У Пришвина в Дунино
К экскурсии в музей М. М. Пришвина, что в деревне Дунино.
ПРИШВИН… КТО ТАКОЙ ПРИШВИН?..
Кто такой Пришвин? Как его звали и в какое время он жил? Был ли он писателем, или поэтом? А, может, художником? Что он написал и каковы были его отношения со своим веком?
Вряд ли знают это современные школьники и студенты. Ведь вопросов о Пришвине нет в тестах по ЕГЭ, а раз так, то, вроде как, и нет его вовсе: ни в истории литературы, ни в природе!
Его действительно нет. Вот уж 56 лет скоро, как нет на свете! Но остался дом в деревне Дудино, что под Звенигородом, в конце престижнейшего Рублево-Успенского шоссе. (Мог ли этот скромнейшей души человек представить, что после смерти станет едва ли не нуворишем!). Здесь теперь музей и здесь хранятся его личные вещи: одежда, охотничьи сапоги, трубка, огрызки карандашей, очки (которые мне не дали примерить). Но главное это литературное наследие, среди которого особое место занимают, конечно же, «Дневники». Это что-то абсолютно невообразимое: 10 толстенных томов дневников, напечатанных мелким шрифтом! Еще 10 томов с записями 1935-1954 гг. (а писал он до самого последнего дня жизни) – еще только ждут своего издания!
Выложите-ка 20 томов в одну стопку. Встаньте на них, и вы дотянитесь до конька не самого низкого дома, хотя бы вот этого… А прочитайте их – и вы дотянетесь до самого неба…
Пришвин это целый мир, это наилучший пример соавторства между человеком и природой. В ходе экскурсии дважды или трижды среди слушателей пробежало слово «эгоист». С точки зрения простого обывателя, наверное, это так. На то он и обыватель. И он останется таковым, если ограничится услышанным в ходе экскурсии. Но прочти он хотя бы 20 страниц из дневниковых записей писателя, и, я уверен, одним обывателем станет на свете меньше.
Еще бы пару-тройку таких «эгоистов»!.. Нет, это уже из категории идеализма. Людям в массе своей не нужны рецепты счастливой жизни будь-то от художников, или мыслителей. Они находят в жизни совсем другое «счастье», то, что на поверку снова и снова оказывается то пеплом, то золой. У людей все меньше и меньше времени для «жизни для себя», о которой мечтал для всех Пришвин. Мы ныне для чего только ни живем, но только не для себя. Нет, не сбыться, видимо, мечте Пришвина: никто никогда не рассмотрит его фотографий, его «светописи». Да и летопись тоже, судя по всему, останется невостребованной. Так, может быть, понадобится иной раз кому — лампочку ввернуть!..
Но Пришвину по большому счету никто и не нужен. Ему хорошо здесь, на лоне столь любимой им природы. С нею он теперь слился вполне. Да, он утратил Слово, но он приобрел нечто большее. Он стал шелестом листьев, шуршанием травы, журчанием ручья, пением птиц… И еще много чем он стал в многоголосой оратории Природы. А слово… Он написал и оставил нам в наследие гораздо большее количество слов, чем нам нужно. Да, Слово и не способно переделать человека. Тех же, кто владеет собственным словом, нет нужды переделывать, и потом: они же уже владеют своим сокровенным словом! Поэтому лучше уж ветер, лучше дождь, а зимой – снег, земля, Москва-река, небо…
* * *
После экскурсии мы прошлись по участку пришвинского дома, заглянули в часовню Архангела Михаила, спустились к Москва-реке, прошлись до родника, вернулись к машине. Нет, не дожили мы пока до тех времен, по Пришвину, когда на машинах будут ездить все и только богатые смогут позволить себе роскошь ходить пешком. Не дожили, но чуточку богаче за сегодняшний день мы все же, думаю, стали!
Липки, 4 июня 2010 г.
