Редкая для Италии равнинная местность, где ни слева, ни справа, ни спереди и не сзади не видно ни гор, ни холмов, ни даже возвышенностей. Абсолютно равнинная местность. И поля, поля, поля. Сжатые, стернистые – по левую и по правую руку по ходу движения нашего поезда, идущего из Павии в направлении Чертозы-ди-Павия. Перемежаемые то тут, то там куцыми перелесками. Спокойный желто-зеленый колорит осени, которая в наших краях считалась бы еще летом.
И вот мы выходим на станции, фактически на полустанке, и направляемся в сторону единственной дороги. Минуем пристанционные постройки и вдруг… Вдруг нам открывается поистине фантастический вид Чертозы – Картезианского монастыря. Редкостной ажурной, воздушной даже какой-то, я бы даже сказал, архитектуры. Вырастающей и возносящейся в небо прямо, казалось бы, из-под земли. Нет, казалось бы, парящей в воздухе над всем этим желто-зеленым убранством. Ибо основания Чертозы мы не видим…
… Неожиданное состояние восхищения и восторга: как будто музыка, некая торжественная месса, вдруг зазвучала… Среди всех этих полей и угодий…
… По дороге разговорились с парой женщин, тоже, как и мы, паломниц поневоле, ибо два с половиной километра все мы, прибывшие, вынуждены пройти пешком: ни автобусов, ни такси здесь благоразумно не предусмотрено. К святыне принято восходить пешком…
Точнее, разговорились мы лишь с одной из женщин, поскольку другая всю дорогу проговорила по телефону. Элиза, так звали нашу спутницу, из Генуи, где прожила последние тридцать лет своей жизни, но так и не сумела социализироваться — стать своей в этом городе и в этом генуэзском обществе. Об этом, собственно говоря, и шла поначалу речь. Вот тебе и итальянцы, родившиеся и прожившие до своей взрослой жизни в каких-нибудь пятистах километрах друг от друга! – Элиза родом из-под Милана. Что же говорить об итальянских южанах, в свое время массово перебравшихся на Север? И уж тем более о нынешних эмигрантах. Из Восточной Европы, Украины…. Про африканцев и азиатов я даже не говорю…
«А как же работа? – спрашиваю. – Неужели работа не способствует социализации, налаживанию связей, в том числе и дружеских? Сотрудники, как никак, общие цели, задачи…» Оказывается, что нет. Правда, и работа у Элизы специфическая – служба сбора налогов. Как будет по-итальянски «мытарь»? Даже если бы знал, не употребил бы. Но все же не могу не заметить, что ее, Элизы, образ никак не вяжется у меня с образом сборщика налогов. Образованная, интеллигентная. Я бы скорее принял ее за университетского работника.
— Ну, ну, во-первых, я сама не участвую в сборе налогов. А скорее – в организации системы сбора и в усовершенствовании ее. А, во-вторых, это лишь часть моей жизни. Важная, конечно, необходимая даже, но все же часть. Для души же… Для души я пишу (я насторожился)… recensioni.
— Что, что пишете? – Я как-то даже сходу не сообразил, что это одноименное с русским словом понятие. Редко бываю в Италии последнее время, забывать стал слова…
— Ну, рецензии на разные там театральные представления, спектакли в основном, для наших местных газет.
Вот здесь-то образ попутчицы полностью совпал с видом ее деятельности. «Уфф», – я даже вздохнул с облегчением. – «Что такое?» Я объяснил причину моего удовлетворения. Женщина, тоже удовлетворенно и чуть кокетливо рассмеялась, и тут уж ее невозможно было остановить. Она с энтузиазмом принялась рассказывать про эту сторону своей жизни, про театр, про новые постановки… Остановить ее смогли лишь ворота, ведущие внутрь монастыря.
Бегло, в двух словах рассказал я Элизе о нашем блоге, сказав, как приятно мне будет поместить на страницах его какую-нибудь ее рецензию. Лучше на русскую пьесу. Обменялись телефонами и электронными адресами. Фамилия Элизы оказалась Prato, что в переводе с итальянского означает «луг», «поле» – вполне под стать тем нивам и полям, что в ходе нашей вынужденной, но такой увлекательной прогулки мы почти не замечали. Но и из виду тоже не упускали: красота и покой были удивительные, чарующие.
