«Очередной пост, корни которого уходят в комментарий А. Бабкова к «Триумфу формы над содержанием» (см.) Печатается с сокращениями. Формы и содержания. Оригинальное название заметки — «Век вины и век невинности».
«Век невинности» Мартина Скорсезе… На удивление тонкий, умный и эстетически безупречный фильм.
Тема, в наш век вседозволенности, казалось бы, совсем неактуальная, оказывается вдруг на редкость актуальной. Это значит, что в чем-то общество наше достигло предела и интуитивно предпринимает попытку «отойти от края» — вернуться к необходимому балансу между двумя крайними точками того или иного явления.
Роль тревожного симптома, как это практически бывает всегда, берет на себя искусство. Оно сигнализирует, предупреждает, настораживает, предостерегает…
Чем тоньше, умнее, эстетичнее искусство это делает, тем быстрее и эффективнее достигает своей цели. Наиболее короткий путь – не через логос, – логоса чересчур много было в минувшем веке, – а через эстетику.
Для тех, кто не помнит, напомню: aesthesis в переводе с греческого – все богатство чувственного опыта. Фильм Скорсезе будь-то в основе своей, будь-то в отдельных своих проявлениях – исключительно эстетичен, то есть основан на мире чувственно-эмоциональных отношений. Форма также исключительно эстетична – интерьеры, пейзажи, костюмы, лица, жесты, диалоги – все это продумано и отшлифовано до блеска, все это не может не завораживать, а значит – самым тонким и искусным образом не убеждать…
Совершеннейшая идея, отлитая в совершеннейшую форму…
Тема не нова. Возможно, у кого-то Скорсезе и подсмотрел–подслушал ее. За последнее время она несколько раз проскользнула или продоминировала в фильмах и спектаклях, что я смотрел. Ни разу не оставив меня равнодушным.
Тема вынужденного сокрытия своих сокровенных чувств и желаний. В силу ли общественных норм и правил, в силу ли внутренних своих табу – рамок и ограничений, накладываемых на себя самим человеком, в силу ли обстоятельств, в конце концов… Но тема некоего невидимого порога, через который при всем своем желании и даже страсти человек не может дать себе переступить. И это не удручает человека, не опускает его, а, напротив, делает только выше и благороднее, а его чувства – ярче и интенсивнее. Саму же тему – более достойной звания высокого искусства.
Казалось бы, это противоречит Фрейду. Подавление желания, с точки зрения психоанализа, становится причиной неврозов, навязчивых идей, бреда, способных в итоге привести чуть ли не к помешательству… Да, это так, но только в случае отсутствия устойчивых защитных реакций, выработанных традициями, воспитанием и самовоспитанием мыслей и чувств – внутренней самодисциплиной и чувством ответственности.
Это как раз тот случай, который, по Ницше, не убивает, а делает сильнее. Это пример человеческого достоинства, пример, на который должны были бы равняться все, как это было в Древней Греции и Древнем Риме. И чего, к сожалению, мы не видим в нашей сегодняшней действительности, в первую очередь – в школе. На что же равняться нашим детям? – Только и остается, что на телевидение. А фильмы, подобные «Веку невинности» показывают там ближе к полуночи…
Не все то золото, что блестит…
Уже начав смотреть фильм, вспомнила, что смотрела его когда-то. Но досмотрела до конца, искренне пытаясь посмотреть на него твоими глазами:
«Фильм Скорсезе ,-пишешь ты,-будь-то в основе своей, будь-то в отдельных своих проявлениях – исключительно эстетичен, то есть основан на мире чувственно-эмоциональных отношениях»,-
вряд ли мы найдем какой-нибудь художественный фильм, тем более мелодраму, что не был бы основан на «чувственно-эмоциональных отношениях», даже если он не слишком эстетичен (например, фильм Ханике «Любовь»)
Очень хотела бы с тобой согласиться в высокой оценке героя, если бы не следующие детали:
1. Он не был женат, когда почувствовал возрождение своего чувства.
2. Объект его реанимированного чувства стремился к разводу, но он, будучи адвокатом, отговорил ее от этой мысли. Для ее блага или для своего?
3. Его невеста, заподозрив неладное, предлагала ему разорвать помолвку. Он же все торопил ее со свадьбой, опять же не без мысли спрятаться от накрывающего его чувства.
Итак, у меня много вопросов к восхитившему тебя герою:
-почему он не захотел воспользоваться выбором, когда он у него был?
