Самолет для геолога
На днях, работая на садовом участке в Жаворонках, вдруг услышал гул, поднял голову и увидел взлетающий из аэропорта Внуково самолет. К моему удивлению это был Ту-154. Его форму с двигателями на фюзеляже по обе стороны от хвоста я никогда и ни с чем не спутаю, хоть ночью разбуди. Сколько тысяч километров пришлось на нем пролететь – не сосчитаю. Об этой модели популярнейшего авиалайнера, запущенного в производство в далекие советские времена, мы уже стали забывать. В последний раз мне довелось летать на нем в 2009 году в Кавминводы в командировку, а за год до того в… Осло и обратно. С тех пор, как отрезало: все время попадаю на «боинги» и «эйрбасы». Да ладно, если б, например, поездки за рубеж, так нет, по России теперь народ летает, в основном, на не очень-то комфортабельных «Боинг-737» и «А- 320», которые как раз пришли на замену «тушкам». А ведь были времена… Вот о них и хочу сейчас вспомнить и поразмышлять.
Признаюсь, что хотел назвать пост по-другому, например: «Небо, самолет, геолог…» по аналогии с «Небо, самолет, девушка…» да вспомнил, что финал у повести Эдварда Разинского — «104 страницы про любовь», по мотивам которой и был снят ремейк старого, нашумевшего в 60-х, фильма с Татьяной Дорониной и Александром Лазаревым «Еще раз про любовь», оказался очень трагичный. По сей день, мы вспоминаем с печалью главную героиню — стюардессу Наташу, погибшую при исполнении служебного долга. Поэтому решил: «не буди лихо – пока тихо» и посвятил этот рассказ своим историям и впечатлениям от неподдающихся счету полетов на самолетах и событиям, в основном позитивным и поучительным, сопутствовавших им. А за немалые годы работы в геологии, да и, вообще, по жизни историй этих, поверьте, накопилось достаточно.
Год 1963. Ил-18.
Поездка с родителями в Латвию.
Первое в жизни путешествие на самолете состоялось у меня в 1963 году. Мой папа, по профессии геолог, к тому времени стал бывалым авиапассажиром. Он работал в экспедициях по всей большой стране и мог успевать выполнять ответственные командировочные задания, только пользуясь авиатранспортом. Мама, провожая отца в очередную поездку, часто, полушутя, говорила, что «Аэрофлот» давно должен был поощрить своего редкого пассажира, который на его рейсах преодолел в общей сложности расстояние, многократно превышавшее длину экватора. В самом деле, частота и маршруты его ежегодных перелетов поражали воображение: Ташкент, Якутск, Иркутск, Чита, Алма-Ата, Хабаровск, Фрунзе… Представляете, сколько бонусных баллов ему насчитал бы Аэрофлот или какой другой авиа перевозчик сегодня! А еще у него были командировки по линии СЭВа в Будапешт, Прагу, Софию, Берлин… Правда, за границу отец довольно часто ездил на поездах.
Тогда, в конце августа 1963 года, у папы выдалась свободная неделя. Он взял отпуск и мы вчетвером – сам глава семьи, мама, я и мой средний брат Ефим направились в Юрмалу. Поскольку времени у папы было в обрез, он купил билеты на рейс Аэрофлота в Ригу, а не на поезд. Самолеты туда отправлялись из аэропорта Шереметьево. В 1960-е годы в Ригу из Москвы летали на Ил-18. Это был любимый народом турбовинтовой самолет, прародителем которого являлся, наверное, легендарный Ли-2 – близкая к оригиналу копия американского героя военных лет транспортника «Дуглас». Особого комфорта пассажиры Ил-18 не испытывали. При взлете, а особенно при посадке, у многих из них уши закладывало так, что терпеть это было просто невыносимо. Чтобы как-то помочь преодолеть такое состояние у пассажиров, стюардессы щедро раздавали им леденцовую карамель «Взлетную», очень приятную на вкус. Недолго пососав ее, можно было не только улучшить общее состояния организма, но и испытать незнакомое ранее воздействие звуковой волны, которая мощно и с характерным посвистом «стреляла» по органам слуха.
Та поездка в хмурую предосеннюю Юрмалу запомнилась мне редкой возможностью побыть вместе с родителями и братом вдали от дома (таких поездок всей семьей на отдых больше не было); отсутствием отдыхающих на пляже в Майори, где мы остановились в частном секторе; хорошей столовой самообслуживания, где мы обедали (там подавали, в том числе, взбитые сливки); фильмами «Мистер Питкин больнице» и «Три мушкетера» на сеансах в местном кинотеатре; экскурсией на речном трамвайчике в Межапарк… И таксистом непонятной внешности: смуглолицым, говорившим на каком-то тарабарском языке, который на обратном пути вез наше семейство на «Волге» в рижский аэропорт Румбула. Он явно «нагонял» на счетчик, показывая нам старую Ригу, а потом мчал машину с огромной скоростью по шоссе, веселя нас с братом, но шокируя родителей своими проделками на дороге. Кстати, рижский аэропорт Румбула был двойного назначения: за невысоким забором, ограждавшим территорию гражданского аэропорта, виднелись военные самолеты с красными звездами на хвостах.
На обратном пути в Москву мне сказочно повезло и, вот каким образом. Это был тот же Ил-18, который был довольно хорошо мною изучен во время полета в Ригу. Туалет в нем располагался в середине фюзеляжа. Площадка перед туалетом служила еще и местом для курения, где постоянно находились двое-трое мужчин, которые вели свои беседы, как обычно — «ни о чем». Среди них я увидел летчика – молодого мужчину лет тридцати, который, видимо, воспользовался свободной минуткой и вышел отдохнуть и покурить. Он был одет по форме: темно-синий китель голубая рубашка, синий галстук, на котором красовались серебряные крылышки. Постояв немного в очереди в туалет, я решил на время отказаться от задуманного и направился прямо к нему. Общительный мальчик, у которого к тому же вся левая сторона курточки была увешана самыми разными значками, очевидно, вызвал у него симпатию и, когда я спросил летчика: «Дядь, а можно к Вам в кабину зайти?» — он ответил: «пожалуйста». Таким образом, в восемь лет я стал нарушителем правил поведения на воздушном пассажирском судне, но зато сквозь стеклянный колпак в носовой части кабины пилотов, полагаю, что единственный из своих друзей-ровесников, смог увидеть темно-серые облака, до которых можно было «дотронуться рукой». Удалось мне рассмотреть и внутреннее устройство кабины экипажа, в сумраке которой горели таинственным зеленым светом несколько десятков лампочек, и, слегка пощелкивая, шевелился штурвал у пустого пилотского кресла, принадлежавшего моему новому знакомому — работало автоматическое управление полетом.
При посадке самолета в Шереметьево уши мне заложило так, что пассажирка с соседнего кресла, пожалев страдающего ребенка, отдала мне свою «Взлетную», так как у стюардесс запас «лечебных» леденцов к тому моменту был полностью израсходован.
Справедливости ради скажу, что такая реакция органа слуха на смену давления при посадке была вызвана не только конструктивными особенностями самолета. Одной из причин стала наша с братом прогулка босиком по холодной воде Рижского взморья, из-за чего я довольно сильно простудился.
Ил-18.
