Воробьевы горы

Андрей Казачков
1 сентября, в день Знаний и в день святого Андрея Стратилата делегация писателей и читателей Каунтерпойнта совершила 10 километровый поход по Ворбьевым горам. Начали с Андреевского Монастыря, где прошло детство одного из участников. Ждали колокольного звона, но выяснилось, что звон был утром. В ходе осмотра познакомились с отцом Георгием и провели с ним длительную содержательную беседу. Начали как обычно с вопроса о спасении души, а закончили уже даже и не помню чем. В целом общей картины мира не нашли, каждый остался при своей колокольне. Далее выдвинулись на Воробьевы горы и дошли мимо Андреевских прудов и метромоста до стеллы Герцена и Огарева. Там неожиданно оказалось многолюдно, застали там и распугали несколько пар целующихся влюбленных. Далее процессия поднялась на Воробьевское шоссе и дошла до конечного пункта — руин ресторана Крынкина. Там пофотографировались и вспомнили Подвойского и Айседору Дункан. Путешествие закончилось в действующем ресторане на смотровой площадке Воробьевых гор.

Алексадр Бабков.

Воробьевы горы. Visionary Mountains.

Визионерский опыт… То, что видишь в таком трансе — отрезвляет и часто потрясает.
Оно требует от тебя наивысших усилий, чтобы остаться единым целым,
но даже при этом возвращаешься из этого состояния
полностью изменившимся.
Украденные дневники