-зачем надо было обрекать на не слишком веселую роль нелюбимой жены молодую, красивую девушку, к тому же тонко чувствующую и даже неглупую.
— зачем было обрекать и самого себя на жизнь с человеком, о смерти которого начинаешь мечтать?
Повторяю, это все при том, что выбор был! Но он выбрал благополучие и относительный покой.
Ты, наверное, увидел в этом благородство? Для меня же гораздо больше смелости, честности и благородства в том, что Анна отказалась выполнять супружеский ритуал ( в фильме это подчеркнуто тем, как Каренин достает и открывает шкатулку с подвязкой невесты всякий раз, готовясь к исполнению супружеского долга), потому что не может быть женой сразу двух мужей.
На твой панегирик фильму Скорсезе:
«Форма также исключительно эстетична – интерьеры, пейзажи, костюмы, лица, жесты, диалоги – все это продумано и отшлифовано до блеска»
ответить могу только одним:
не все то золото, что блестит.
Думать здесь не над чем, услужливый закадровый комментарий все тебе расскажет, объяснит, введет в курс.
Сочувствовать могу только женским образам в этом фильме. Обе героини, на мой неискушенный взгляд, были лишены полноценного счастья.
То же, что герой распорядился так своей жизнью,- его выбор, и ни сочувствия, ни сострадания у меня это вызвать не может.
Прошу прощения за скучный комментарий, видимо, он оказался таким, каким показался мне фильм. Для меня он так же далек от ВЫСОКОГО искусства, как хорошенькая позолоченная брошечка с разноцветными стеклышками от мастерской работы Фаберже.
Но здесь нет оснований для спора — все это загадки восприятия.
Примечание.
А вот удивительно, что сама Уортон скорее последовала дорогой Карениной: развелась и жила со своим избранником, правда, тайно.
Кто бы мог подумать, что ты такая азартная спорщица, Алла! Как в азартных играх, так и в делах душевных это зачастую имеет отрицательные последствия. В данном случае ты становишься заложницей и даже жертвой спора.
Заложницей – поскольку ты вынуждена идти до конца в защите ранее высказанных тобою постулатов. Они же применительно к одной ситуации могут быть верны, а к другой – ложны.
Жертвой же – потому, что в пылу спора ты легко ставишь крест на том, что все же достойно твоего внимания и что в других обстоятельствах сделало бы тебя эстетически и интеллектуальнее богаче. Ты отвергаешь объективные ценности и проходишь мимо маленьких чудес.
Вы женщины мудры, — я не меняю своего мнения, — но ваша беда в том, что вы натуры увлекающиеся и пренебрегаете чувством меры.
Возможно, Эллен и не понравилась тебе тем, что она нашла в себе силы остановиться. Вопреки своей репутации и, казалось бы, даже характеру – дерзкому и не конформистскому, позволяющему ей презревать определенные устои и, как ты говоришь, стереотипы общества, к которому она принадлежит.
Интересная получается вещь: она в равной степени сильна, чтобы эти нормы презреть ради отстаивания своих прав и своего достоинства и чтобы, в другой ситуации, те же нормы не попрать и тем самым свое достоинство не уронить. Свое и другого человека, который ей не безразличен. Можно спорить, конечно, до какой степени не безразличен, но мне хотелось бы думать, что очень не безразличен.
Это то, что отличает Эллен от Анны Карениной. Та смогла сделать первое, но ее не хватило на второе. Она, как и ты в споре, готова была идти до конца, круша и уничтожая все на своем пути, включая самое дорогое – своего ребенка и самою свою жизнь. Такая неадекватность, такое отсутствие всех и всяческих тормозов и ограничений не характеризует Анну как сильную личность Скорее наоборот: Анна слаба в своей силе. А вот Эллен и Ньюленд – сильны в своей «слабости».
Вот и получается, почти как по Лао-цзы: «Слабое побеждает сильное, мягкое — твердое…»
У людей имеются принципы и понятие достоинства и чести, которыми они как ничем дорожат. Плюс они знают, что живут в обществе, среди других людей, которые могут также пострадать в результате их действий.
Эллен и Ньюленд кладут все это на одну чашу весов, а свое чувство — на другую. И весы, поколебавшись, раз за разом склоняются все же в сторону созидания, а не разрушения. Причем если один из них, Эллен или Ньюленд, уже готов поддаться инстинкту, то другой или другая помогают и не дают ему или ей оступиться. Тоже интересный момент. И обратный тому, что мы видим в романе Толстого. Там Анна и Вронский наперегонки «топят» друг друга.