Год 1968. Лето. Летим с Митей в Сочи
Про лето 1968 года и пионерский лагерь «Геолог» недалеко от Адлера, где я провел чуть больше месяца с другом детства Митей, мои короткие воспоминания были опубликованы в комментарии к посту «Футбол 1968» на «Дыхании времени». Нам с Митей посчастливилось попасть в интернациональный коллектив детей геологов, работавших в «Кольцовской экспедиции» Первого Главка Министерства геологии СССР. Это было крупное предприятие, проводившее успешные геологоразведочные работы в Прикаспии и на Кавказе. У него имелась своя довольно скромная туристическая база у моря, которая с середины июня до середины августа принадлежала пионерлагерю, а с середины августа до окончания бархатного сезона служила местом отдыха многочисленных семейств геологов экспедиции.
В Сочи и обратно домой в Москву мы с Митей летали вдвоем без сопровождения взрослых все на том же Ил-18, с которым я расстался за пять лет до новой поездки. Долгий перерыв в моих воздушных путешествиях был вызван тем, что папа приобрел садовый участок в садовом товариществе «Жаворонки», и летние каникулы я вместе с бабушкой и мамой проводил в те годы в основном в Подмосквье. Иногда с бабушкой поездом я ненадолго ездил навещать ее сестру бабу Аню и племянницу Нилу в Юрмалу.
Никаких перемен ни внутри, ни снаружи самолета при новой встрече с ним мне разглядеть не удалось. Все было как тогда, в августе 1963 года, и неудивительно, что оказавшись вновь на борту Ил-18, меня охватили чувства бывалого авиа пассажира.
Для Мити та поездка на Юг оказалась первым в жизни путешествием на самолете. В дальнейшем воздушные приключения стали существенной частью его работы. Сейчас он является пилотом-инструктором аэроклуба – обучает всех желающих летать на планерах где-то на юге Франции. А до того, в «лихие 90-е», катал туристов на мотодельтаплане в Непале.
Ил-18 и Ту-114
Год 1971. Лето. Первая экспедиция в Среднюю Азию.
И снова лето, и снова каникулы. Каникулы, правда, не простые, а последние перед выпускным десятым классом. В семье это не называлось «традицией», но мои старшие братья с юных лет летние каникулы регулярно проводили в геологических отрядах в Средней Азии и Казахстане. Как я уже писал, папа мой был, не побоюсь этого слова, выдающимся отечественным геологом. Он руководил крупной экспедицией в Академии Наук СССР, которая изучала месторождения редких и радиоактивных металлов. Ее отряды работали в разных регионах большой страны и молодые люди, имевшие паспорт, могли устроиться работать в них на лето довольно-таки просто. Ваш покорный слуга не стал исключением, и в июле, после дня рождения, получив паспорт, я полетел во Фрунзе, где должна была состояться встреча с моими новыми знакомыми – сотрудниками геологического отряда Академии Наук.
Ил-18 рейсом из недавно построенного аэропорта Домодедово за четыре с небольшим часа доставил меня в аэропорт киргизской столицы. Не уверен, что он тогда имел какое-то название. Сейчас это современная воздушная гавань – аэропорт «Манас». В памяти запечатлелись заснеженные вершины гор, окружавших город, арыки с бурлящей холодной водой, стекавшей с ледников, скверы и парки, разбитые возле них, и гостеприимство папиного аспиранта Алика Бектемирова, в чьей холостяцкой квартире в новостройке на улице Камской я прожил несколько дней, пока мой отряд был в пути к месту встречи. Вместе с Аликом, мы ездили в гости к родственникам одного из его друзей в киргизскую деревню (хозяйственный уклад в ней был сродни российскому). На богато накрытом столе главным блюдом был бешбармак – «пять пальцев» (это блюдо — самодельную лапшу на крепком бульоне из баранины едят руками). Мне, как почетному гостю, в знак особого уважения было предложено отведать вареные бараньи мозги… Добавлю только, что пока ехали по дороге в киргизскую деревню, я крепко спал в машине, так как сказалось действие кумыса – кобыльего молока, который мы пили с очень вкусными пресными лепешечками перед отъездом. Напиток этот довольно-таки крепкий – с градусом, и на организм действует расслабляюще. А вкус его, кстати, терпкий, дымный, так как для лучшей сохранности его возят на расстояние в сосуде из выделанной овечьей шкуры, изнутри обработанной дымом костра.
По нынешним меркам, моя работа в поле в то лето не была продолжительной – всего около полутора месяцев, но память сохранила картины замечательной природы Киргизии и, в первую очередь, окрестности горного озера Иссык-Куль, урочище Ак-Тюз, реку Чу с ее вкусной рыбой маринкой (она считается родственницей форели) и, конечно, общение с интересными людьми, давшее мне много полезных навыков и знаний, очень пригодившихся в дальнейшем. (Например, мне до сих пор стыдно, что один раз дерзко ответил на замечание начальника отряда, известного ученого-геолога Василия Алексеевича Невского: «…а я на Вас папе пожалуюсь…». Больше ничего подобного ни в жизни, ни на работе я себе не позволял. Да и тогда, в общем-то, сорвались слова эти с губ как-то нечаянно).
После окончания полевых работ наш отряд возвращался из Киргизии в Узбекистан, в Ташкент, на базу Академии Наук через Южный Казахстан на отрядной машине ГАЗ-51. Ташкент промелькнул мимо меня глубокой ночью, так как наш шофер Гена Андрюсенко, из местных, думал, что гаишники ночью будут спать, и мы легко доберемся до места. Однако он ошибся. Нас, они все равно остановили, взяли с него за что-то крупный штраф.
Следующие три дня, проведенные на базе Средне-Азиатской экспедиции Академии Наук в Ташкенте, где над головами отдыхавших от полевых работ геологов висели гроздья спелого винограда, стали замечательным времяпровождением: нескончаемые воспоминания ветеранов- геологов, шутки и анекдоты молодых геологов-полевиков, вкусные блюда узбекской кухни …
Накануне отъезда в Москву я получил «первую получку» и затоварился большущей дыней и коробкой с двенадцатью килограммами превосходного винограда «дамские пальчики» и с нетерпением ждал встречи с ташкентским аэропортом, так как к тому моменту уже сильно соскучился по дому. Во время посадки на борт самолета стало понятно, что пассажирам из Ташкента предстояло лететь в Москву на громадном Ту-114 (один из самолетов этой марки стоит на вечной стоянке при въезде в аэропорт Домодедово). Ту-114 был одним из наиболее комфортабельных самолетов своего времени. Внутри него было просторно и дышалось легко. При взлете и во время полета он не был столь шумным, как «моя первая любовь» — Ил-18. Мне показалось, что и пассажиры, следовавшие в Москву, были солиднее тех, с кем я летел до Фрунзе. Мой сосед, например, обладал просто-таки актерской внешностью. Он был высок и худощав. На его лице и руках лежал сильный «южный» загар. Седые вьющиеся волосы были аккуратно зачесаны наверх «волной». Эффектную внешность дополняла ослепительно белая нейлоновая рубашка с черным узким галстуком. Из кармана пиджака он тут же достал и положил на откидной столик перед собой журнал с яркой обложкой и пачку американских сигарет «Кэмэл», при виде которых у меня загорелись глаза. Догадавшись о моем желании, он предложил закурить и мне. Возмужавший за каникулы ученик десятого класса, я с благодарностью принял это предложение и, прикурив от какой-то необычайно красивой зажигалки своего соседа, с удовольствием затянулся дымом крепкого и ароматного «вирджинского» табака.
