Только здесь, в Греции, я понял, насколько я чужд лености и праздности. Нет, не совсем так. Понял я это уже в Москве – в первое же утро по нашему возвращению из Греции, когда я, на редкость бодрый и свежий, – чего со мной практически никогда не было на отдыхе, – вскочил с кровати в 8 часов; вышел на балкон, где мне сразу же в легкие ворвалась струя серого, прохладного и не совсем чистого московского воздуха; просмотрел непонятно откуда взявшуюся статью о Ювачеве-Хармсе – «… всегда панически боявшийся драки и даже больших собак, он неожиданно дерзко заявил следователю, что всегда мечтал о крахе советской власти…» – и… принялся отмывать оставшуюся от детей не вполне чистую посуду и кухню. А затем перешел к ванной комнате.
Завтрака не было. Не только такого, как на отдыхе – типа шведский стол с бесконечным разнообразием всякой вкуснятины, – но вообще никакого не было. Не было даже ингредиентов, из которых можно было бы его приготовить. Впрочем, в холодильнике я обнаружил пару яиц и немного масла, а в буфете – крекеры. «Боже, да чего ж еще человеку надо?»
Начал было что-то прибирать по квартире, но тут раздался звонок. Звонил заказчик, который вовремя не получил уведомление об отгрузке оборудования. И тем самым как бы вылил мне тут же на голову ушат холодной воды. Впрочем, к этому моменту я и так был уже в порядочном тонусе. «Да, да, я вернулся. Через пару часов буду в офисе и во всем разберусь!» Посмотрел в сторону неразобранных с ночи чемоданов: «Ладно, подождут до вечера!»
Набрал сходу эти несколько строчек, чего никак не мог сделать на отдыхе, даже отчаянно грызя ручку и упорно пытаясь хоть что-то высосать из пальца.
Включил музыку и на высокой – а не на низкой, как на отдыхе – ноте начал делать зарядку. Эх, пробежаться бы еще, пусть даже под прохладным, по-настоящему осенним уже дождичком! Но времени на это уже не было. Время вновь сжалось донельзя стальной пружиной, грозящей вот-вот выстрелить…
Ну, и слава богу! Жизнь вновь входит в привычную, наезженную колею. И какого черта надо было нарушать, разрывать этот привычный порядок вещей? Вспомнил несчастного осьминога, вырванного из привычной морской среды и оказавшегося в целлофановом пакете удачливого рыбака. Недаром, наверное, испытал я тогда такой приступ жалости по отношению к бедному моллюску. Особенно заглянув ему в глаза. Такие грустные-грустные, как были, должно быть, у Хармса в Большом доме на Шпалерной улице. И сам же себе ответил: «Возможно, для того, чтобы вновь остро почувствовать незыблемость и прелесть его – этого порядка…»

Желающим оспорить описанное выше предлагается столь же восторженно и эмоционально описать свою давнюю или недавнюю поездку куда-нибудь на отдых. И если это получится, я буду только рад за счастливца!