«Наша недавняя поездка в Боровск нет-нет да всплывет тем или иным своим впечатлением или воспоминанием. Помните нашу игру вечером того памятного дня — в «Ассоциации». И мал, и стар… Любопытная по-своему игра, и жаль, что мы тогда не доиграли, тем более что я числился в лидерах…
Приятное воспоминание тем временем, судя по всему, осталось, и в какой-то момент «выстрелило» вот таким неожиданным образом. Предлагаю вашему вниманию небольшой очерк-воспоминание, навеянное тоже определенной ассоциацией. Подумайте, может быть, имеет смысл учредить новую рубрику под таким же или другим названием — «Игры в ассоциации» — и организованную по тому же принципу, что и этот мой очерк?»
А. Бабков.

Игра в ассоциации.

Дома у меня есть кофеварка. Итальянская, так называемого «гейзерного» типа – та, что в свое время произвела на меня такое неизгладимое впечатление.
Есть у нас еще парочка других, куда более современных и куда менее хлопотных в плане приготовления кофе и, в основном, ими-то мы и пользуемся. Но эта, традиционная, из числа любимых и заветных. Даже не просто кофеварок, а вообще – предметов. Старая и порядком тронутая временем и огнем, она не очень-то вписывается в интерьер нашей кухни, но я скорее соглашусь лишиться многого другого, чем ее.
Кофеварка эта скромно стоит в своем уголке на полке, дожидаясь своего часа. И время от времени он, этот час, наступает. Я беру ее с полки, отвинчиваю верхнюю крышку и… переношусь на сорок лет назад… Удивленно оглядываюсь вокруг себя и не узнаю нашу кухню. Где итальянская стенка? Где холодильник «Сименс»? Где кафельная плитка по мотивам моего любимого Климта? – Нет этого ничего, а вместо этого покрытые простой масляной краской стены, дощатый пол, три кухонных столика-тумбочки – по одному на семью, – покрытых простою клеенкою и со стоящими на них хлебницами и алюминиевыми сушилками для посуды… Вижу простые, видавшие виды, огромные кастрюли с борщом и гигантские баки с бельем на газовой плите… Вижу… себя – молодого и безусого, приехавшего навестить свою бабушку в город Днепропетровск после работы с группой итальянских туристов по линии то ли «Интербюро», то ли «Спутник»…
В качестве одного из сувениров… Наверное, в ту пору заезжие иностранцы воспринимали нас, как испанцы туземцев Нового Света, дивящихся всему тому, что для самих испанцев было чем-то самым заурядным и обычным – джинсам, рубашкам, сигаретам, сумкам… да всему тому, что у них при себе имелось. На фоне нашей серой действительности все это блестело и искрилось «несказанным светом», завораживало и влекло. Ну, точь-в-точь как бусы и прочие стеклянные безделушки в руках пришельцев влекли и завораживали индейцев из Нового Света. Или яркие ситцевые платки и те же побрякушки в сундуках заезжих коробейников – местных красавиц из российских деревень и поселений. Не за них, конечно, отдавались они в поле заезжим молодцам, а за идею другой жизни – несбыточной, но желанной…
Вот так же и для меня кофеварка с пакетиком итальянского молотого кофе – сознавал я тогда это или нет? – была символом другой, не доступной мне жизни. И доставая ее каждый раз из тумбочки, засыпая в нее все меньшее и меньшее количество кофе – по мере того, как катастрофически быстро этот кофе убывал, — собирая ее обратно и ставя на огонь… а затем ловя носом его, кофе, все нарастающие ароматы, я священнодействовал и мысленно переносился в другие страны и на другие континенты.
… Бог услышал меня и внял моим фантазиям-молитвам. Италия стала для меня вторым домом и второй родиной. Побывал я и во многих других странах и на других континентах.
Сейчас, когда я готовлю себе кофе в подобной кофеварке, я тоже по-своему священнодействую. Мысленно я переношусь в свою юность, в нашу, бабушкину, коммунальную квартиру на улице Комсомольская в Днепропетровске… Дедушки уже нет – он умер два года назад… И Бог иногда слышит мои молитвы: я ощущаю, я буквально физически ощущаю себя на той кухне, я буквально и во всех деталях вижу всю ту скромную обстановку, я буквально обоняю те запахи и слышу те звуки, что меня тогда окружали.
Вот… Вот, я слышу звук приоткрывающейся двери, я слышу шаркающие шаги своей дорогой бабы Тони… Сейчас она войдет и скажет: «Саша, у тебя ничего не подгорело?»