Ту-104 и Ан-24
Год 1977. Первая производственная практика в Забайкалье
Минуло шесть лет, и самолет вновь поднял меня в небо. В то лето мы с моим другом студенческой поры Колей Кормушкиным распределились на первую производственную практику в забайкальский отряд папиной экспедиции. Путь наш лежал сначала в Читу, а после ночи, проведенной в душной гостинице при тамошнем аэропорте, мы утром садились на самолет Ан-24, следовавший из Читы в Краснокаменск — недавно отстроенный недалеко от границы с Китаем город геологов и горняков. Общая стоимость билета на оба рейса равнялась 102-м, по-моему, рублям: 92 рубля из Москвы до Читы и 10 рублей с копейками из Читы в Краснокаменск.
Ежедневных рейсов из Москвы в Читу было в те годы много, но все они летали туда с промежуточными посадками. Один или два таких рейса в день Аэрофлот выполнял на самолете Ту-104. Конечно, к тому моменту я много слышал об этом лайнере и хотел поскорее узнать, какой он в небе. Самолет, на который мы попали, оказался полупустым. Я и Коля удобно расположились на соседних рядах кресел — «поперек на трех» и сразу же легли спать. Конечно, мы хорошо изучили в теории маршрут движения самолета и знали, на что идем, однако, большим испытанием для нас стали три посадки самолета на пути следования в Читу. Только мы заснули – самолет приземлился в Омске на дозаправку, и всем пассажирам было предложено выйти из него. Через пару часов мы вернулись на свои места, но после очередного взлета вскоре приземлились в Новосибирске. После Новосибирска наш самолет сел в Иркутске. В итоге, в Читу мы прилетели сильно уставшими. Мне после того полета стало понятно, что Ту-104 – это самолет уходящей, как ее тогда называли, «эпохи становления реактивной пассажирской авиации». Он, очевидно, требовал к себе много внимания технических служб – иначе, зачем тогда было самолету летать столь затратным способом с тремя посадками, если не эта необходимость — находиться под постоянной заботой персонала стольких аэропортов? Возможно, что в целях экономии Ту-104 использовали на дальних расстояниях, как «воздушного извозчика», способного легко совершать посадку и взлет в нескольких аэропортах с новыми пассажирами по пути следования? Но это вопросы риторические. Главное это то, что свое желание — узнать Ту-104 поближе я все-таки осуществил.
Ан-24
Думаю, что сделаю правильно, если не буду много писать о полете на этом самолете. Только молодой и здоровый организм и желание поскорее добраться до места назначения и начать работу в геологическом отряде помогли нам с Колей пережить без больших проблем примерно один час перелета на этой машине из Читы в Краснокаменск. Главным испытанием стал рев двигателей самолета, который, казалось, вынимал все внутренности у пассажиров. Эти ощущения у нас с Колей усугублялись бессонной ночью в гостинице и шестичасовой разницей во времени между Читой и Москвой.
Схожие, правда, скорее уже ретро чувства, я испытал совсем недавно, когда узнал о скандале между пассажирами и одной иркутской авиакомпанией, случившийся этим летом, которая вместо «Суперджета» предложила им лететь из Улан-Удэ в Хабаровск на… Ан-24. При этом — вот уж, действительно, нашим людям закон не писан — они-таки дали себя посадить в старый гремящий самолет, а при взлете потребовали остановить полет из-за показавшегося им задымления в салоне. Самолет с «дебоширами» не взлетел. Восемнадцать человек остались в Улан-Удэ добиваться правды у компании-перевозчика. Те пассажиры, кто все-таки решился лететь на этом самолете в Хабаровск, добирались до места с посадкой на дозаправку в Благовещенске и прилетели на место с опозданием на пять часов …
В дальнейшем при поездках в Краснокаменск, а их было очень много, из Читы я добирался в полюбившийся мне город поездом или на экспедиционной машине. 500 километров дороги между городами, порой по пересеченной местности, на ГАЗах или УАЗах, становились для меня чудесным, увлекательнейшим путешествием.
Ту-154
С 1978 года самолет Ту-154 прочно вошел в мою жизнь. С перерывом на окончание института и трех месячные сборы в военных лагерях под городом Калинином в 1979 году, я каждое лето уезжал на полевые работы и моим главным транспортом становился тогда Ту-154. В 1980 и 1981 годах я работал на вольфрамовых месторождениях Бурятии, и тогда Ту-154, вылетавший рейсом из Москвы, нес меня в направлении озера Байкал. В пути пассажиров поджидали сюрпризы — вынужденные замены самолетов: Ту-154 менялся местами с Ил-18 в Новосибирске, а в Иркутске пассажиров поджидали… два Ан-24, которые, в конце концов, доставляли пассажиров из Москвы в Улан-Удэ – столицу Бурятской АССР, откуда наш геологический отряд начинал полевой сезон. Таким сложным, как «матрешка», рейс Аэрофлота из Москвы в столицу Бурятии становился тогда в связи с необходимостью оптимизировать пассажиропоток в направлении Иркутска и Улан-Удэ – не все обладатели билетов летели до конечной точки маршрута. С другой стороны, в Улан-Удэ шло строительство новой взлетно-посадочной полосы в аэропорту, а на старую полосу большой лайнер из Москвы приземлиться не мог.
На Ту-154 мне довелось летать и на полевые работы в Казахстан. Полевая база НИИ, где я работал после окончания института, располагалась в Кокчетавской области, и на несколько лет аэропорт города Кокчетава стал мне очень близок. Но не только потому, что нужно было выполнять свою работу в тех краях. Так уж сложилось, что родители Марины жили и работали тогда в поселке геологов и горняков при урандобывающем предприятии также не очень далеко от Кокчетава. И, познакомившись с будущей женой на производственной практике все в том же Краснокаменске, я вместе с ней, и снова на Ту-154, летал в Северный Казахстан знакомиться с ее родителями, а потом каждый год гостил у них несколько дней после завершения сезона.
Однажды, в начале двухтысячных, после десятилетнего перерыва в полевых работах, вызванного событиями «лихих 90-х», когда отечественную геологию, мягко говоря, «реформировали», посчастливилось мне попасть и на новенький Ту-154, который совершал беспосадочные рейсы из Москвы в Читу всего за 6 часов.
Вертолеты
Во время работы в поле я летал и на вертолетах – Ми-8 и Ми-2. Помню, было очень забавно выбирать вместе с летчиком маленького воздушного такси Ми-2 (кроме одного летчика, в нем были места для двух пассажиров, которые могли взять с собой на борт минимум груза) место для посадки на окраине поселка Карафтит в Бурятии, так как нам сильно мешало стадо коров, которое паслось на понравившемся нам месте.
В Карафтит можно было добраться либо на вертолете, либо на маленьком самолете Ан-2, с которым также связаны разные воспоминания. Ан-2, например, летал в Северной Бурятии за людьми, жившими и работавшими в разбросанных по тайге поселках, как местное маршрутное такси. Однажды, летчик Ан-2, приземлившись в Карафтите и увидев наш полевой отряд в количестве 4 человек, расположившийся в ожидании транспорта на большую землю вместе со всем скарбом у посадочной полосы, а, проще говоря, у поселковой дороги, выполнявшей ее роль, рядом с бараком, называвшимся «аэропорт», скептически покачал головой и попросил подождать его следующего прилета часа через три-четыре. Он объяснил свою просьбу тем, что физически не смог бы разместить вместе с нами пассажиров, ожидавших его в другом населенном пункте, также следовавших на большую землю. Обещание летчик сдержал. Прилетел он за нами, правда, чуть опоздав, к вечеру, но мы, тем не менее, успели засветло прибыть на место в райцентр Бурятской АССР поселок Богдарино и даже весело провели остаток дня, хорошо посидев за богато накрытым столом и спели много геологических песен под гитару с тепло встретившими нас другими членами нашего отряда и местными коллегами-геологами.