А. Бабков
МЫСЛИ, НАВЕЯННЫЕ ПОСЕЩЕНИЕМ ДОМА-МУЗЕЯ М. ПРИШВИНА В ДУНИНО
Современные коттеджи, плотно обступившие дом Пришивна в Дунино. Высоченные заборы на фоне простого штакетника дома-музея… Высота забора прямо пропорциональна богатству материальному хозяина и обратно пропорциональная его богатству духовному.
Еще немного и, я думаю, соседи Пришвина потребуют снести его дом под предлогом того, что им стыдно соседствовать с «этой жалкой лачугой»!
Все эти современные коттеджи, окружающие скромный пришвинский дом в Дунино… Не дома – дворцы! Но кто из их хозяев мог бы сказать вслед за Пришвиным: «Мой дом над рекой Москвой… сделан до последнего гвоздя из денег, полученных за сказки мои или сны»?
Выходит, что сказки и сновидения – самая конвертируемая в мире валюта…
Зачем мы все-таки ездим в гости к великим: подняться до их уровня или же опустить их до своего?
Одной из характеристик экзистенциализма является конфликт между существованием и сущностью человека, примирение этого противоречия. Считается, что это следует делать через Бога. Пришвин же сделал это через Природу. И органичность его в этом смысле поразительная. Не каждый и через Бога-то приведет себя в соответствие со всем и вся…
О первой жене Пришвина: 34 года с не любимым в общем-то человеком! Только очень богатый в духовном плане человек может сдюжить это.
Такой нашедший свое место в жизни и творчестве человек, как Пришвин, мог бы свободно прожить и 100 лет, и двести, … и тысячу. В мире со всем и вся. Он мог бы и вообще не умирать — до тех пор, покуда природа жива.
Не противоречит ли охота тому духу слияния, который обрел Пришвин с природой?
Наверное, все же нет, а скорее даже — наоборот: убийство свойственно природе. «Не убий» это нравственная категория, которой нет в природе и которую выдумал человек.
Но тогда получается, что я сам, не склонный поднять руку даже на комара, а вместе со мной и все буддисты и индуисты, а в известном смысле и христиане – все мы противопоставляем себя Природе? Стараемся выделить себя из нее, обособить? Хорошо ли это? Кто все же прав: охотник ли Пришвин, понастрелявший на своем веку немало дичи, или я, убивший в детстве сдуру воробья и с тех пор не берущий в руки ни холодного оружия, ни горячего?
Иной человек за всю жизнь и количества-то такого слов не произнесет, как то, что положил на бумагу Пришвин! Не говоря уже о том, чтобы наполнить все эти бесконечные слова не просто здравым, но высоким смыслом и содержанием.
В калитку дома Пришвина мы вошли одними людьми, а вышли, хотелось бы думать, уже другими…
Бердяев, на которого, кстати, Пришвин внешне здорово похож, во всем усматривал прельщения и тупиковые ветви развития, которые не ведут ни к счастью, ни к Богу. Такие прельщения он, в частности, видел, в науке, в техническом прогрессе, в социализме, в той же религии… и т.д. И критиковал их нещадно. Интересно, а что он говорил о природе, в которой Пришвин нашел свое прибежище и главный путь и смысл жизни? Говорил ли он вообще что-то о природе?..
И как только могло столько радости вместиться в душу одного человека? Очевидно, прежде, в детстве и отрочестве, а, возможно, и в юности там должна была образоваться огромная-преогромная яма сомнений, яма несчастий, если не откровенного горя… И судя по тому, что всю свою, отнюдь не короткую, оставшуюся жизнь Пришвин заполнял эту яму минутами и часами счастья и ликования, яма эта оказалась воистину бездонной!
Совершенно не укладывающиеся в голове вещи: «век-волкодав» Мандельштама и «осанна», которую денно и нощно возводит природе Пришвин. Две абсолютно не сочетающиеся ни в голове, ни в жизни вещи!