Чувство чересчур всепоглощающе у Толстого. На уровне инстинкта. Изживаемого в обществе культурных людей, а тем более в светском обществе веками. И герои Уортон это доказывают на собственном примере. Они не дают инстинкту возобладать в себе и друг в друге еще и потому, что знают, знают наверняка: случись это и они первыми перестанут уважать себя и друг друга.
Не думаю, что в российском светском обществе эпохи, описываемой Толстым, кодекс чести и моральные ценности были другими. Мне гораздо легче предположить, что это Толстой, натура тоже исключительно эксцентричная и увлекающаяся, перегнул палку и погрешил перед истиной.
Я не верю Толстому, но верю, что подобный эпизод, с Анной Карениной и Вронским, мог иметь место в светском обществе. С одним его представителем, возможно, еще и да – никто в конце концов не застрахован от помешательства. Но чтобы с двумя – уже нет, не верю. Но даже если бы это и произошло, то это было бы исключением, подтверждающим общее правило. И потом на основании исключений не стоило бы, особенно столь большому художнику, делать обобщающие заключения.
И я бесконечно верю Уортон и Скорсезе. Описанный ими эпизод не косвенно, через исключения, а напрямую подтверждает прочность моральных устоев общества, в недрах которого он произошел.
Толстой – разрушитель, и сегодня мы пожинаем в том числе плоды и его трудов. Уортон и Скорсезе – созидатели. Сегодня вокруг себя мы видим мало примеров, на которые следует равняться. Так хотя бы в прошлом…
Это нормально. Древние греки и особенно римляне постоянно искали примеры в прошлом. Находили и в конечном итоге следовали им…
Саша, ты поставил меня в сложное положение. Ответить на твой комментарий — признать, что я оголтелая спорщица, не ответить — согласиться в том числе и с тем, что Толстой — разрушитель.
Здесь у меня два маленьких примечания:
1. Не ты ли просил оставить Льва Николаевича в покое и идти дальше?
2. Не кажется ли тебе, что круг разрушителей устоев и произведений так пагубно повлиявших на нашу жизнь у тебя стремительно ширится?
Саша, ни у Толстого в романе, ни в фильме нет и намека на правоту Анны. Да и говорили мы не о том кто прав, кто виноват. Мы говорили о достоинствах фильма, с моей точки зрения, очень точно передавшего мысли романа. В финальной сцене фильма в одном только взгляде Каренина, этого якобы бездушного, сухого, эмоционально не развитого человека, тем не менее взявшего на себя заботу не только о своем, но и о чужом ребенке, мы видим столько боли и любви, которые вызывает у него одно только имя Анна, что не можем ошибиться, на чьей стороне симпатии авторов фильма.
Твое благоговение перед «нравственностью» светского общества не может не умилять. Но…. Думаю, для тебя не тайна, что аристократы, почтенные отцы семейства, не гнушались потискать горничных и просто дворовых девок, приживали с ними детей, некоторым даже давали свою фамилию. Иметь же содержанок было нормой. Или ты, со свойственным многим мужским шовинизмом, считаешь, что это не во вред нравственности и морали?
О нравах высоконравственного светского общества писал И.Преображенский, автор одного из первых серьезных церковно-статистических исследований, в 1887 году:
«По крайнему нашему мнению, если в так называемом интеллигентном классе нашего общества и можно иногда встречать примеры теоретического, вместе и практического отрицания церковных браков, то в народе русском подобные примеры можно встретить лишь у известных отщепенцев от Церкви.» Как видишь, здесь носителем высокой морали является не аристократия.
А вот менее, чем 10 лет спустя Л.А.Золотарев, указывает (1895):
«В настоящее время можно наблюдать тот факт, что одни только женщины и притом не особенно многие, во всей строгости соблюдают законы брачной жизни; что же касается мужчин, то они поголовно нарушают брачные законы и обеты, пользуясь для этого большей свободой, нежели их рабыни-жены…
“Наука страсти нежной” так укоренилась в сознании, что на верную своему мужу жену смотрят, как на отставшую от века».
В общем, и тогда уже была картина безрадостная, хотя Малевич с Кандинским еще не успели набедокурить.
Следуя твоей логике, надо признать, чем выше положение человека в свете, тем он культурнее, поскольку умеет управлять инстинктами. Но как же быть с незадачливым принцем Гарри, чья обнаженная высокородная сиятельная пятая точка осияла недавно ю-тьюб? И ведь давно не подросток уже… Неужто и его Толстой развратил?! Думаешь, он дочитал роман до конца?