Эпилог
И снова выходные, и снова участок в СНТ «Жаворонки». Вчера вечером, после приезда из Москвы, на канале «Культура» с удовольствием посмотрели с Мариной передачу об армянском актере Фрунзе Мкртчане, а потом и кинофильм с его участием «Мимино». Как ни странно, всеми любимую комедию Георгия Данелии от начала и до конца я посмотрел здесь впервые. Неожиданно созвучными моему настроению стали последние эпизоды фильма, когда его главный герой – летчик Валентин Мизандари по прозвищу «Мимино» (замечательно сыгранная роль Вахтангом Кикабидзе), не совладав с ностальгией по родной Грузии, ушел из «большой авиации», вернулся домой и снова начал виртуозно летать на вертолете среди гор, принося пользу землякам своей работой.
В последние шесть-семь лет я так же, как и Мимино, побывал в нескольких странах ближнего и дальнего зарубежья. Летал туда и обратно домой на самолетах «большой авиации» — Боингах 747, 767, 777, Эйрбасах А-320, 330 и CRJ (тонких «сигарах» на 50 пассажиров канадского производства), а также и на отечественных аэробусах — «старике» Ил-86 и, без преувеличения, лучшем-из-лучших — Ил-96-300. Впечатлений, в основном, позитивных получил очень много. Но во время ожидания рейсов с каждым разом мыслями все чаще возвращался к старомодным «тушкам», со временами которых совпали годы моей молодости, возвращения домой навстречу долго ожидавшим моего приезда из геологических экспедиций родным и друзьям…
Души ушедших от нас близких людей, конечно, не могут переселиться в самолеты – это не гамзатовские «белые журавли». Однако всякий раз, когда я вижу пролетающий в небе редкий Ту-154, в памяти моей возникают образы тех, кого уже рядом нет: родителей, которые «поставили меня на крыло»; родителей Марины, ставших опорой нашей студенческой семье; моего старшего брата Саши, который в том далеком 1963 году собирал в экспедиции в Средней Азии материал для дипломной работы и не смог побывать с семьей в Юрмале; безвременно ушедших от нас в мир иной коллег-геологов и друзей студенческой поры.
Как же, порой, хочется хлопнуть по плечу Колю Кормушкина и сказать ему: «ну что, старина, полетим на практику в Забайкалье?!»…
СНТ «Жаворонки». Август 2016 г.
Самолет для геолога
Левон, спасибо большое. Как всегда, форма даже превосходит содержание. Ты — соавтор!
Даю обещание — не останавливаться и вспоминать, вспоминать… Жизнь — прекрасна!
Полностью одобряю такой подход к воспоминаниям — с привязкой к какой-либо тематике. Подготовлю свои контр-воспоминания по этой теме. Привязки те же — Ил-18, Ту-104. Как всегда у Иосифа огромное количество сохранившихся в цепкой памяти деталей того времени, что уносит в те далекие дали. Один момент удивил — всегда казалось, что тушки менее удобны по сравнению с западными коллегами. Испытал это на своей шкуре, а особенно в 2005 году, перелетев около 20 раз в Екатеринбург и обратно на ТУ-134.
Но начну не с 2005, а с благословенного 1959 года.
Первый свой полет на самолете в 1959 году и связанные с этим события помню в мельчайших подробностях, несмотря на малый возраст.
История сохранила даже точный день полета — 23 августа 1959 года, что видно по штемпелю телеграммы, присланной бабушке из Сочи.
А послание на листе кипариса было выслано из Сочи в Москву аккурат 57 лет назад! Так что, если отбросить ровно 57 лет, то я еще лежу на камушках пляжа в Лоо.
Мои воспоминания начинаются с кремового цвета такси марки ЗИМ, которое утром 23 августа спустилось к нам по Ездакову переулку к Андреевскому монастырю с Ленинского проспекта. В такси нашлось место всем – и родителям, и провожающей бабушке и мне. Я помню, что сидел почему-то не на кресле а на специальной детской маленькой скамеечке и смотреть в окно было не очень удобно. Мы прибыли во Внуково и после прощания с бабушкой и оформления документов оказались рядом с огромного размера самолетом Ил-18. Полеты на Ил-18 начались всего лишь за три месяца до нашего – 20 апреля 1959 года. И первыми маршрутами стали Москва – Адлер (Сочи) и Москва – Алма-Ата.
Так что самолет был совсем новеньким, мне было удивительно все – и круглые иллюминаторы, и ремни-застежки, и доброжелательные тети-стюардессы, и карамель “взлетная” и вкусный обед на пластиковых тарелочках с пластиковыми вилочками и фирменными маленькими упаковочками масла и сыра.
В общем полет мне был интереснее самого отдыха, хотя я прекрасно помню множество эпизодов поездки – и поездки на катерах, и гору Ахун, и гигантские смерчи, и пароход “Адмирал Нахимов” на причале в Сочи, и много чего другого. А вот полет обратно в Москву был связан с не очень приятным происшествием. За час до нашего отъезда в аэропорт мне вздумалось понаблюдать за рыжим котенком, который сидел на подоконнике одного из окон нашего дома. Родители были в сборах и ставили меня на минуту без внимания. Для осуществления задуманной идеи я влез на скамейку и сразу же с нее шандарахнулся, при этом весьма здорово ободрав подбородок. Что было с родителями трудно описать. Я уже не очень хорошо помню дальнейшие события , знаю по рассказам, что мне срочно зашили в больнице подбородок, и в итоге мы все же успели на самолет. К ужасу встречающей нас бабушки, я появился на трапе прилетевшего лайнера с перебинтованной головой. Все закончилось хорошо, однако шрам на подбородке остался на всю жизнь.
Через 13 лет в 1972 году на вылете из Адлера в Москву произошла катастрофа и Ил-18 упал в Черное море. Был ли это мой самолет, сказать не могу, в отличие от другого случая, произошедшего значительно позже.
Андрюша, вот уж, действительно, судеб скрещение. Примерно об эту же пору, когда ты был с родителями в Сочи, я находился вместе с мамой и братьями в Удельной. Там, примерно в половине большого загородного дома, принадлежащего матери одного из папиных аспирантов, наша семья снимала летом дачу. Удельная вспоминается очень тепло. Там был сосновый бор и много чего еще интересного. На верхний этаж дома вела довольно крутая лестница с площадками-переходами от марша к маршу. Вровень с этими площадкам располагались застекленные рамы, из которых можно было видеть двор дома. И вот тогда, когда ты «шандарахнулся» со скамеечки, наблюдая за рыжим котенком, я стоял на лестничной площадке и смотрел сквозь разбитые стекла на то, что происходило во дворе. Неаккуратно повернувшись, я стал заваливаться на бок, но инстинктивно ухватился за острый край разбитого оконного стекла. Что было потом. помню смутно. Видимо, меня везли в больницу зашивать кожу на пухлых детских пальчиках. Шрамчики-отметинки до сих пор видны на средних фалангах средних и безымянных пальцев обеих рук. Нет, больше уже ничего не болит…все ОК’
ЗдОрово, Ося, поздравляю. Совершенно не к чему придраться. Даже к твоей всегдашней и чрезмерной, на мой взгляд, приверженности к «делам давно минувших дней». Ни к теме геологии, с которой знаком крайне мало; ни к теме самолетов, отношение к которым у меня очень неоднозначное, хотя я и не перестаю каждый раз поражаться их необычайным возможностям в области «телепортации», о которой нам в детстве приходилось лишь в сказках читать.
