Хаос и Космос

Хаос и Космос, или Круговорот идей в природе

Вчера наконец-то досмотрел все, один за одним, рисунки Кулагина с 2004 по 2012 год. Попереживал за товарища, которому, считаю, от природы и в силу накопленных за жизнь знаний, навыков и эрудиции дано гораздо больше, чем грибки и рыбки. И даже чем люди-носы и люди-уши. Не говоря уже о сердечках. Заметна, конечно же,  — это он сам верно подметил – тенденция, тенденция эволюционного свойства. От простого к сложному и от сложного к простому. Упрощается деталь и усложняется общее. Усложняется подтекст и упрощается текст. Чувствуется желание выйти на новый концептуальный уровень. Это не значит, что концепции раньше не было. Она, конечно же, была, н какая-то сознательно упрощенная и уплощенная – хармсовского свойства. Зная уровень эрудиции Андрея, степень его начитанности (нам бы всем  столько прочитать!), не оставляла мысль о горе, породившей мышь. Или о море, породившей не Афродиту, а рыбу. Правда, причудливую, затейливую, фантастическую… Как искал я подобную в качестве иллюстрации к своему «Первому вечеру в Берлине» несколько дней назад!..

Утро началось «Между мифом и философией» — с одноименной статьи некоего  А.Мартынова в «Независимой газете». Не без удовлетворения отметил ряд мыслей, перекликающихся с моими собственными. Такие, например, как: «… опасность материалистической картины мира, подменяющей религиозные, духовные ценности буржуазными благами» или «Разве не являются мифологией и секулярные, светские западные философские системы, в которых абсолют религии  заменяется таким же абсолютом в лицес психоанализа, неопозитивизма, марксизма, структурной антропологии или постмодернизма?»

Вспомнились мысли Н.Бердяева о «прельщениях». Слово, правда, это – «прельщение», в очередной раз вылетело из головы. «Соблазн», «искушения»… — эти все крутятся и крутятся, а вот то, бердяевское… Так уже было один раз, но тогда я был далеко от дома и от томика Бердяева. Сейчас все проще: в соседнюю комнату прошел, руку протянул… раскрыл… Так,  «О рабстве и свободе человека»… «Личность»… «Бытие и свобода»… Ага, вот – «прельщение»! «Прельщение царства… войны… Прельщение и рабство национализма… аристократизма… коллективизма… А вот это  уже интереснее: «Прельщение и рабство эстетическое. Красота, искусство и природа». Так, так, так — страница 143…

Ты смотри, надо же… Как подробно я все это когда-то штудировал! – бесконечные подчеркивания, пометки и даже записи на полях…

Так, так… «Прельщение и рабство эстетическое, напоминающее магию (верно!), не затрагивает слишком широких масс человечества (верно!)… обнаруживается, главным образом, среди культурной элиты (приятно слышать!)… Есть люди, живущие под чарами красоты и искусства (надо же, почти что про меня!)… Превращение эстетизма в эстетство… Эстетические оценки делаются единственными и подменяют собой все остальные. Моральные, познавательные, религиозные оценки могут быть подменены эстетическими (что, тоже что ли про меня?)… Эстетическое прельщение есть прельщение пассивности, утеря способности к активности духа… Тип эстета есть тип человека пассивного…» Любопытно! Очень любопытно! Ведь буквально вчера, еще до просматривания записных книжек Андрея, просматривая свои старые заметки, я отредактировал условно названную мною «Художник и зритель», в которой приходил к выводам, прямо противоположным этим выводам Бердяева!

«Сегодня меньше, чем когда бы то ни было в прошлом должны мы искать смысл в живописи, – писал я. — Зритель в своей эволюции достиг такого уровня интеллектуального и эмоционального развития, что редкий художник в состоянии ему что-то сказать и в том и в другом плане, что-то добавить к тому, что уже имеется в голове или душе зрителя. Века и тысячелетия развития накопили в нас неимоверные богатства, которые, правда, часто лежат под спудом, так что даже сам человек не в состоянии оценить своего богатства. Открыть ему на это глаза – вот в чем задача современного художника. Подобно психотерапевту, через систему зрительных кодов и символов он должен вызвать в душе и в мыслях зрителя не просто отклик, а целый поток творческой энергии, идущий из глубин сознания и подсознания зрителя».

