Ничто не ново… И все же…

Тезис, прозвучавший в лекции А.Зубова в понедельник, нашел неожиданное себе подтверждение уже в среду – на церемонии открытия выставки 3-х современных художников. Ракова, Сперанского и Скубачевского. Представителей т.н. «малой школы» абстракции – 3-х поколений художников-абстракционистов, родившихся в 30-е, 60-е и 90-е годы.
Тезис же – о том, что человеку, как он ни старайся, все равно не удастся создать ничего совершенно нового и оригинального по сравнению с тем, что уже было создано Творцом. На лекции в этой связи прозвучало имя Сальвадора Дали: уж на что, казалось бы, был оригинал, всем оригиналам оригинал, но и ему это оказалось не под силу: все то, что он изображал на своих картинах, так или иначе перепевало то, что он видел в окружающем его мире… Я еще, помнится, тогда согласился и не согласился с тезисом Зубова-Канта. Лекция в понедельник была о философии Иммануила Канта…
В среду же мы с Валерием попали на открытие выставки, как уже сказано, трех поколений художников под названием «Резонанс: от цвета к фактуре и объему». Что можно сказать о ней? Смешанные и сложные чувства… И хотелось бы сказать побольше громких слов, но не очень-то получается. И хотелось бы покритиковать, но и здесь та же история: и не хочется, и не очень-то это было бы справедливо. Потому что каждый из трех художников по-своему хорош. По-своему хорош, а в чем-то даже оригинален. В найденном каждым из них «ключе» – жанре и стиле – и в верности ему, этому «ключу». У каждого своя манера и видение жизни и окружающей действительности. Видна связь поколений и логика произрастания одного художественного направления и стиля из другого и прорастания его в третий.

Леонид Раков – это начало века. Нашего, 20-го. Не нынешнего. Как совершенно справедливо сказано в рекламной брошюре, это Брак, Боччони, Эстер… Кубизм и футуризм с переходом к эстетике дизайна. Но лишь к эстетике: в отличие от дизайна, да и от чистой абстракции сюжеты картин предметны, и картины Леонида дышат, живут… Это скорее имажинизм, чем абстракция. Это взгляд на жизнь и на ежедневные события ее через специальные очки – очки художника, которому хорошо понятна и близка идеология и эстетика авангарда начала века. Двадцатого.

Алексей Сперанский – ученик Ракова. Но ученик – да простит мне Леонид – в чем-то переросший своего учителя и в чем-то пошедший дальше него. Он уже – и в гораздо бОльшей степени причем – абстрактен, формален и остранен. А также по-современному декоративен. Он открыл для себя «чудный, дивный мир» 70-х и 80-х¸ суливших миру исключительное светлое и безоблачное будущее. Но и прошлое, свое и мира в целом, Сперанский наполняет каким-то новым и дивным цветом. И светом. Сочетанием цветов, порождающим, родящим свет. Было это и у Леонида Ракова: уже он добивался, как сказано в аннотации, рождения света на стыке красочных и цветовых сочетаний, и отчасти, надо признать, ему это удавалось. Но лишь его ученику, Сперанскому, это удалось вполне. Картины Алексея светятся, причем даже каким-то особым, не вполне земным светом. Даже самые, казалось бы, некрасочные и неяркие из них.
Сами по себе картины Сперанского, как и картины Ракова, бессюжетны, и желающий найти в них тем не менее какой-то сюжет, какую-то связь с действительностью скорее бы всего в своем предположении ошибся, но своим намеком, а то и прямым указанием – названием картины, сами художники все ставят на свои места, и ты проникаешь в замысел автора и прозреваешь сюжет… На деле же – ощущение и мысль художника в момент написания полотна… Ты видишь их его, художника, глазами. Это и хорошо, и плохо. Да, ты лучше понимаешь и даже солидаризируешься с художником, но ограничиваешь свою собственную фантазию. Замыкаешь ее в границах и рамках его, художника, «феномена» (по Канту). Да и «ноумен» художника, он тоже становится тебе почти понятен. Хорошо ли это?