Многое же просто понравилось. Особенно ассоциация и ассоциативный ряд в начале — целый ворох воспоминаний при виде самолета, ну а также то, что несмотря на регулярно подчеркиваемый тобою букет недугов, ты упорно продолжаешь трудиться на участке. Быть может, ты тоже «мнимый больной», как у Мольера?
Ну и, конечно же, концовка, которая просто замечательна — полностью в моем духе. Пусть не без помощи тов. Гамзатова — ну так и что ж! — но зато очень глубоко, поэтично и душевно. Интересно, что здесь ты впрямую и даже стилистически перекликаешься с Юлей, чью новую повесть я только что прочитал. Настолько, что если бы вы сидели за одной партой, я бы заподозрил что кто-то из вас у кого-то что-то списал…
Спасибо, Саша.
А я и не скрывал никогда того, что мы с Юлей с одной Планеты!
Буду с нетерпением ждать ее нового творения.
Иосиф, спасибо Вам! Ваш прекрасный рассказ о самолетах превратился чудесным образом в рассказ о людях, интересный, познавательный, тёплый, трогательный. Это Ваш стиль, и это то, что мне так дорого в Вас. Очень Вас люблю.
У Контрапункта Болдинская осень?!
Прекрасный рассказ Иосифа! Я домучила наконец свой «Один день», оказавшийся действительно ооооочень долгим (вот она истина: как назовёшь, так оно и поплывет) , Юлина повесть закончена, Сашин очерк, Андрей пишет воспоминания о Казани.
Урааааа! Живем! Плывем!
Алла, я так хотел услышать Ваши добрые слова в свой адрес, что забросил все — работу, не смотрел даже телевизор.. совсем (только иногда, но с пользой, как оказалось), канал «Культуру») — и вспоминал и вспоминал… Хорошо, что понравилось Вам и нашим ВСЕМ. Это удача.
Жду с нетерпением продолжения Вашей повести.
Признаюсь, что у меня есть заготовка для продолжения воспоминаний. Ваш подход к публикации созданного «с продолжением» стал мне очень по душе.
Что-то в таком же духе, если позволит мне Левон, скоро предложу и я.
Иосиф, Левон тайно уже опубликовал финал рассказа. С большим трудом мне удалось выбить из него анонсировать это хотя бы в комментариях!
Р. S.
Видишь, Левон! Я права, никто и не знает, что финал повести уже опубликован!
Алла, результатом годовой тяжелой работы с Иосифом явилось его обещание стать на этой неделе полноправным членом ФБ Counterpoint. Так что теперь он у нас будет информирован не хуже других.
А я всегда говорил, еще со времен Помпея: “Navigare necesse est, vivere non est necesse”!
А вот модель самолета, на котором мы отправились в 1965 году в Минеральные воды, я помню неточно. Может быть это был Ту-104, а может и Ту-134. Однако сохранилась фотография с нашей промежуточной посадки в Харькове, и опытный Иосиф должен конечно определить, что это за самолет прямо у меня за спиной.
На обратном пути из Минвод случилась жуткая гроза и мы совершили вынужденную посадку в Ростове-на-Дону, где мне тоже пилот разрешил зайти в кабину. С впечатлениями Иосифа это конечно никак сравнить нельзя, поскольку дело было на земле, но тем не менее запомнилось. Довелось один раз полетать и на вертолете — мама сделала мне подарок, купив билет на рейс из Внуково в Домодедово. Тоже запомнилось на всю жизнь.
Андрей, твоя мама просто удивительнейшей души и потрясающей интуиции человек.
Она сфотографировала тебя на фоне Ту-104.
Андрей, спасибо за поддержку этой, неизвестно откуда, пришедшей, идеи. Прямо озарение снизошло. Так, видимо, и можно что-то значимое в жизни создать. Уверен, что еще многое нам предстоит вместе осмыслить. Думаю. что, рано или поздно, ты также описал бы свои самолетные впечатления и воспоминания. Мы где-то рядом постоянно…Идет между нами энергоинформационный обмен. Творим, одним словом
Ося, очень впечатлен суммарностью налета и твоим практически профессиональным интересом к самолетам.
Было бы странно, если бы тоже не захотелось поделиться всколыхнутыми воспоминаниями по теме. Есть у меня, как минимум, одна историйка из 70-х. Попробую сформулировать и представить в качестве дополнения.
Ну и последнее самолетное. Полет из столицы Непала Катманду в Луклу знаменитым рейсом Flight 103. Рейс знаменит тем, что аэродром в Лукле считается самым опасным аэродромом в мире. Самолеты приземляются на короткую полосу, заканчивающуюся скалой, а при вылете они разгоняются по этой полосе, заканчивающейся пропастью. По весьма странному стечению обстоятельств рейсы с номером 103 очень часто попадали в неприятные происшествия по всему миру. Из самых известных это взрыв Боинга-747 над Локерби. Вот таким рейсом (не зная ничего о приведенной информации и пребывая поэтому в отличном настроении) мы вылетели всей семьей вместе с нашей приятельницей в Луклу в мае 2002 года. Наш полет, надо сказать, прошел отлично. Самолет модели Twin Otter компании Yeti Airlines с 14 пассажирами на борту отлично справился с метеоусловиями и мы благополучно приземлились в Лукле. На обратном пути в зале (если его можно так назвать) отлета я обнаружил плакат компании Yeti Airlines c надписью (английский вариант подзабыл, примерное содержание такое):
Don’t worry, be happy.
Если Вы полетите на самолетах Yeti Airlines, то может быть вы долетите, а может и нет.
Если долетите — be happy.
Если нет — есть два варианта.
Вы попадете в Рай или Ад.
Если в Рай — это прекрасно, сады, луга, поля, цветы, черника.
Ну, а если в Ад, то Вы встретите здесь всех своих старых друзей с которыми выпивали и покуривали в молодые годы, веселых подруг, с которыми проводили время и будете happy.
Плакат это я никому не показал и мы долетели в Катманду по первому варианту.
Через 4 года после нашего полета прочитал в интернете сообщение об авиакатастрофе самолета Yeti Airlines при посадке в Лукле. Стал наводить справки —
оказалось, что это именно наш самолет, бортовой номер 9N-AFE. Надпись
подтверждена фотографией
О грустном все, теперь в Казань
If you fly by Yeti Airlines there are only two things to worry about — you will land or you will not.
If you will land there is nothing to worry about.
If not there are to things to worry about — you go to Heavens or you go to Hell.
If you go to Heavens there is nothing to worry about — you will see meadows, flowers, strawberry fields whatever.
If you go to Hell you will meet your old friends drinking and smoking and your girlfriends waiting for you and you will have a nice time.
Don’t Worry, be Happy!
Гениально! Впору сделать философией своей жизни. На оставшемся ее отрезке…
По случайному и, как всегда, необъяснимому стечению обстоятельств готовящаяся к публикации новая повесть Юли тоже начинается с перелета, причем в местах, более близких к Лукле, чем к Москве — во Вьетнаме, и который тоже чуть не заканчивается трагически.
