И во всю ночь безумец бедный,
Куда стопы ни обращал,
За ним повсюду Всадник Синий
С тяжелым топотом скакал

Андрей!
Ты слышишь звон копыт? Ты видишь силуэт приближающегося всадника?
Нет, ты же не Евгений! И мы не в Санкт-Петербурге! И Москва-река не Нева!
И поэтому всадник – не медный, а… синий. «Синий всадник»! В прошлом году он благополучно ускакал от нас с тобой в Мюнхене. Мы даже не подозревали о существовании там галереи с трудночитаемым названием «Lenbachhaus», где широко представлены произведения Кандинского и других художников его круга – Марке, Маке, Явлинского, пресловутой Веревкиной… Мы только и видели, что немногочисленные следы «Синего всадника» в городишке Мурнау.
Но чему быть, тому, видно, не миновать. В том числе и встречам, которым суждено в жизни состояться. Именно поэтому, наверное, всего год спустя «Синий всадник» прискакал к нам в Москву и с 4 октября будет экспонироваться в Музее частных коллекций ГМИИ им. А.С.Пушкина.
Предлагаю участникам блога и в первую очередь тебе найти время и сходить.
Это будет моя уже вторая очная встреча с Кандинским. Первая состоялась в 2007 году в Милане на выставке «Кандинский и абстракционизм в Италии 1930-1950 гг.». Тем более будет интересно проверить некоторые свои впечатления с прошлой выставки. Привожу их в моей рубрике «Мысли, ну куда от них денешься» в качестве бесплатного приложения к настоящему письму.
Некоторые из моих критических замечаний к Кандинскому я, наверное, все же сниму. За время, прошедшее с нашей поездки в Мурнау, я ознакомился с некоторыми его теоретическими работами, и мне стала лучше понятна его мировоззренческая и искусствоведческая концепция. В общем и целом я ее принял, главным образом в силу того, что не увидел в ней кривляния или позерства, чего в принципе не выношу в искусстве и в том, что претендует на звание такового. И еще не увидел злокозненности, что к искусству имеет уже самое опосредованное отношение. Это категория мировоззренческая, философская, религиозная.
Нет, все у Кандинского от души и от чистого сердца, другое дело, что в какой-то момент он явно переборщил со своими «точка, точка, запятая…», волнообразными кривыми, спиралями и прочими «загогулинами». Мне понятны его поиски, но не средства выражения, к которым он в итоге пришел. По-моему, ему следовало остаться на уровне своих творческих исканий периода Мурнау, когда он делал только первые робкие попытки освободиться от гнета формы. Тогда он был похож на «пробуждающихся рабов» Микеланджело. Вот где было настоящее напряжение, богоборчество, пафос… Вот где он мог достичь подлинного драматизма… Он же в итоге предпочел игру в какие-то бирюльки… С радикализмом надо быть осторожнее. Это слишком сильнодействующее средство. Очень недолго здесь утратить меру…
Ну, да я всегда готов взять свои слова обратно и пересмотреть свою позицию в результате более глубокого изучения творчества того или иного художника, писателя и т.д. Ни знание мое, ни мнение, – вот чего не понимает Левон, – не могут считаться конечными, застывшими, неизменными до тех пор, пока я продолжаю поиск, продолжаю «путь» – «дао». Цель вообще должна быть вынесена за пределы нашего существования. По крайне мере это способно уберечь нас от постоянных разочарований. Не я, к сожалению, сказал. Но мысль очень здравая.
Завершу этот свой неожиданно сложившийся опус словами тоже не своими, а Ставрогина из «Бесов» Достоевского. На вопрос Левона Бабаяна «Так, когда ж вы лгали – вчера или сегодня?» отвечу с чистой совестью: «Ни вчера, ни сегодня…»