Душа – поразительная вещь, она противоречит всем законам современной науки. Чем больше душевных сил и тепла вытекает из нее, тем больше их там, в душе, остается. Не остается только, наверное, все-таки, а вырабатывается – тогда мы вновь в согласии и с наукой тоже. Но важнее тут даже обратная закономерность: чем меньше душевного тепла мы отдаем, тем меньше нам остается. Источник, родник живой души постепенно заиливается и запесочивается …
В очередной раз я почувствовал редкостное по глубине понимание души другого человека, редкостное по глубине родство душ… А не переселилась ли часом в меня душа Пришвина? А что? Он умер в 1954, я же родился год спустя. Потребовалось же какое-то время Небесной канцелярии для того, чтобы все оформить — его кончину, мое рождение…
Нет, переселение души такого человека в твою — это чересчур амбициозно. Но то, что часть его души запала мне в душу, это для меня абсолютно и непререкаемо. А что, большущая душа большущего человека вдруг взрывается фейерверком и разлетается миллионами больших и мелких «осколков» по всему белу свету! Или вот такой вариант: режут ее там, в Небесной лаборатории, на тысячи и тысячи кусочков, — одни побольше, другие поменьше, — и наделяют ими свежевыпеченных глиняных человечков…
Я читаю его, и сердце полнится любовью и уважением… Я вижу его на фотографиях, и ореол вокруг него несколько меркнет. Слышу рассказ экскурсовода – и практически исчезает вообще. А встреть я его в жизни?.. Это, в частности, к вопросу, поднятому Левоном о фактической стороне жизни больших людей…
Это уже по поводу посещения часовни и беседы с монашенкой: Что под цивильной одеждой, что под сутаной – всюду, похоже, бушуют одни и те же страсти. Но люди в сутанах берут себе в свидетели Господа Бога. Они как бы монополизировали Его, освятили себя и свои страсти Его именем.
Любое произведение создается взрывообразно. Оно долго вынашивается, тлеет в душе, а затем взрыв! И на стол ложится партитура, рассказ, картина… Даже пространные романы создаются таким же образом, только что по частям – это как бы серия взрывов. Даже в архитектуре: любой архитектурный памятник сначала «выстреливает» в голове архитектора и тут же заносится им в общих чертах на бумагу. Это затем уже он годами строится, но это уже не творческий акт, не творческий …, чуть не сказал «процесс»… То есть по большому счету творчество это вообще не процесс, а именно что акт… Процесс же идет подспудно… Подготовительный процесс… Сбора, переваривания информации… И исключением здесь являются только дневники. Уж тут-то, наверное, никто спорить не будет. Особенно читавший дневники Пришвина. Это не какие-то там черновые записи, это произведение – самостийное, законное, безусловное…
«Дневники» Пришвина. «Тихотворение» — сказал бы Бродский. «Боготворение» — добавил бы Рильке…
При этих словах серое, тяжелое небо над Москвой, без малейшего просвета и надежды чудесным образом на какую-то секунду разверзлось, и луч солнечного света упал на эту страницу… Привет от Пришвина?
– И вам привет, Михаил Михайлович!..
Жизнь это не долина теней, это долина гейзеров, где на фоне солончаков и голых камней бьют отдельные родники, горячие и бурные как сердце. Это из глубин человечества выбиваются наружу великие сердца и души… Умы – уже в меньшей степени. Эти родники стремятся оросить землю, но встречают в основном лишь бесплодный камень. Редко где живительная влага найдет клочок более-менее плодородной земли и выжмет из него травинку.
Замысел же Божий и конечная задача его состоит, по нашему мнению, в том, чтобы превратить весть этот дикий край в цветущий сад.
Усматриваю самую непосредственную связь между Пришвиным и Св.Франциском Ассизским. Вплоть до «Fioretti» Франциска и «Незабудок» Пришвина.