Юля, для общей и более полной картины этого поста и этой дискуссии не хочешь опубликовать здесь этот отрывок?
Words failed me in impressing my admiration
Андрюша, ты такую еще тему затронул, как «такси моего детства». Я до сих пор вспоминаю «Победы», ЗиМы», «Волги» там разные. Это — твое. Вот увидишь, как народ загорится.
Ося, по поводу «такси моего детства» ничего, кроме этого ЗИМа, не припоминаю. История, правда, сохранило одно фото — возвращение с дачи в конце лета 1967 года.
Андрюша, судя по форме спидометра, это «Волга» — ГАЗ 21.
Машина была популярна и в Европе. Помнишь, «Мертвый сезон» и обмен «разведчика на шпиона» где-то на границе?
Там были такие же три, но черные, «Волги» с советской стороны.
А еще был фильм «Зеленый огонек» про машину такси «Москвич — 407».
Lukaka, конечно, испытание тяжелое. Мне даже при просмотре этого ролика было как-то не по себе.
Упомянуты мной в рассказе Коля Кормушкин на последней, общей, фотографии на фоне экспедиционой машины стоит третий слева: молодой человек с усиками, в тельняшке, с полевой сумкой-планшетом через плечо. Его не стало в 2013 г. в июле. Он позвонил мне из Владимира, где жил и работал на достаточно высоких должностях в областном Комитете по природопользованию, и поздравил меня, правда, двумя днями позже, с днем рождения. Я догадывался, что с ним было что-то не так, но тревоги не было — мало ли, всякое бывает: ну занят по работе был и все такое. А на следующий день позвонила его жена и сообщила о кончине моего друга студенческой поры. Он не дожил до 60-ти месяца три с половиной.
Еще один мой товарищ по студенческой скамье Саша Вертель умер в том же 2013 г. Они были ровесники с Николаем. Саша не дотянул до 60-ти месяц с небольшим.
Саша работал после института «на северах» и достаточно долгое время провел на Шпицбергене, где стал известным геологом-угольщиком. Где-то в конце 90-х или в самом начале 2000-х на Шпицберген летел Ту-154 со свежей вахтой шахтеров из Донбасса. В условиях плохой видимости самолет врезался в скалу и все они погибли. Саша в тот момент стал и геологом и спасателем. Он рассказывал как он и работники предприятия ездили по берегу моря и искали то, что осталось от людей.
История страшная, но в самолете ли дело? В 1987 году я возвращался из Кокчетава с сыном Женей. Москва тем октябрем была в туманах и самолеты зачастую направляли на запасные аэродромы в Горький или в Ленинград. Мы сидели в аэропорту почти сутки и ждали «окошко». Вылет нашему «Ту» разрешили и сказали, что Москва нас примет. Самолет при посадке в Домодедово вынырнул из облачности метрах в 100 над посадочной полосой и благополучно приземлился…
Сашу в те дни показали в репортаже на НТВ. Он что-то рассказывал о случившейся трагедии и ни на мгновенье не выпускал дымящуюся трубку из рук… Курил он много и во время учебы, но тут было что-то особенное в движениях его рук, да и во всем его облике тоже. Видимо стресс от пережитого сказался-таки на его здоровье… Постоянный стресс от перепитий на работе испытывал и Коля.
Люди и самолеты — бесконечная тема для воспоминаний и рассуждений о времени и о нас в нем.
Попросил чуть раньше в комментарии Андрюшу вспомнить про любимые автомобили нашего детства. Мне так же, как и маленькому мальчику Андрейке, довелось ездить на откидном стульчике в большой машине-лимузине такси ЗиМ, но только не бежевой-кремовой, а совсем даже черной. Но такой красивой!!! Может быть тема «про машинки» нашего детства будет более радостной, чем «про самолетики»?
Картинка самолета 9N-AFE от Андрея Казачкова напомнила и мне одну самолетную историю из середины 70-х. Раз пошли такие воспоминания, извольте.
Сцена первая. Неверное решение.
Опускаю детали, как и зачем я оказался в Кишиневе, но конечным пунктом был какой-то дом отдыха на Днестровском лимане. Встречающая кишиневская сторона в качестве гостеприимного жеста предложила отвезти меня прямо до места назначения на машине, что должно было занять часа четыре с ветерком. Я же, узнав, что самолет летит всего 40 минут, решил не обременять кишиневцев и заодно сэкономить отпускное время. Хотелось попасть к морю побыстрее.
Сцена вторая. В аэропорту или театр абсурда.
Приехав, как полагается за час до отлета в кишиневский аэропорт, я достаточно долго не мог найти место, где можно было бы купить билет до Одессы. В расписании такого рейса тоже не существовало. И лишь дойдя чуть не до начальника аэропорта я получил информацию, что билеты выйдет продавать какая-то тетя Нюра к какому-то терминалу за 15 минут (!) до отлета. Подойдя туда я увидел несколько таких же как и я растерянных пассажиров, ожидающих тетю Нюру.
Прошло еще минут тридцать и о чудо, наша спасительница в сопровождении весьма помятого летчика, а определить, что он летчик можно было только по фирменной фуражке, сдвинутой на бок, появилась у терминала и быстро пересчитав нас, предложила пройти прямо к самолету. На вопрос, а где покупать билеты и где остальные пассажиры, она ответила, что все решим у самолета, а пассажиров больше не будет. Меня это крайне удивило, всего желающих добраться воздухом до Одессы набралось 7 человек, включая одну беременную девушку и маленькую девочку с козленком на поводке. Воспоминания Иосифа о Мимино, как раз к месту…
Выйдя на летное поле, я не обнаружил ни стоящего рядом самолета, ни автобуса. Пошли гуськом за тетей Нюрой и летчиком. Все это меня уже начинало беспокоить.
Рядом со мной оказался еврейско-интеллигентного вида молодой человек, который видя мое замешательство, поспешил успокоить меня, указывая рукой на стоящий метрах в трехстах двухмоторный самолетик:
— Вон, наш, — ободряюще сказал он.
Успокоил. Такие я видел только в кино про войну… На самом деле, выглядел он почти, как у Андрея на картинке, только более совковый, старый и менее яркий.
Если бы у меня тогда был мобильный телефон, я бы наверняка отыграл ситуацию назад, но деваться уже было некуда.
У самолета-раритета нас поджидал еще один, пилот, с бутылкой пива в руках, тоже не внушающий доверия, но явно более главный, потому что начальственно накинулся на первого и тетю Нюру с какой-то проблемой, связанной с ключами. Тетя Нюра молча и виновато открыла дверь самолета, закрытую на амбарный замок… Она же пригласила всех рассаживаться.
Вот здесь мое беспокойство сменилось на панику. Я никак не ожидал, что вместо обычных сидений в ряд окажутся всего две скамейки вдоль бортов. На них мы и устроились вместе с вещами и тетей Нюрой друг напротив друга. Молодой человек, с которым я уже познакомился, сел рядом со мной. Звали его Валя.
В салоне раскаленного на солнцепеке самолетика стояла удушающая духота и подозрительно неприятный запах.
Сцена третья. Взлет.
Когда все расселись и тетя Нюра без всяких билетов собрала с нас рублей по 5-6 рублей с носу, зашли пилоты и прошли в кабину. Дверь в кабину оставалась открытой во время всего полета, соответственно, все беседы пилотов были хорошо слышны.