Какая интересная и необычная личность – Элиза – выросла вдруг в полный, духовный, рост на этой скучной, сжатой и готовящейся к зиме ниве – на этом «prato»! В этом я еще раз убедился, получив на следующий же день первую весточку и рецензию от Элизы. На «нашу» чеховскую «Чайку». Не могу удержаться, чтобы не процитировать некоторые пассажи из нее. Нет, пожалуй, переведу ее полностью. Неужели не интересно, как воспринимают иностранцы наших авторов и наши пьесы? По-моему, не то слово, как интересно!
«Чайка» — Антона Чехова. В «Театро делла Корте». До 19 марта.
Рассказ о не прожитых и не реализованных до конца жизнях. Нещепетильность и черствость человеческой натуры… Она способна безнаказанно убить не только прекрасное и невинное животное, но загубить жизнь и самого человек.
Антон Чехов. Родился в Таганроге в 1860 году. Врач, писатель, драматург. Часто, особенно на заре своей деятельности, вынужденный сталкиваться с непониманием со стороны своего читателя и своего зрителя, он все же неизменно стремился к решительному обновлению театра за счет передачи в первую очередь эмоциональных состояний души и противоречивости человеческой натуры. В своем, авторском, желании сделать нашу человеческую жизнь богаче и насыщеннее, дать человеку шанс полностью реализовать себя в своей жизни. И сделать это абсолютной нормой для каждого.
Действие ограничено в пространстве и во времени, но крайне уплотнено и насыщено. Действующие лица пассивны и малоподвижны, все они скованы тоскливым осознанием того, что так и не смогли в своей жизни достичь того, о чем мечтали и к чему стремились. Пусть даже с точки зрения своего социального положения по ним этого не скажешь.
Чехов, буквально с детских лет испытывавший материальные трудности и постоянно подвергавшийся давлению со стороны отца, со временем освободился из-под опеки семьи , но не от собственных комплексов и страхов: достигнув в конце концов материального благополучия, писатель попытался перевести в русло официальных отношения с любимой им женщиной и создать хоть какой-то домашний уют.
В этой своей пьесе, пьесе «Чайка», представленной публике в 1896 году, но не нашедшей у нее на первых парах ни малейшего успеха, Чехов попытался поселить в душах своих персонажей, людей разных по возрасту и по своему темпераменту, все свои собственные, зачастую крайне противоречивые чаяния и надежды, в то же время сопровождаемые неспособностью управлять перипетиями своей собственной судьбы.
В несчастной птице, подстреленной в высшей точке своего молодого и страстного порыва, узнается судьба Нины, осознающей свое жизненное фиаско, даже несмотря на симпатию и ухаживания со стороны Константина, человека, хоть и не без способностей, но тоже крайне нерешительного, противоречивого и с моральной точки зрения не вполне безупречного. Но ни он, ни она не хотят, да и не могут ничего в себе и в своей жизни изменить.
На самом деле все действующие лица этой пьесы уже оказались в прошлом или являются ныне потенциальными «чайками». Все мечтали о полете, ощущая в себе в свое время достаточно сил, способностей, желания, но в итоге так и не смогли реализовать свою заветную мечту. Не найдя в себе достаточно воли и веры в собственные силы, чтобы вырваться из-под чар лживых сирен с их призывными и чарующими голосами. И вот теперь все они живут… доживают с чувством обманутых надежд и с грузом нереализованных жизненных планов. Безнадежно увязнув в трясине повседневных будней.
Ломберный столик для игры в провинциальное лото – вот прекрасный образ их нынешнего существования. Вокруг него досужие и пошлые, из раза в раз одни и те же, разговоры. А на нем – окоченелая и хладная тушка свободной и гордой при жизни своей птицы.
Писатель беззастенчиво и смело выводит на сцену все эти эмоциональные всплески на грани нервного срыва дам, которые, не понятно, то ли смеются, то ли плачут; все эти расхожие и бесполезные перлы житейской мудрости со стороны престарелых господ… Тоску и неприкаянность тех, кто был обманут при жизни и низведен до полного ничтожества в смерти… Бесплодность и нищету чувств тех же мужчин, что никак не могут ни на что решиться. Жизни несамостоятельные, ведомые кем-то или чем-то другим, жизни раздвоенные, слабые и неспособные ни на что решиться – вот приговор, который в порыве страсти и откровения выносит им Константин. В итоге же, в финале, именно он отказывается от настоящей жизни.
Спектакль, который нельзя пропустить, с совершенно необыкновенным по накалу страстей вторым актом и с прекрасной и убедительнейшей игрой актеров, а также с основной идеей, которая в какой-то момент, совершенно неожиданно, перерастает масштабы сцены и выплескивается в партер…»
Вам еще не захотелось перечитать или пересмотреть пьесу? Мне – да!