И опять-таки: Европа и Россия. Явления, казалось бы, одного и того же порядка, причем Франциска в Европе на рубеже XII и XIII веке и Пришвина в России — 7 веков спустя. В Европе это – революция, переворот в сознании, масса последователей… мифотворчество… В России же – хлопок хлопушки, не больше. И тут же все опять затягивается ряской…
Чудом еще не расстреляли!
А. Бабков
Москва, 6 июня 2010
Андрей Казачков.
Предметы.
Предметы являются наиболее комфортным объектом съемки для непрофессионального фотографа. Они неподвижны, безмолвны, не улыбаются глупой улыбкой, не просят стереть снимок и снять их в другом ракурсе из-за того, что у них не «получилось выражение лица», и так далее. В этом отношении предметы похожи на собак и ворон, которых я тоже люблю фотографировать, однако они еще более удобны для съемки, так как не вертятся, не поворачивают голову, куда не следует, не боятся вспышки и не пытаются улизнуть.
Весьма и весьма произвольно цитируя Рериха (сказано было, насколько я помню, о Камне) : » Если хочешь понять душу Предмета, возьми его в руку, почувствуй теплую поверхность его и Предмет сам расскажет тебе о долгом пути своем».
Посмотрите на эти предметы и детали предметов, возможно они расскажут вам о том месте, где они находятся и вспомнят о людях, их окружавших.
У Пришвина в Дунино
Эко, Сашу “пришвиндудило”.
Придется дневнички-то Михаила Михайловича все-таки поперечитывать, раз так.
Однако, больно многотомно…
Но Саша-то каков?
Даже мысль родилась:
“Наполненный и от капли разольется”
Без какой-либо иронии и с почтением,
Левон Бабаян.
P.S. по тексту мимоходом, задевая святыни, боясь навлечь гнев:
про особняки: да бог с ними,- это неизбежно;
про гостей: остановившиеся пытаются опустить до себя, ищущие — поднимаются;
про экзистенциализм: природа — это и есть великое примерение между материей и духом;
про жену: думаю он особо не “дюжил”, полагаю, что своим “мужиковатом” умом, он понимал, что ни на что другое рассчитывать не может, а, вообще, я понял, что меня задевает в М.М. — его какой-то естественный рационализм по жизни;
про охоту: да он, как туземец, даже не задумывался над этими вопросами, для него это, очевидно, было абсолютно естественно, кстати перекликается с предыдущим абзацом;
по поводу осмысленного многословия: ну, есть вопросы, — стишок-то “Спросят — отвечу”… я, кстати, тоже под впечатлением от поездки написал; но объем оставленного наследия М.М. не может не поражать;
про «век-волкодав» и «осанну»: Мандельштам пытался понять сущее всего, а М.М. создавал сущее из сознательно ограниченного окружения; разница — очевидна, да и в судьбах, соответственно…
про переселение: рад, что реинкарнационные идеи в последнее время все чаще находят место в твоем православии;
про сутану: Саша, понимаю, что это образ, но католики-то причем?
Дальше ты пишешь все очень искренне и мастеровито, и, вообще, если, хотя бы на одного тебя М.М. оказал такое влияние, то уже все, что он написал, точно не зря…
Еще раз с уважением к вам обоим,
Левон Бабаян.
Левон, спасибо! Особенно за столь внимательное на этот раз прочтение. Видишь, стоит повнимательнее умные вещи прочесть, и вот уже…
Судя по тому, что прокомментированы не все “мысли” и “впечатления”, могу сделать вывод, что с остальным согласен на все 100?
О Пришвине.
Очень неглупая женщина, Зинаида Гиппиус, верно (на мой взгляд) определила сущность творчества Пришвина — «при обычной яркости и образности языка, при всей художественности его описаний он сам до последней степени отсутствует; и это делает его очерки или дикими от бессмыслия, или просто-напросто этнографическими».
В этом возможно и заключается относительная безоблачность его советского периода — некого арестовывать.
