1. Обладай я даром живописца, я изобразил бы высокоморальную мать семейства, направляющуюся ранним утром к роднику с кувшином для воды и неожиданно натыкающуюся на старого сатира, задремавшего в кустах в ожидании юных дев, имеющих обыкновение, не ограничиваясь наполнением кувшинов, освежать себя поутру чистой, прохладной родниковой водой.
Обладай я даром поэтическим, написал бы я пастораль на ту же тему. Состоявшийся между женщиной и сатиром диалог мог бы отчасти передать диалог между Аллой и Левоном в комментариях к «Трем впечатлениям».
Будь я писателем, я бы ограничился диалогом между пожилым господином с волосами в ушах и интеллигентной сельской учительницей, которых жизнь свела на несколько часов вместе в купе скорого поезда по маршруту «Москва-Пенза». Она ему про прелести сельской жизни, про школу, про ребят, и он, оживляющийся лишь при упоминании об этих последних и плотоядно всматривающийся в ее оголенные плечи и легкий пушок на верхней губе. В какой-то момент он, господин, так или иначе, все же вынужден выказать интерес к вопросам образования в сельской местности. По счастливой случайности в этот же момент у него обнаруживается копыто или кисточка от хвоста…
Левон, рассуждающий о социальной составляющей картинок и плакатиков Лотрека… Роняющий слезу при виде малолеток, дожидающихся своей очереди в доме терпимости… Он, конечно, умилителен, но здесь я становлюсь Станиславским в квадрате и ничего не могу с собой поделать. Умилительна и Алла, не замечающая или упорно не желающая заметить мерно постукивающие в такт колесам копытца…
Друзья, снимите маски! В какой-то момент это просто необходимо. В эту игру мы уже заигрались, давайте начнем новую!

2. Гораздо более серьезного разговора достойна позиция Андрея Кулагина, который наконец-то упомянул верное слово – «мировоззрение». По счастливой случайности и я за день до этого пришел к тому же выводу.
Живопись, как и все остальное, это лишь частный случай нашего общего мировоззрения, нашего общего взгляда и понимания сути вещей. Нашей общей философии жизни. Если хотите, это иллюстрация к ней, одна из тех, что мы находим и которой мы оправдываем справедливость нашего взгляда на вещи или, наоборот, обосновываем несправедливость точки зрения оппонента.
В живописи, как и в литературе, как и в той же философии, как и во всем в целом мы ищем себе сторонника и единомышленника, а также — мишень для наших отточенных стрел и мечей.
Жизнь – мировая война. Живопись, поэзия, даже музыка, архитектура и танец – все это не в меньшей мере, чем политика и экономика является полем сраженья. Просто в искусстве это все происходит в более закамуфлированном виде, чем, скажем, в политике и в экономике.
Эстетика политична и политизирована; красивое и безобразное стоят по разные стороны баррикад, хотя порой и могут переходить с одной стороны на другую, точнее использоваться разными противоборствующими сторонами. Это уже будет эстетизация политики, которая в разное время и в разной форме прикрывает и камуфлирует положение сторон. Сторон же всегда две вне зависимости от количества партий, программ, мундиров и обличий… Черное – белое, высокое – низкое, чистое – греховное… Добро – зло.
Никто не убедит меня в том, что в итоге нельзя провести окончательный водораздел, окончательно отделить зерна от плевел и овец от козлищ…

3. Интересна, в смысле необычна для меня позиция другого Андрея – Казачкова. Помнится, в молодости он был незаурядным шахматистом и даже скрещивал шпаги, то бишь фигуры с самим Карповым.
Так вот, как представляешь ты себе, Андрей, анализ каждого из тех не самых удачных и не самых производительных ходов, что гроссмейстер вынужден отметать в поисках хода наиболее удачного и производительного? Их ведь сотни, если не тысячи! И чаще всего делает он это интуитивно и подсознательно и лишь самые-самые, — а их всего-то ничего — уже разбирает и анализирует с целью окончательного выбора самого-самого-самого.
Так же, в моем понимании, и с живописью, да и вообще со всем в этом мире. Из всего множества картин на выставке, а тем более в музее или альбоме ты выхватываешь только те, что тебе близки по духу, сюжету и форме, безжалостно отвергая – проходя мимо остальных или останавливаясь у некоторых из них лишь на мгновенье. Возможно, иные и заслуживают большего, но ты сможешь это понять лишь в ходе повторного визита, буде тебе представится такая возможность.
Отметив же для себя по ходу дела «свои» картины, по завершению экскурсии ты возвращаешься к ним и уже всматриваешься подробнее, получая эстетическое удовольствие или анализируя изображенное – «Что же здесь так поразило тебя?» Насчет анализа в живописи и в искусстве в целом я не совсем уверен. Он сам приходит в более общей форме уже на более позднем этапе знакомства и увлечения тем или иным видом искусства. Причем уже в форме каких-то общих выводов и положений, касающихся общего направления и отдельных путей в искусстве.
Так строится путь от эстетики к политике и в конечном итоге к философии – мировоззрению. Постепенно и последовательно. Последовательно и постепенно.
Определившись в своем мировоззрении, в своем миропонимании, впоследствии ты вновь и вновь общаешься к живописи, литературе, музыке – к искусству, чтобы в этом мире прекрасного или… безобразного черпать для себя новые силы и новые вдохновения, новые факты и новые аргументы в деле строительства своей лестницы – соответственно в небесные чертоги или под мрачные своды подземелья…