Жизнь «на Могильцах»…
Новоакропольское знание зиждется на трех «слонах». На вере в бессмертие души, на вере в вечное возвращение души в наш бренный мир и на вере в то, что целью возвращения является рост над собой и вечная эволюция души.
В чем рост именно моей души? Над чем в себе я вырос и к чему приблизился в результате своей жизни? Думаю, наибольшим моим достижением является преодоление неких «блоков» ментального порядка, с которыми я родился и которые активно внушались мне обществом.
Под «блоками» я понимаю рефлексы и комплексы, не претендуя на истинно научное их определение.
Рефлексы имеют естественное происхождение и наследуются нами от наших родителей и их родителей… и так по нисходящей вплоть до предков животного происхождения. Среди этих рефлексов – те, что сохраняют свою актуальность и действенность, и те, что в условиях изменяющейся среды со временем постепенно утрачиваются. К числу этих последних, полагаю, относится инстинктивное недоверие наше ко всему инородному, страх и, как следствие, ненависть ко всему тому, что не относится к твоему роду и племени. Из всех рефлексов и врожденных инстинктов этот, на мой взгляд, является самым атавистичным и неизменно мешающим жить и развиваться тому обществу, в котором мне «посчастливилось» родиться. Не понимая этого, общество не только не стремится изжить в себе этот рефлекс, но, напротив, активно насаждает, культивирует и эксплуатирует его. Вопреки здравому смыслу и веянию времени.
В этом и есть основное противоречие российского общества, возводящего бесконечные «плотины» на пути животворящего потока эволюции. В этом же причина того, что мы живем посреди вечного застоя и, в прямом и переносном смысле, болот… «Могильцев» — болотных кочек, как называли их наши предки. Отсюда, в частности, и Могильцевский переулок в Москве, в самом ее центре, заметим. Не правда ли, могильным холодом веет от этого названия? Таким же могильным холодом и прозябанием веет от нашей нынешней идеологии, выросшей не на патриотизме, как нас убеждают, а на самой настоящей и откровенной ксенофобии – ненависти ко всему не нашему и инородному. Интересный пропагандистский прием и эффект между прочим: делается акцент на «нашем», на своем родном и любимом, что вроде бы правильно, но любить от этого свое мы больше не будем, ибо нельзя все это еще больше любить, а вот недоверие и ненависть ко всему чужому у нас при этом возрастает… Ну да оставим это на совести пропагандистов: в отсутствие реальных фактов и результатов им не остается ничего другого, как играть и жонглировать словами и смыслами.
Удобное прикрытие и ширма для правящего класса, за которой на редкость удобно и укромно удается прятать свою собственную некомпетентность и неэффективность своего правления. С таким народом, как наш, этот прием успешно работает во все времена и при всех режимах.
Я рад, что, по крайней мере, мне удалось преодолеть это родовое проклятие и не поддаться на все уловки властных структур. Что способствовало этому? – Знание и приобщенность к ценностям не только своей, но и общемировой культуры.
Увидеть, что мир не ограничивается лишь своей деревней, что он гораздо шире и что то, что лежит за пределами твоего физического видения, отнюдь не хуже, а в чем-то даже гораздо лучше, чем свое, сермяжное, вот в чем залог развития и роста культуры. Вот к чему должно стремиться не только самому, но и всячески пропагандировать в такой стране, как наша.
Это не просто, особенно в условиях того националистического шабаша, что устроили теперь наши власти предержащие. Но другого выхода нет. Альтернативой этому являются «могильцы», а вслед за ними и самые настоящие уже могилы…
Истоки положения, описанного мною в очерке «Жизнь на Могильцах», грамотно и профессионально, как это любит Левон, показаны в пространной статье доктора исторических наук Л.С.Васильева в «Независимой газете» от 10.08.2016. Под характерным названием «Допетровская отечественная реальность как феномен». http://www.ng.ru/ideas/2016-08-10/5_fenomen.html Интересующимся рекомендую прочесть. Интересующимся, но не располагающим временем или желанием для прочтения скажу, что статья о когнитивном диссонансе, диагностируемом из века в век у русского народа и страны в целом. О постоянном усилии на разрыв между двумя крайне противоречивыми тенденциями и устремлениями: потребностью в развитии и усилении своих позиций в мире, с одной стороны, что без ориентации на Запад невозможно, и внутренним желанием и стремлением к изоляции и защите своей пусть дикой и отсталой, но идентичности, с другой.
Ничего хорошего в этом, конечно, не было и нет. Поэтому-то, наверное, никогда ничего особо хорошего мы не имели и не имеем. Ни как отдельные личности, ни как народ в целом. Так и валандаемся в истории между двумя основными положениями: плохо и еще хуже. Несколько успокаивает и облегчает душу лишь одно: то, что во всем этом не мы, а другие виноваты…
Мне было любопытно и — не скрою — крайне приятно встретить мысли, аналогичные выше высказанным мною, у человека и мыслителя, которого крайне уважаю и ценю — у о. Александра Меня. Поскольку мысли эти подтверждают, уточняют, а в чем-то и углубляют мои, то было бы странным если бы я их здесь не привел. Что я с удовольствием и делаю:
«Человеку, свободному от ущербности, эти страсти (националистического и шовинистического свойства — А.Б.) чужды. Естественно любить свой народ, свою культуру, родную страну. Это как любить свою мать. И такой патриотизм — святое дело. Но когда, любя свою мать, человек ненавидит или презирает чужую, это уже ущербность, это шовинизм, ксенофобия. А ведь все «фобии» патологического или животного происхождения. По образованию я биолог. Изучал зоопсихологию. Естественный отбор выработал в животных ксенофобию — боязнь чужого, незнакомого, непонятного. Иное дело человек. Мы все принадлежим к одному виду. Это доказывает беспрепятственная и бесконечная метизация среди рас, народов и племен, которая происходила почти всюду на протяжении тысяч лет. Но древний, звериный ксенофобический инстинкт остался как наследие далекого дочеловеческого прошлого. Это есть почти в каждом из нас. Но чем выше нравственный, духовный уровень людей, тем полнокровнее становится восприятие ими многообразия человеческих типов, характеров, культур, языков. Мы начинаем понимать, что мы богаче оттого, что есть такое красочное многообразие мира».