Путешествие
В четверг четвертого числа, только что не четвертого месяца и года, но в четыре часа пополудни у стен Андреевского монастыря, что на Воробьевых горах, встретились четыре пожилых человека, джентльмена, сойдясь сюда с четырех сторон света. В течение первых четырех минут они еще прислушивались и присматривались к мониторам своих мобильных телефонов, но вскоре увлеклись завязавшейся беседой и отключили свои айфоны и смартфоны на долгих последующих четыре часа.
Через четыре четверти часа к ним присоединился еще один, на этот раз молодой, джентльмен, и на этом магия числа «четыре» закончилась, если не считать те четыре основные точки, что они наметили себе посетить. Но в общем и целом закончилась… Ну и черт с ней!.. Однако поосторожней теперь с лексикой и выражениями, ибо мы вместе с нашими героями уже на территории монастыря!
Но прежде два слова… нет, четырежды по два слова о каждом из джентльменов, ибо они того заслуживают. Один из них — уроженец этого монастыря… Причем мужского… Не спрашивайте меня, как такое могло случиться. В Советской России еще и не такое случалось. По его-то инициативе и произошла сегодняшняя встреча. Человек дотошного ума, он провел некое историко-биографическое исследование, с результатами которого и хотел ознакомить членов данного сообщества.
Второй джентльмен прибыл сюда из Замоскворечья, но не из того исторического, что километрах в 10 ниже по Москва-реке, а непосредственно «из-за», что, в отличие от здешних «Сучьих болот» гораздо благозвучнее именуется «Лужниками». Великий молчун, человек-призрак, он не проронил на блоге «Контрапункт» за все пять лет его существования ни единого слова, но при этом не пропустил ни единого из опубликованных там материалов и досконально знал все то, что там происходит. Как мало кто даже из постоянных членов блога.
Третий джентльмен, известный своим «негативистским» отношением к мнению других, что на деле не несло в себе ровным счетом ничего негативного; просто форма дискуссии у него была такова, что высказывание своего мнения он всегда начинал со слова «нет». На деле же он в любой момент готов был всем и все разъяснить и объяснить, но мало кто был готов его слушать после этого обескураживающего «Нет, я сейчас вам все объясню!» Хотя послушать его и стоило…
Ну и, наконец, четвертый член содружества, который, правда, не заслуживает особого внимания и описания, ибо слишком часто и слишком громко сам о себе заявляет и порядком всем уже надоел. Не хватало и нам еще о нем говорить или писать!
Встретились, обменялись рукопожатием и двумя-тремя малозначащими сентенциями, как и водится между джентльменами, о погоде и текущих делах. Среди прочего выяснилось, что не только у первого джентльмена, но и у всех остальных так или иначе что-то да связано с этими местами и с этим монастырем. Кто-то годами трудился в поте лица своего прямо напротив; кто-то там же, напротив, жил и живет; кто-то пробегает мимо него чуть ли не каждое утро, смахивая то ли пот со лба, то ли осеняя себя крестным знамением…
У окружающей, праздно шатающейся публики встреча четырех джентльменов не вызвала ни особого интереса, ни особых вопросов или подозрений: самым примечательным в этой четверке было лишь то, что в них, коллективно и порознь, не было ровным счетом ничего примечательного. Ну и слава Богу, это нашим героям было только на руку. Они даже попеняли нашему четвертому герою, что он вырядился в неподобающие случаю желтые панталоны. Идти домой переодеваться, однако, не было уже решительно никакого времени. Все посмотрели на часы и проследовали на территорию монастыря.
Здесь, лишь слегка осмотревшись по сторонам, компания тут же направилась прямиком к дальнему флигелю, где уделила непонятное внимание окнам четвертого этажа. При этом слышались слова: «Как можно не помнить, какое именно?» «Подозрительно все это…» «Я еще в прошлый раз обратил внимание…» «Трубная…» «Крестовский переулок…» «Конвоиры… Ссыльные….» «Колокола…»
Чувствовалось, что эти странные люди чего-то ждали, то и дело поглядывая на часы и спрашивая друг друга «Ну когда же?» и опять-таки поминая то ли колокола, то ли какой-то особый «колокол»… О Болотной, справедливости ради надо сказать, не было произнесено ни единого слова.
Затем, видимо, устав ждать, они все гуртом попытались подняться по лестнице в основной храм, но здесь им то ли преградил дорогу, то ли сами они, ища ответ на какой-то мучивший их вопрос, вступили в беседу с представителем местной «братии», которого один из наших «экскурсантов» по неосторожности назвал «святым отцом». Остальные на него тут же зашикали, батюшка же, наивный и добродушный, как все русские люди до «Украинского кризиса», ровным счетом ничего не заподозрив, прочел им целую то ли лекцию, то ли проповедь о… О двух вещах прочел им лекцию-проповедь отец Георгий: о подрывной деятельности католической церкви в отношении истинной апостольской церкви, православной, самый раскол в которой был, как выясняется, спровоцирован католическими орденами — прообразом нынешних ЦРУ и Интеллидженс Сервис… И о всехристианской любви, одна лишь которая способна привести к спасению человека и человечества в целом… Столь откровенный когнитивный диссонанс из уст слуги Господа на земле, свидетельствовавший о полном раздрае, царящем в умах даже лучших представителей рода человеческого, вверг наших героев в полную депрессию, но свечки за спасение рода человеческого они все же поставили. А один из них приобрел в местной лавке книгу о Св.Антонии, пытаемом или испытываемом вопросами некоего Св.Сильвестра. Неужели и святых мучают вопросы и сомнения? Что же о нас тогда толковать, грешных? С другой стороны, это хоть и не проливает большего света на нас, смертных, но делает чуть менее густой падающую на нас тень…
Тем временем сумерки сгущались, и надо было поспешать. Андреевские пруды путники миновали, практически не уделив им никакого внимания, — настолько они были увлечены обсуждением только что увиденного и услышанного. Отвлек их от разговоров о духе, уже на берегу Москва-реки, простой хлеб насущный в виде сладкой кукурузы с капучино:странное сочетание, согласен, но видимо способствует… А также — появление пятого члена сообщества. Это был молодой человек при… портфеле, что абсолютно не вязался с окружающей парковой действительностью, но придавал молодому человеку вид деловой и строгий. Делая неуместным и излишним вопрос о том, почему он, этот молодой человек, опоздал на битых полтора часа…