Возможно он сознавал это «отсутствие» и сам. И поэтому безостановочно строчил дневники (и таскал их за собой). Писал их не для себя, а для потомков. Чтобы увидели какой он тонкий, праведный (правильный), глубокочувствующий и оригинальный.
Не исключено, что это было и на самом деле так.
Но мне он видеться слабым, истеричным, легкоранимым и неуверенным в себе подростком, который пытается обмануть сверстников и доказать свою половозрелость.
Результат достигнут.
Писатель.
Если уж ты, Андрей, так хорошо знаком с Гиппиус и ее творчеством: есть ли кто, по ком бы она не прошлась своим ядовитым языком, кого бы она помиловала? У нее просто амплуа было такое… Поэтому я не стал бы звать ее в качестве авторитета.
Решительно не согласен с тем, что “не для себя, а для потомков”. Именно что для себя! А вот ты, Андрей, если уж на то пошло, для кого ты дышишь, ешь, ну и наоборот – для себя или тоже “для потомков”? Последнее, конечно же, не только для себя – порядком и для потомков. Все мы, поколения Новейшего времени, порядком, “глобально” (как выражается Надя) понагадили для потомков! Так что, если человек оставил потомству, помимо экскрементов, такое количество мыслей и красивых слов, – то честь ему и хвала!
Я не в порядке адвокатуры. Пришвину адвокаты не нужны. Не то, что З.Гиппиус!
За него горой стоят “все сто томов его – абсолютно беспартийных – книжек”… Причем “сто” не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле слова.
С последней характеристикой согласен, хотя в равной степени она применима абсолютно ко всем писателям, поэтам, художникам, да и вообще в творческом смысле развитым личностям. Даже к нам с тобой, Андрей, даже к Левону. Так что ты поосторожней с дефинициями!
Что же является альтернативой? Вот именно – “что”!..
“Ибо я слаб, я – поэт…” Это слова Пришвина, я вам их зачитывал. То есть он этого и не отрицает. Но при этом мы знаем, что это та слабость, которая, по Лао-Цзы, побеждает силу… “Мягкое побеждает твердое” – казалось бы, парадокс, а задуматься.., так оно действительно так!
В принципе это еще один повод для того, чтобы задуматься над одним великим проектом, который меня давно мучает. Ни много, ни мало – пересмотреть всю историю русской литературы.
Она, русская литература, написана в основном Белинскими, да Писаревыми с Добролюбовыми, т.е. политически и социально исключительно ангажированными личностями. Поэтому и вошли в нее в основном лишь вещи сначала социально, а затем и откровенно политически значимые. Лирика же и поэтика остались “за бортом”. Выловить их оттуда, просушить и представить свету – вот была бы цель достойная литературоведа любого калибра, а то и целой литературоведческой школы. А что, может, начнем “вылавливать”?..
Александр, прочитала Ваши комментарии и другие. Мне, конечно, больше всего нравится, что зацепило… пока скажу только, что у Пришвина, пожалуй, нет ОСАННЫ. Не так-то все просто. Очень интересен диалог с Мандельштамом (акмеизмом, как ни странно). В 1937 г. Пришвин записал, что встретил Мандельштама и тот сказал, что не обижается, у Пришвина приписка, не то его слова, не то М.: не на кого обижаться, сами обидчики обижены. Если всем сразу ответить, то я бы сказала: не так все пафосно (Вам, Саша) не так всe просто («Статьи Ленина в «Правде» — образцы логического безумия» — было кого расстреливать)и самое главное, не так благостно. Приезжайте в ДуНино — по-моему, за чаем можно классно поговорить.
Кстати, Александр, я еще подумала, что безотносительно Пришвина, мне кажется, это какой-то плохой аргумент: не расстреляли, значит… часто так говорят, но я думаю, совсем не всегда значит…
Спасибо Вам.
Яна, музей Пришвина.