Кто сказал, что спиритический сеанс это обязательно темная комната, сплетенные руки и подпиленные ножки у ломберного столика?

Это не так, и чтобы в этом убедиться выйдите как-нибудь в середине сентября  на берег Москвы-реки  в районе Звенигорода. Еще лучше – пройдитесь вдоль по берегу километра два-три в сторону деревни Синьково.

Вы не поверите! Дух Левитана присутствует здесь буквально на каждом шагу!

Отдыхающих уже нет – никто не спугнет духов. Поразительная чистота и какая-то особая, звенящая, прозрачность  воздуха делает видимой каждую деталь – вплоть до веточки, до былиночки, до листика. Вода в реке не менее прозрачна, но отойди от нее на несколько шагов – в расплавленное бутылочное стекло превратится она, и если бы не рябь кое-где на мелководье, вода и вовсе бы казалась застывшей вместе с отраженными в ней березами и ивами… И бежали бы по ней, как по небу, лишь отражения облаков.

Несколько громко сказано – «бежали», облака тоже почти стоят: они тоже чтят память своего поэта. Я не оговорился: пейзажист не может не быть лириком, равно как и поэт не может не хранить в душе воспеваемые им образы природы.

Все действительно застыло вокруг. Ни ветерка. Ни даже птиц, ни насекомых не слышно. Покой разлился над пространством реки и над ее берегами. Сосновый бор на высоком песчаном, правом, берегу нависает торжественным бархатным балдахином. Простыни и одеяла лугов и полей стелятся на левом.

Природа готовится ко сну. Смежаются ясные небесные очи, замирает дыхание – безветрие, немеют члены…

Не нужны бескрайние волжские просторы, чтобы проникнуться ощущением и атмосферой покоя – вечного не вечного, — но поистине всеобъемлющего, универсального.

Небесный, не солнечный, как летом, а именно что небесный свет струится откуда-то сверху, придавая всем этим поднебесным декорациям еще большую театральность и зрелищность. Такое впечатление, что еще немного и польются отовсюду ангельские голоса под аккомпанемент не менее чудных, не здешних инструментов. Но миг проходит, за ним еще один и еще… И по-прежнему звучит лишь какая-то неестественная для Москвы и даже для Подмосковья тишина.

Хочется подойти к этой одиноко стоящей на берегу березке, рассматривающей в зеркале водяной глади свои позолоченные осенью косы  и тихо-тихо позвать: «Исаак… Исаак…» Но благоразумно не делаешь этого: а вдруг как откликнется…

Идешь без устали, и кажется, шел бы так и шел по залам этого фантастического выставочного зала, припоминая названия то одной, то другой картины большого художника. Что-то вспомнишь, что-то нет, а зайдешь — уже дома — в интернет, так и там не найдешь. Значит, это так и оставшиеся ненаписанными художником картины — те, которые он мог и должен был написать, но то ли не оказался в этом месте, то ли просто не успел. Одно несомненно – это его и только его сюжеты…

Природа находит себя в картинах гения, картины выходят из своих рам и вновь сливаются с живой природой. Дух художника присутствует зримо и незримо и там, и там. Так о какой же конечности жизни и творческого начала можно говорить?

«Дух витает свободно где хочет…» И только души косных и приземленных людей, выданные напрокат, со временем возвращаются и вновь развешиваются в темных, насквозь пропавших пылью и нафталином шкафах. До поры, до времени… До нового востребования. Не дай Бог кому получить такую душу…