Что-то заскрипело, заскрежетало и со страшным шумом завертелись пропеллеры. И мы поехали. Если сложить и умножить вчетверо звуки, издаваемые троллейбусом, жигулями с оторванным глушителем и гамом одесского привоза (тетя Нюра сидела последней на лавке от кабины, но переговаривалась с пилотами, пытаясь перекричать рев двигателей), то это будет близко к пониманию шумовой составляющей. Выруливали мы на взлетную полосу с остановками минут 40-45… Через пыльные иллюминаторы было видно, как взлетали и садились большие и сверкающие лайнеры…
И наконец, разгон и натужный отрыв от земли. Хоть и немало пришлось, но я и так-то никогда особо не любил летать (это связано, видимо, со слабым вестибулярным аппаратом), но тут рай для людей, любящих американские горки, превратился в ад для таких, как я. Мотало при взлете, мама не балуй…
Теперь самое время, пока самолет набирает высоту, а летел в дальнейшем он все время под облаками, рассказать, как мы сидели. Это важно для дальнейшего рассказа. Чтобы долго не расписывать я нарисовал более-менее подробную схему (вид сверху).
Как видно из схемы, я сидел между Валей и беременной девушкой, напротив меня сидела маленькая девочка с козленком на руках.
Сцена четвертая. Полет.
Не могу сказать, что после набора высоты стало намного спокойнее. От любого порыва ветра самолет кидало то вправо, то влево и что еще хуже — то вниз, то вверх. Понять — это мы уже падаем или просто в зоне турбулентности было невозможно. А тут еще из кабины весело крикнули:
— Эй, вы там держитесь, сегодня помотает, погода хреновая!
Можно было подумать, что до этого мы на мерседесе по автобану ехали…
И тут началось: то ли от страха, то ли от болтанки, то ли от духоты.
Первой не выдержала девочка, сидящая напротив меня. Сначала она начала зеленеть, потом свободной от козленка рукой стала закрывать рот с выпученными глазами, ну, и по сценарию выплеснула из себя весь утренний завтрак на маму, козленка и, отчасти, меня…
Дальше остановить это уже было невозможно. Парад самопроизвольного опустошения желудков продолжила, сидящая рядом со мной беременная девушка, ну и далее по порядку рефлекторно… Не могу не отметить, что предназначенные для такой ситуации пакетики, невозмутимая тетя Нюра раздавала по первому требованию, но были они, явно из стратегических запасов, поэтому открыть их было практически невозможно, особенно в ситуации острой нехватки времени… Еще раз отмечу, что пассажиры сидели напротив друг друга и очень-очень близко…
Не буду угнетать читателей всей полнотой не эстетичных подробностей продолжающегося полета, замечу только что лететь еще было минут тридцать. Сопровождалось все это, доносившимся из кабины, то каким-то пилотным недалеким юморком, то матерками с одесским акцентом.
Сцена пятая. Клятва.
В этот самый по-настоящему драматический момент моей жизни, смотря на мучения девочки, беременной соседки (слава богу, хоть она рожать не стала) и метания облеванного козленка по салону, я, хоть и находился в полу-обморочном состоянии, поклялся, что, если мне доведется вернуться на землю, никогда в жизни не обижу ни словом, ни делом: ребенка, женщину и животинку. Выполнил ли я эту кляву или нет, судить не мне, но помнил о ней всегда…
Сцена шестая. Приземление.
Рассказывать о том, что посадка была много страшнее взлета, значит не сказать ничего. Последние минуты до соприкосновения с землей, измученные, задыхающиеся, перепачканные, но сроднившиеся общими обстоятельствами пассажиры, схватив друг друга за руки, по-моему, просто молились каждый своему богу…
Не удивительно, что после того, как колеса коснулись земли, в провонявшем и раскаленном салоне обычных аплодисментов по случаю посадки не раздалось. Но и это еще был не конец. Еще минут тридцать наш самолет-троллейбус-жигули колесил по аэродрому к своему месту парковки, пока наконец, двигатели не остановились и тетя Нюра не открыла дверь в жизнь. В этот момент стошнило козленка.
Я выполз из этой душегубки, прошел шатаясь с десяток шагов, после чего, раскинув руки, рухнул на землю. Вздохнув в себя полной грудью запах аэродромной травки, повернулся на спину и долго лежал в эйфории, смотря на небеса, откуда я только что вернулся. В этот момент я был по-настоящему счастлив.
Когда я наконец поднялся, то увидел лежащего на земле в такой же позе Валю. Я подал ему руку и мы побрели к зданию аэропорта, который к слову находился километрах в полтора от места высадки.
Сцена седьмая и последняя. Жизнь продолжается.
В итоге, если еще прибавить время от аэропорта до дома отдыха, то суммарное время в дороге составило около шести с половиной часов (самолет летел не 40 обещанных минут, а полтора часа, потому что якобы был встречный ветер). Сэкономил, так сэкономил.
А Вале оказалось в тот же дом отдыха, мы поселились в один номер и в дальнейшем подружились, правда он был года на три старше меня, заканчивал консерваторию. Он даже пару раз приезжал потом ко мне в Москву. А я в Кишиневе с той поры ни разу больше не был (а в Одессе оказался еще раз на следующий год, но это уже другая история, скорее пароходная).
Вечером, когда мы с ним нежились в море, все нам уже казалось далеким и забавным. К тому же рядом плескалось столько девушек…
Левон, спасибо. Очень яркая зарисовка. Замечательная. И рисунок, как-будто из тех лет. А, может быть, ты его действительно сохранил где-то в папочке с тесемочками до сего момента и из памяти, благодаря ему, извлек такие тонкости сумасшедшего авиа перелета?
Мне почему-то вспомнились в связи с твоим рассказом два мультфильма. Один стародавний — «Про козленка, который умел считать до десяти». Кстати, вместе с бесшабашными пилотами на твоем борту было как раз десять человек (см. рис.), но козленку, как оказалось, тошно было не только вас всех пересчитать, а вообще тошно и мутно. Жаль, конечно, всех участников перелета, но особенно козлика- столько пережил невинный.
А еще один мультфильм относительно новый. Его название «Гагарин». Он про червячка дождевого. Червячку пришлось несладко, так как он умудрился с травки заползти в упавший перед ним воланчик для игры в бадминтон. Комфортно разместившись в полом резиновом колпачке воланчика, ему пришлось пережить настоящий кошмар — он очень долго летал вместе с воланом по разным траекториям. После сыгранной детьми партии, он вывалился из воланчика «на воздух», где его тоже, как и козлика, стошнило. Этот короткометражный мультик завоевал какой-то большой приз на международном кинофестивале.
И еще немного «о Гагарине». «Космос как предчувствие» — замечательный фильм в исполнении талантливых наших актеров: два Евгения — Цыганов и Миронов; актрисы — Елена Лядова и Ирина Пегова. Образ Юрия Алексеевича и времени — конца 1950-х — самого начала 1960-х переданы как символ ожидаемых перемен и стремления советского человека «к истинной свободе». Главный, но невидимый зрителю герой — Юрий Гагарин, появляется в последних кадрах фильма — эпизодическая роль В. Муляра и «вживую» в кадрах кинохроники, когда он шел с развязавшимся шнурком от форменного ботинка по ковровой дорожке навстречу Первому Секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву докладывать об успешном завершении полета. Сразу вспомнился детский рассказ Юли о встрече Первого космонавта Земли на Ленинском проспекте, после которой она вернулась домой в одном сандалии.
