп, способен или бесталанен, всяк имеет право на существование и на свое место в обществе. Идеалы эпохи просвещения провозглашали даже равное положение места каждого в обществе, но это, конечно же, перебор и нарушение баланса. А баланс – это ключевое слово, поскольку определяет уровень прочности, стабильности и долговременности того или иного  общественного устройства.
Все предшествовавшие буржуазному типу устройства были исключительно устойчивыми, ибо с геометрической точки зрения представляли собой пирамиду, а что может быть устойчивее пирамиды?
Во главе пирамиды – верховный правитель, чуть ниже — его ближайшее окружение, затем многоуровневая аристократия и далее по нисходящей, но при все увеличивающейся площади и объеме – чиновничество, армия, ремесленники, мещане, крестьяне.
Если заглянуть еще дальше в глубь веков, то изменятся некоторые категории, но не суть конструктивного устройства общества.
При этом с точки зрения прав и привилегий ситуация с точностью да наоборот. Чем выше и малочисленнее слой, тем больше у него прав и привилегий – свобод! Обратная пропорциональная зависимость! Высшая степень несправедливости!
Но при ограниченности ресурсов иного, очевидно, и быть не может.
С XVI-XVII веков в Европе все постепенно начинает меняться. Бурное развитие науки и техники создает все больший и больший задел ресурсов, и силы, обеспечивающие этот процесс нарабатывания (а не стяжания и накопления, как было раньше) богатства, постепенно начинают претендовать на большие права и на большее влияние в обществе. Что, в принципе, справедливо.
Что освящало прежний порядок? Сила традиций, а главное, — Божий промысел. Против того, что никто никогда не видел и не слышал, кроме пророков в далеком прошлом, но может быть аргументов, а значит что?… Правильно, нужно усомниться в самых основах. В самом факте существования…
Потрясли основы, но не разрушили их. Бог и вера нашли себе достойное место в буржуазном обществе: вся современная мораль западного мира зиждется на Благой вести – Евангелии.
И справедливость восторжествовала. Наиболее активные и плодовитые слои общества произвели перераспределение прав, привилегий, свобод, власти, влияния, но и ответственности в свою пользу. Это «работники», в первую очередь, интеллектуального труда, интеллектуальная элита общества.
Эти светочи человеческого разума, которые постепенно превратились в прослойку, а затем в слой и общественную силу, призванную все более развиваться и шириться – все это уже не допускало пирамидального устройства общества. Более того, геометрия Пифагора просто перестала существовать. Я не знаком, вернее за «давностью времен», забыл, что такое геометрия Лобачевского, но понимаю, что это радикальное изменение самих принципов устройства.
Так вот и здесь изменился сам принцип общественного устройства. И для сравнения тут лучше перейти в область астрономии.
Отчасти это как теория Большого взрыва. В центре пирамиды образовалась маленькая светящаяся точка, которая, саккумулировав необходимую энергию, снесла верхушку и верхние слои пирамиды, а все прочее расчленила и трансформировала в образование нового вида. Сама же эта точка превратилась в подобие солнца, солнца, которое не только заставило обломки, большие и малые, прежней пирамиды вращаться вокруг себя, но придало этому вращению идею и смысл, а всем элементам системы устойчивость и стабильность. А также динамику прогресса и развития.
Подобие того, что мы имеем в нашей солнечной системе, только все планеты здесь обитаемы. Интеллектуальные силы общества – это то солнце, которые согревает и обеспечивает условия для существования всех планет – всех слоев общества. Не совсем в равной степени, — мне скажут. Но, во-первых, сразу все не возможно, — отвечу я, — важна тенденция, а тенденция к достижению более высокой степени справедливости была. А, во-вторых, как показывает жизнь, это в принципе не правильно, чтобы всем сестрам по серьгам, а не по заслугам, не по вкладу. Это лишь развращает одних и демотивирует других, а значит, порождает новые формы несправедливости, дестабилизирующие общество и нарушающие существующий баланс. А баланс, равновесие есть высшая цель любой системы, любого общества в его борьбе за выживание в глобальном, конечном смысле.
В России 17-го года, чрезмерно увлекшись погоней за призраком справедливости, обрушили основание прежней пирамиды на светоч восходящего солнца, и до сих пор мы пожинаем этого плоды: хаос, мрак, постоянные коллизии и катаклизмы… Нагромождение масс, постоянно меняющих свое положение и формы.
Придать всему этому окончательный, глубинный смысл не может ни свет снизу, заточенный в 17-м году в глубинах завала; ни свет извне, проникающий к нам с Запада. Ни тот, ни другой не является потоками постоянно льющегося света, но разрозненными и разнонаправленными пучками, если не отдельными лучами света.
Устойчивые исторические традиции и тени, падающие с Востока – вот те силы противодействия, которые стоят на пути живительных лучей Ярилы западной цивилизации, способных оплодотворить смыслом нашу противоречивую и бестолковую жизнь. Россия – это сплошная игра светотеней, это постоянное поле битвы между светом и тенью.
При этом называя «тенью» свет, идущий с Востока, мы вовсе не хотим сказать, что это абсолютная тень и мрак, противостоящий свету. Нет, под этим мы видим тоже свет, но свет, как бы исходящий от уже умирающих звезд, а потому и сам неспособный творить новую жизнь. Свет и сам обреченный на умирание, а потому не идущий ни в какое сравнение с животворящим светом с Запада.
«Но при чем же здесь «право» и «сила» закона», с которого мы начали свой пассаж? – спросит Читатель.
«Право» — это совокупность законов, по которым живет и существует та или иная система и общество, в данном случае – общество, организованное по «принципу пирамиды» и по «принципу солнечной системы».
Мы, Россия, являем собой уникальное явление. Сочетая в себе признаки организации обеих этих систем, мы обладаем еще одним – признаком дезорганизации, что смешивает все признаки в сплошную круговерть, в которой присутствует все, но все это в высшей степени смешения и сумбура. Законы старые, законы новые, законы, пробивающиеся к жизни как наиболее соответствующие  изменившимся условиям. Законы – законы и законы – подзаконные акты, постановления и указы, причем принятые на самых разных уровнях нашей многоэтажной бюрократической системы. Правила и уставы. Дополнения, уточнения.  Приказы, в том числе и по телефону.
Вот в мире какой чертоколесицы мы живем. И нет тут никаких ни законов, ни правил, ни элементарной последовательности.
Это то, что носит название «жить по понятиям», а «по понятиям» не живет ни одно цивилизованное общество. «По понятиям» живет только «воровская шайка», т.е. временная организация паразитирующего характера. А значит рассчитывающая не на постоянное существование и развитие, а лишь на существование временное, а именно до той поры, пока существуют источники воровства и разграбления.
Да, в жизни у нас была роковая ошибка – 1917 год. Правда, и до этого все тоже было не гладко. Но 1917 год, в котором мы оказались на перепутье «прогресс — деградация», столкнул нас в яму этой второй.
И пока что спасения не видно. Все то, что представляется спасительной бечевой, оказывается чахлой травинкой. Каждый раз она обрывается, и мы все глубже и глубже проваливаемся в трясину нашего невежества, бескультурья, хамства!