Отсюда путь наших героев вновь пошел в гору. То ли от этого, то ли от выпитого кофе насущного настроение у всех несколько улучшилось. Прозвучала даже пара анекдотов, но тоже на какие-то необычные и нетривиальные темы: один про Лопе де Вегу, а второй времен Отечественной войны 1812 года про поручика то ли Рождественского, то ли Прживальского. Хорошо еще, что поблизости не было слишком патриотически настроенных ушей… Хотя об, как это водится, всегда узнаЮт позже.
Немного поплутав по темным стежкам-дорожкам Воробьевки и начав уже волноваться, наши путешественники неожиданно для себя оказались прямиком перед, точнее прямиком под еще одной целью своего маленького путешествия. Это была стелла, у которой молодые Герцен и Огарев поклялись в верности делу революции, а теперь две или три влюбленные парочки, судя по всему, клялись в верности друг другу: на революционеров они явно не были похожи. Спугнув своим появлением и, по сути, спровадив аполитичных и мелких в своих устремлениях молодых людей, наши герои сделали коллективный снимок «на добрую и долгую память»с двумя своими великими предшественниками, подивились странной архитектуре стеллы и… нет, клясться они никому и ничему не стали, поскольку жизнь у них была уже скорее позади, чем впереди. Но наверняка задумались о своей роли в истории — Родины и вообще…
Затем, когда они уже двинулись в дальнейший путь, молодой человек с портфелем начал живо цитировать слова и мысли Н.Бердяева о роли и значении Герцена в истории революционного движения России. С ним не согласился, судя по всему его отец, прочитавший и отсидевший как-то аж 10 часов кряду в РАМТе на пьесе «Берег утопии» по Стоппарду. Чуть позже в спор вступил инициатор похода, сделавший упор на «былое и думы» самого автора «Сороки-воровки». Четвертый отреагировал декламацией «Баллады об историческом недосыпе – Памяти Герцена». И, наконец, пятый подвел черту, обозвав все это «Сплошной фантасмагорией». Слово это произвело должное впечатление, и все сразу смолкли. Тем более что и завершающий этап их путешествия был уже не за горами –, Воробьевыми, которые они успешно преодолели и находились теперь буквально в двух шагах от окончательной цели своего путешествия.
Крушение
Здесь их, правда, ждало жестокое разочарование. К ресторану Крынкина, где наши путешественники намеревались конвертировать пищу духовную в обычную, человеческую еду, они опоздали лет эдак на сто. Процессы, запущенные декабристами и самим Герценом и с энтузиазмом подхваченные последующими поколениями русских революционеров, камня на камне не оставили от того Храма Чревоугодия, которое являло собой некогда заведение г-на Крынкина. Не только тех гастрономических изысков, о которых мечтали наши друзья, таких, скажем, как «Правенсаль изъ дичи съ трюфелями» или «Консоме нове из рябчиковъ», но и следа от них, да и от самого ресторана давно не осталось. Не исключено, что таким образом следы эти заметал Подвойский, возивший, по преданию, сюда – с ведома или без ведома Есенина – Айседору Дункан. С намерением, по всей видимости, перекрестить эту мелкую и гуттаперчивую буржуа в стойкую революционерку и непоколебимого борца за народное счастье в самом оплоте мирового капитализма – в США. Представляете, как бы здорово и гордо это звучало – «Советские Штаты Америки»!
Казалось бы, какой назидательный конец у путешествия наших дилетантов! Начав свой путь на Горнем месте – в Святилище Духа, наши герои вслед за человечеством проделали долгий и многотрудный путь в поисках простого человеческого счастья – общества всеобщего благоденствия и всемерного потребления. Казалось бы, вот-вот, еще немного, еще чуть-чуть и они удовлетворят свои представления и мечты о тихом земном счастье, но тут… Какое разочарование! Все их ожидания и надежды обернулись остовами стен, останками фундамента и грудами кирпича … Слава Богу, что еще обошлось без дурного запаха и прочих неприятностей со штиблетами, которые нередки в подобных местах. Чтит все же народ свои святыни и память о Подвойском, а может, просто где-то поблизости имелось общественное заведение на этот счет? Кстати…
Нет, насколько все же символично и даже знаково, сказал бы я, не побоявшись этого слова, все это! И насколько созвучно с былыми и нынешними думами о жизни и о судьбе наших регрессивных авторов и мыслителей, к которым принадлежал и один из членов нашей группы путешественников. Оставить Храм Духа ради призрачного земного счастья и, преодолев массу тягот и забот, очутиться у разбитого… Так и подмывает сказать – у разбитой «крынки» – ресторана-корыта Крынкина… Само название-то насколько символично!
Нет воистину, ради уже одного этого стоило проделать весь этот путь: с горы — на гору, с вершины – на вершину… «Иллюзорных гор вершины» – «Visionary Mountains»…
Спасение
Да, я уже заканчивал эти свои записи, когда по Радио Rock FM передали эту песню Манфреда Манна. Надо же, лет сто не передавали, никогда не передавали, а здесь вот – взяли и передали! Ну, и во что после этого верить или не верить? «Иллюзорных гор вершины / Вдаль и вверх устремлены / Дать способные ответы / Тайнам жизни и любви…»
Примерно в таком же состоянии – состоянии полного замешательства, во что верить или не верить, и верить ли вообще, стояли наши герои – стояли, как некий рыцарь на распутье… Программа была исчерпана, земля же… московская земля в это ночное уже время с высоты Воробьевых гор была безвидна и пуста, и тьма над бездною… И дух наших путешественников был рассеян, а их мысли – кто бы постарался и собрал их все воедино? Нужен был какой-то заключительный аккорд, способный придать всему этому хаосу, внутри и вовне, хоть какой-то смысл и порядок. Слово… Слово…
У Иоанна Слово было в начале. У наших героев Оно прозвучало в конце. Но разве это – суть? Главное, что Оно прозвучало, разом вернув целостность их начавшей было свой зловещий распад натуре.
«Может, по стопочке?» — Все радостно закивали…
Метсо не заставило себя долго искать. Свято место всегда найдется! «К Крынкину не удолось, так хоть к Трамплинкину!» Ресторан «Трамплин» призывно звал наших друзей всеми своими огнями и не по-осеннему белоснежными креслами и диванами.
Тут же выяснилось, кто тут «джентльмен», а кто «лишь за компанию». Джентльменов оказалось двое – А.Казачков и Валера: это они заказали себе виски, выказав недюжинные познания в области видов и способов потребления этого напитка. Остальные лишь поддакивали и кивали, попивая свой «американо» вприкуску кто с чизкейками с профитролями. Заказать «капучино» в это предвечернее время в присутствии Саши не решился никто.
Все разомлели и подобрели. Споры прекратились. Болтали так: ни о чем и обо всем, но в основном о приятном и не способном вызвать двух мнений. О цели сегодняшнего маленького путешествия никто более не вспоминал.
А в чем, собственно говоря, была цель сегодняшнего путешествия?