Поводу этого фильма вспомнился один эпизод.
Год, наверно 2004-ый, я еще в Крылатском, сижу на кухне, пью чай.
Телефонный звонок. Беру трубку, какой-то мужской голос просит жену.
Спрашиваю, как представить. Отвечает: «Cкажите, что звонит учитель».
Я кричу через все комнаты:
— Тебя какой-то учитель спрашивает, возьми трубку.
Позже жена, а она только-только начала практиковать по астрологии, рассказывает, что звонил режиссер по фамилии Учитель (я тогда первый раз услышал про такого) и спрашивал отправлять ему фильм на какой-то фестиваль или пускать в прокат?
Меня еще тогда удивило, что творческие люди столь не уверены в своих планах, что доверяются звездам. Звезды. кстати. показали на фестиваль. И спустя какое-то время мы узнали, что этот фильм занял ряд призовых мест на российских фестивалях и даже Московском кинофестивале в 2005-м….
А посмотрел я его только года три назад.
Да, интересно. Но Алексей Учитель,точно, «звездный» человек. В смысле, он со звездами общается. Я сейчас, после того, как прочитал твой комментарий, Левон, в этом еще больше убедился. Первый его фильм, который я посмотрел, был «Край» с Машковым. Просто, сумасшедшее кино.
А «Космос…» я посмотрел в Жаворонках по Культуре дней десять тому назад. Там у меня антенна слабая и ничего путного по вечерам, кроме как на «Культуре», не посмотреть. Вот, иногда такие открытия на уровне культурного шока и случаются. Одним словом «новогоднее телевидение» …
Левон, первая половина твоего рассказа вполне напоминает мой полет — и открытые двери кабины, и переговоры летчиков, и страшный шум, и теснота в салоне, может быть даже и козленок там присутствовал, во всяком случае это было вполне реально. Однако, что касается второй драматической половины повествования, то тут, очевидно, пассажирам нашего полета помогли советы, которые нам дали при покупке билетов. При возникновении неприятных ощущений в полете необходимо сосредоточить взгляд на какой-нибудь снежной вершине, в идеале Эвересте, и тогда страдания ослабнут. Так что при следующем полете вспомни мой совет, при неимении же в обозрении Эвереста физического можно сосредоточить свой внутренний взор на Эвересте небесном. Это должно помочь даже козленку.
Посмеялась вчера, прочитав рассказ (слава богу, до завтрака), сегодня же с мультиком перечитала ещё раз. Мне кажется, они даже похожи, Gagarin с Левоном, если не внешне, то философией. :-))
Настоящий Эверест или представляемый, уверяю, Андрей, не помог бы в этом перелете даже Гагарину.
Только тетя Нюра и смогла не посрамить чести Аэрофлота.
И вообще, пока такие тети нюры в стране советской есть, она непобедима.
А они есть и сейчас:
Ося, сочувствовать по-большому счету в этой истории надо было не козленку, а пассажирам обратного рейса через час с лишним. Когда мы выползали из самолета у него уже поджидала еще одна «тетя нюра» с ведрами и тряпками, видимо, для подготовки самолета к обратному рейсу, хотя не представляю, как это могла она тогда успеть сделать…
Алла, посмеялась значит, ну-ну…
Левон, согласись, мелодия припева этой народной песни похожа на плагиат — вторая его часть. Когда-то И. Кобзон замечательно пел очень душевную песню, где были слова: «…навстречу утренней заре по Ангаре, по Ангаре, по…. Ангаре». Вот на припев этой песни я ссылаюсь. Думаю, что там же, где этот ансамбль, типа «Б. бабушек» звучит, там и Иосифа Давыдовича исполнение можно найти.
Простим исполнительниц и композитора местного. Их чувствам вторит песня Агаты Кристи «Сказочная тайга». Там еще, если помнишь, геолог упоминается — то ли косматый, то ли лохматый, который зачем-то тыкал в карту на белой, по-моему, стене. А еще в его устах звучало магическое слово «тайга», которой почему-то было грустно и одиноко без мужика. Эх, жизнь наша -жистянка…
Левон, я, конечно же, не злой. Я — человеколюб. Но так уж отреагировал. Чувствую свою вину в том, что снова не так воспринял морально-этическую сторону содержания твоего рассказа и не в ту сторону развернул обсуждение. Извини, но я таким образом просто порадовался за все живые существа, которые летели из Кишинева в Одессу и остались в живых.
«Ты только не обижайся. Я потом, как-нибудь, что-то умное тебе (и другим, разумеется, тоже) расскажу» (позаимствовал из «Мимино»). Вот, анекдот еще вспомнил по теме, о том, как собаковода остановила стюардесса на трапе самолета и не пускала его в салон с эрдельтерьером, называя породу собаки грубо и неверно: «козел». Мол, уберите своего козла с трапа и не мешайте проходу других пассажиров! После чего хозяин собаки вынужден был объяснить женщине, что она с породой собаки ошиблась и пообещал ей, что за «козла она ответит». Как-то так.
Я был примерно в описываемое Левоном время в Одессе и видел там на автобусной станции объявление: «Продается бочка. Доехать на автобусе до конца, спросить тетю Нюру. Ее там каждый знает, а я живу рядом».
Я помню эту историю ещё по устному изложению. Всё равно сегодня украдкой плакала на работе во время прочтения =)
Дорогие друзья, сейчас неожиданно прочитал в дневнике папы о нашей поездке в Ригу. Он ее описал совсем коротко и чуть иначе, чем у меня, но некоторые детали, благодаря его записям можно сейчас восстановить, в том числе даты поездки. Пробыли мы в Майори с 18 по 28 августа — «полных десять дней». Жили в комнате в доме 40 по улице Юрас.
Как папа отдыхал в Юрмале. Дословно: «Часа по 3-4 в день я занимался — писал историю наук (начал последний период — 1953 — 1964) и воспоминания — 1936, 1937, и часть 1938 г.». То есть утром, как-только мы уходили гулять на взморье, он садился и писал. Это было его обычное состояние — работа. Главное, что бы были стол и стул. В поле, конечно, был еще очень желателен тент над головой, а остальное неважно. В 1963 г. Файтель Иосифович Вольфсон был награжден Орденом Трудового Красного Знамени…Награждение практически совпало по времени с открытием при его непосредственном участии крупного уранового месторождения в Забайкалье.
Иосиф, какая у Вас есть замечательная возможность — слышать через годы голос Вашего папы. Так и наши дети, а может быть, и внуки, услышат наши голоса, узнают чем жили мы, что нас волновало. И тоже будут удивляться!
Да, Алла, это так.
Папины воспоминания, те которые он писал, в том числе и в Юрмале, его друзья отредактировали, дополнили своими собственными воспоминаниями о нем, и получилась замечательная книга-сборник об эпохе «серебряного века отечественной геологии». Она увидела свет в 2000 году. В будущем году папино 110-летие. Возможно, удастся эту книгу дополнить и переиздать. Думаю над этим.
Как она создавалась тогда, пятнадцать лет назад? О, это отдельное литературное произведение в жанре «книжка о книжке».
Как-нибудь, потом…
В старые добрые времена книги писали писатели, а читали все; теперь же книги пишут все, но не читает никто.
——
Справка приказ 302н профосмотр на работу купить