В конце августа, днем раньше днем позже, проводится незримая черта между летом и осенью – своеобразная межа, разделяющая эти два времени года.

Теплая, даже жаркая погода может стоять еще сколь угодно долго, хоть до середины октября; небо может оставаться по-прежнему голубым, а солнце ласковым и приветливым, травы могут все так же зеленеть, а цветы цвести… Но всё! — Предел лету положен, рубеж перейден, и отныне нужно настраиваться на процесс медленного, но верного умирания природы.

Что же изменилось в окружающем тебя мире, что подсказало тебе эту грустную мысль и даже уверенность?

Внешне не изменилось практически ничего. Даже напротив — природа стала как будто бы даже приветливее и ласковее с тобой. Исчез летний зной, а вместе с ним и надоедливые слепни и оводы… Появился легкий прохладный ветерок, приятно обвевающий тебя своим опахалом и ласкающий твои волосы… Уже не так по утрам заливаются птицы, нарушая твой самый нежный сон… Казалось бы, все стало только лучше и как-то благосклоннее к тебе…

Не верь природе, она, как душевный врач-терапевт, слишком добра к тебе, она продлевает и будет продлевать еще, по мере возможности, твое очарованье и твой восторг, но срок уже отмерен и предопределен.

Что говорит тебе об этом, что свидетельствует в природе о пусть не столь скором, но все же неизбежном конце?

Не сразу удается тебе это понять. Ты можешь даже усомниться: а так ли это? не ошибся ли ты, не вообразил ли, не напридумывал ли ты сам себе все это?

Снова и снова всматриваешься ты в окружающий мир, вслушиваешься в его «шорохи и звуки», вдыхаешь наполняющие его ароматы… И постепенно начинаешь улавливать эти малоприметные и едва ощутимые признаки.

Первое – это какая-то кристальная чистота и прозрачность воздуха – <em>trasparenza,</em> —  буквально <em>выписанность </em> каждой детали и абсолютная четкость каждой линии. И от этого – ощущение, что и в уме наступила какая-то удивительная ясность, что стала понятна суть всех вещей или, по крайней мере, вот-вот может стать таковой – стоит лишь еще чуть-чуть напрячь рассудок. Но тебе почему-то не хочется этого делать…

Второе – это тишина. При этом внешних, посторонних звуков не стало меньше. Даже напротив. Но все они, эти посторонние звуки, как бы отфильровываются и звучат отдельно, а наряду с ними и как бы главной темой идет тишина – торжественная и даже какая-то неземная. Но это не пугает тебя, а напротив, вселяет в тебя какую-то  бесконечную надежду…

Что еще? А нужно ли что-то еще? Разве двух этих признаков не достаточно, чтобы в полной мере ощутить перемену?

Тогда вот еще и третья, и это помимо всех тех, что щедро рассыпаны в природе и не уйдут от внимательного взгляда, чуткого уха и пытливого ума… Но все они уже не носят определяющего характера.

Этот третий из определяющих признаков – ты сам. Это ощущение живет в тебе. Еще вчера его не было – ты жил и жил. За одну ночь что-то произошло в тебе; а, может быть, за одно утро, за одно мгновенье, что ты вышел во двор и внутренним чувством своим ухватил суть наступившей перемены.

И ты воспринял ее и понял всем своим сердцем, всем своим существом, потому что подспудно уже ждал и готовился к ней. И принял… Сразу и во всей полноте. Без обиняков и без каких бы то ни было дополнительных условий.

Трагедии не произошло. Будет еще день и еще ночь, будет утро и вечер, сегодня и завтра… Будет осень, зима, и весна еще порадует тебя своими свежими красками и радужными надеждами… И может, не один раз, порадует…

Но рубеж положен, и то, что было лишь смутной догадкой — повестью, так, в целом, о каждом и ни о ком в особенности, вдруг стало иметь самое непосредственное отношение к тебе… Лично к тебе!..