И дальше: «Художник в данном случае уподобляется, по большому счету, допингу, стимулирующему умственные и эмоциональные ресурсы человека, высвобождающему его скрытые творческие резервы. Из объекта зритель все больше превращается в субъект искусства. Где-то можно говорить, в лучшем случае, о соавторстве зрителя и художника, но где-то зритель может даже превзойти самого художника – все зависит от уровня одного и другого. Причем не обязательно это должно произойти в области зрительных, а тем более зримых форм – зритель, чтобы превзойти художника, вовсе не должен быть живописцем, ни даже иметь навыков живописного мастерства. Полученный от общения с прекрасным (или даже безобразным) заряд творческой энергии будет реализован в той области, к которой более всего близок зритель, и где он обладает наибольшим набором профессиональных навыков. Это, однако, уже трансформация зрительных образов, имеющих стимулирующее значение, в иные творческие формы — слуховые, интеллектуальные, эмоциональные и т.д., и здесь мы выходим за границы чисто живописной среды...»

Надо же – прямо какой-то заочный спор Бабкова с Бердяевым «через годы, через расстоянья»! Был у меня когда-то очерк «Nizsche vs Бердяев», вот теперь еще и «Бабков vs Бердяев» наметился!..

«Ну что ж, мысли и мнения бывают разные», — видя мое крайнее возбуждение, психотерапевтически верно заметила жена, и это меня действительно несколько успокоило. Мысль о том, что я не во всем согласен со своим кумиром и что мое мнение едва ли не приравнено к его, Бердяева, самого Бердяева, не могла мне не польстить.

Бердяев оказался более непримиримым  и ниже еще несколько раз попытался подковырнуть меня с моим чувством эстетики и эстетизма, но я не опустился до мелочных пререканий и на всех порах устремился ко второй части главы – «Красота, искусство и природа». Ведь феномен красоты – это извечный камень преткновения всех наших споров с Левоном.

Первый же абзац ставит Бердяева в «мои ряды». Более того, Бердяев идет даже дальше: «Нужно даже решительно (во даже как!) сказать, что красота более характеризует совершенство мира и человека, чем добро. Конечная цель гораздо более характеризуется как красота, чем как добро. Добро более относится к пути, чем к цели…» Вот так-то, Левон!

А вот так и просто бальзам на душу: «Искусство может освобождать… и красота может быть победой над миром». Но только в том случае, уточняет Бердяев,  если человеку удается избежать эстетического прельщения и выйти на уровень творчества. Творчество есть освобождение и победа над миром. Именно творчество, в понимании философа, является  подлинным искусством и подлинной красотой. «Целостная красота соответствует целостной природе человека. Раздробленная же, не целостная красота связана с раздробленностью, не целостностью человеческой природы. Но личность означает собирание целостности и знает отношение к целостной, преображающей             красоте»!

А что я не устаю толковать своим оппонентам по блогу? – Да все то же самое и, в частности,  что человек не должен превращаться в склад всего и вся, без разбору, что нужно придирчиво относиться ко всему тому, что мы интеллектуально поглощаем, что не всякое лыко в строку и что только такой разборчивый подход гарантирует целостность той «башни», которую каждый из нас возводит в своей жизни…

А вот еще интересный пассаж на тему: «объективна ли красота, есть ли красота эстетическая иллюзия или реальность?». В своих спорах затрагивали мы и этот вопрос. Бердяев и здесь категоричен: «Красота, как истина, в субъективности, а не в объективности… Субъективность как раз означает реальность, объективность же – иллюзорность… Красота не входит в человека из объективного мира. Красота есть прорыв в объективированном мире, преображение мира, победа над уродством и над тяжестью мировой необходимости».