Ну и Глеб Скубачевский. Это уже определенно день сегодняшний. Для нас. И буквально –вчерашний, а то и позавчерашний для западного искусства. Это то, что я увидел на стенах офиса первой зарубежной фирмы, в которую пришел устраиваться в далеком 77-м году, и на выставке «Современных итальянских художников» 1988 года. Ну и дальше – в развитии. В разных местах и по разным поводам. И «-измам» тут уже не было числа. Да и сейчас они все множатся и множатся день ото дня. Живопись преодолела, уже не своими, чисто художественными приемами, а в буквальном, фактурном, смысле свою плоскостность – как сейчас бы сказали, 2D и стала сначала трех-, а затем и четырехразмерной. Да и с точки зрения используемых материалов – пределов здесь практически не осталось. Глеб развлекается и экспериментирует по полной. Мы с Валерием нашли здесь даже наш родной пенополиуретан. Ну и пусть бы его, Глеба… Чем бы, как говорится, дитя… Но к чести художника надо отметить, что сюжеты его по сравнению с сюжетами его старших товарищей стали куда более космичными и космологичными – и в пространственном и временном смысле. И, соответственно – менее антропоморфными. И все же они не совсем «улетны» — ни в фантазийном, ни тем более в научно-фантастическом смысле. Нет, к счастью, они вполне консервативны, а к еще большему счастью, моему как минимум, созвучны мистике и космологии Ветхого и Нового заветов.

Вот такое странное и неожиданное путешествие во времени и пространстве совершили мы в течение двух часов, что пробыли на выставке. И надо сказать, этим не ограничились мои лично мысли и впечатления. Здесь, как говорится, стоит лишь начать… Но об этом уже не здесь и не сейчас.
А здесь и сейчас все же хотелось как-то «замкнуть» – зациклить этот свой отклик и это свое впечатление от увиденного, прочувствованного и осмысленного. А для этого вернемся к нашему изначальному тезису. Который все уже, наверное, успели забыть. Все, но не я. О том, что создать что-то абсолютно и принципиально новое в нашем мире совершенно невозможно, особенно в сравнении с тем, что было создано Творцом. Правда, это не означает, что не надо стараться.
Нет, стараться надо, и уж тем более в отношении того, что создано человеком. В этом смысл нашего существования. В Боге и в человеке. Да, все вторично, третично и т.д. Да, все так или иначе вытекает одно из другого. Да, ничто не ново под луной; что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться… А, нет, все же под солнцем… и нет ничего нового под солнцем. И далее: «Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас». Казалось бы, после этих слов, сказанных тысячи лет назад – лишь застрелиться. Ан нет, живем и еще тысячу лет будем жить. Вся суть здесь, как мне представляется, в бесконечных нюансах и неисчерпаемых комбинациях, порождающих все новые и новые… и так без конца… смыслы.
И в этом смысле, сдается мне, что многоуважаемый профессор Зубов был не совсем прав в отношении сейчас уже куда менее любимого мною, чем когда-то Сальвадора Дали.

Отдельно хотелось бы сказать о придумке куратора выставки Натальи Опариной – сюрпризе, реализованном художником-модельером… К сожалению, не запомнил имени, но личность – исключительно колоритная!
Обычный и предсказуемый ход вернисажа в какой-то момент был прерван, а на деле – буквально взорван… дефиле, устроенного в переходе между залами. Героинями его стали три грации – три девушки, облаченные в… картины самих художников – в платья и головные уборы, выполненные в стиле той или иной эпохи: 30-х, 60-х и 90-х годов, и в жанре той или иной, но как правило, наиболее характерной для данного художника картине. Да что там в жанре! Это была просто копия данной картины. «Ожившие картины», «музы», «галатеи» — целый поток образов и ассоциаций пронесся в голове каждого из присутствующих, а уж каким подарком это явилось для самих художников… Лично мне даже трудно это представить, но снявшись с каждой из девушек, я все же попытался это сделать…