В отношении фильма Скорсезе у нас с тобой спор слепого с глухим. Хорошо, пусть все так, как ты говоришь.
Но вот простая логическая ли, психологическая ли тебе задача: твой сын помолвлен, но через какое-то время он понимает, что любит другую. Клятвы перед алтарем еще не произнесены, обручальные кольца не надеты… Что ты посоветуешь своему сыну? Какое решение будет честным и правильным?
Неужто возопишь: » Нееет! Обуздай свои инстинкты!»
И заставишь страдать и его, и его ни в чем не повинную жену, и его любимую?
Герой Уортон поступил именно так…
И еще одно маленькое замечание: художественная ценность произведения искусства не определяется степенью благородства характеров, в нем изображенных. Кабы так было, мы бы сейчас о Чернышевском говорили, а не о Толстом.
Сашино «Не верю Толстому!» напомнило мне почему-то историю, рассказанную Раневской. Музей Изобразительных Искусств. Длиннющая очередь страждущих причаститься: в Россию привезли Мону Лизу. У полотна практически нельзя было останавливаться. Люди идут с вывернутыми головами, чтобы продлить восторг. Стоящая перед Раневской женщина говорит своей подруге: » Что-то на меня эта дама не произвела никакого впечатления». На что рассвирепевшая Раневская отрезала:»Милочка, это дама столько веков производила на всех впечатление, что теперь уже сама выбирает, на кого ей производить впечатление, а на кого нет».
Саша, как можно верить или не верить тому, кого ты не услышал?
Вчера на лекции А.Зубова мне вспомнились старые разговоры и споры по поводу Анны Карениной. В ее сравнении с героиней фильма «Век невинности» — Эллен Оленской. Точнее наоборот – в сравнении Эллен с Анной.
Лекция же была посвящена философии Дуэченто – ХIII века, времени расцвета двух философских школ во Франции, становившейся культурным центром Европы – Шартрской и Сен-Викторской.
Казалось бы, какая связь? Где наши героини и где философия, более того – схоластика?
В недрах Шартрской школы тогда блистал Пьер Абеляр. Одним из пропагандируемых им богословских принципов был тот, что желание не греховно, а греховна наша уступка ему. П.Абеляр не только провозгласил эту максиму, но и в течение почти всей своей жизни следовал ей. Наряду со своей сначала возлюбленной, затем женой и, наконец, соратницей в духе и единомышленницей Элоизой.
Будучи любовниками и прижив ребенка – ясно, что это было до начала платонических отношений между ними, – они были вынуждены обвенчаться, но затем, после рождения ребенка, расстаться и пойти каждый своим духовным путем. Элоиза постриглась с монахини, а Пьер стал ученым богословом и со временем тоже принял чин. При этом они сохранили свои нежные чувства друг к другу и до конца жизни находились в переписке. Но теперь уже предметом их переписки и общения были вопросы услады не плоти, а духа. Дух полностью подавил плоть, одержал победу над плотью. Восторжествовал. Собственно, в этом и состоит поучительность истории этих двух влюбленных.
Мы знаем, что в истории многие пытались повторить их путь. Особенно это было «модно» в России на рубеже 19-го и 20-го веков. В среде литераторов и интеллектуалов. Но цель моя не столько об этом напомнить, сколько показать, как далеко уходят вглубь веков корни духовные и культурные этого явления, явления, которое вдруг, уже в 21-м веке, стало активно популяризироваться в кино и литературе. Помимо «Века невинности» я видел еще несколько фильмов на эту тему. Читать не читал, поскольку не очень располагаю временем для чтения современных авторов, но фильмы эти, как правило, все имеют литературную подоплеку. Один из них «Французская сюита». Очень рекомендую. Попытаюсь вспомнить и найти другие.
По-своему все это символично. Вслед за очередным всплеском сексуальной революции и абсолютной свободы нравов наступает период нравственного и сексуального воздержания.
Или, как скажет Левон, это просто революционеры постарели?..
Написал и подумал. «Век невинности» поставил Мартин Скорсезе в 1993 году. А до этого им же было поставлено «Последнее искушение Христа». Там искушению подвергался Христос и лишь чудом устоял. И вот пять лет спустя Скорсезе подвергает искушению уже человека. Тот тоже на грани, причем многократно, но в итоге тоже устоял. Не означает ли это безмерную веру режиссера в то, что и человек способен, подобно богочеловеку, выдержать искушение и не поддаться ему? И тем — спастись…