Невольно возвращаюсь мыслями к кулагинским блокнотикам. Все эти рыбки, кошечки, деревца и былинки… Насколько к ним применимы все эти высоты бердяевского философского слова и мысли? Освободили ли все эти сердечки, тычинки и пестики Андрея от «рабства обыденности»? Бежал ли он, пытался ли он бежать из этого «рабства»? А может, наоборот, искал в нем укрытие и защиту от житейских бурь и перипетий? Наверное, не всем нужен прорыв к свободе.  Кому-то нужны иллюзии, в том числе и эстетического свойства.

Бердяев тем временем разошелся не на шутку. Узнаю себя в моменты патетических откровений. «Красота агонизирует и исчезает из объективного мира. Искусство разлагается и заменяется чем-то, на искусство уже не похожим». Да, да, это как раз то, что  произошло благодаря «авангарду» в ХХ веке. «Фовизм, экспрессионизм, кубизм, футуризм» — тема позавчерашней лекции доцента А.Даниловой в Центре эстетического воспитания при ГМИИ им.Пушкина. И одновременно с этим — бомбы, заложенные под фундамент искусства и разнесшие его на мелкие кусочки школ и течений, а теперь уже и просто отдельных последователей, огульно именуемых постмодернизмом. «Раздробленная, не целостная красота связана с раздробленностью, не целостностью человеческой природы…» — см. выше.

И все же Бердяев оптимистичен, как оптимистичен и я. Мы с ним понимаем, что «человеческое творчество подчинено ритму, изменяющему творческую направленность: классицизм сменяется романтизмом, романтизм сменяется реализмом, реализм сменяется классической реакцией, классическая реакция вызывает восстание субъективности (авангардизм сменяется … – добавил бы я) и  т.д.  Полнота с трудом вмещается человеком. Он живет поворотами и отрицательными реакциями».

То, что пытаюсь пропагандировать я. Ныне мы переживаем очередной поворот и отрицательную реакцию. «Изгнание Бога», под которым я разумею «духовность», заканчивается; человек вновь поворачивается лицом к Богу — к  духовному в искусстве. А там, глядишь, подойдет черед и жизни. И Бердяев мне вторит: «Человек должен реализовать личность. Личность есть дух, свободный дух, и связь человека с Богом. Связь человека с Богом вне объективации и вне ложной погруженности человека в свой замкнутый круг, через нее открывается бесконечность и вечность и подлинная красота».

Посмотрите на работы Андрея этих последних лет. Начиная с середины 2009 года, их стилистика, их тематика, да и сам дух решительно меняются. Куда только девались ерничество, наигранный naive и ирония с упрятанным под нею псевдоравнодушием и даже издевкой над всем тем, что принято считать серьезным и высоким! Конкретные формы стушевываются и уходят, на смену им приходят формы неопределенные и многозначные. Четкая линия размывается и теперь лишь смутно угадывается на некоторых рисунках. Причем это более не контур, а некое подобие тропинки или дороги. Из никуда и в никуда. Не напоминает ли она этой своей топонимической неопределенностью «дао» — легендарный «путь» китайского философа Лао-цзы?

Казалось бы, по идее должно быть все наоборот. С годами должна приходить ясность и определенность. Как у Левона. Нет, у Андрея все не так. И полагаю, это к лучшему. Это следствие того, что Бердяев именует «отрицательной реакцией». Но носит она, как реакция Вассермана, положительное значение. Свидетельствуя о том, что предыдущий период творчества полностью изжил себя и что на смену ему приходит новый.

Внешние формы – да — размываются и уходят, но из глубины рисунка, из под спуда всех этих точек, штрихов, завихрений – всего этого хаоса – начинает смутно и неуверенно пока, но все же просматриваться то, что Бердяев называет «космосом», и то, что он же  в другом контексте называет «личностью».