«Узнав, что Алла в Италии, мне вспомнилась странная прихоть, охватившая меня — уж и не вспомню, в связи с чем и по какому поводу — в прошлом году, да настолько сильно, что дабы избавиться от нее, я был вынужден «положить» ее на бумагу.
Не знаю, заслуживает ли она отдельного поста, но то что заслуживает целого романа, это уж точно!..»
Александр Бабков.
СТРАННАЯ ПРИХОТЬ?
«… тоска по Италии есть тоска по культуре»
(Р.М.Рильке)
Если вы спросите меня о самом большом моем желании… Сегодня, сейчас… Не вчера и не завтра… Завтра оно может уже измениться: желания, ведь они как погода в Лондоне… Нет, теперь и в Москве.
Так вот, сейчас, именно в этот момент больше всего на свете мне хотелось бы проснуться в номере недорогой, но крайне уютной и стильной итальянской гостиницы где-нибудь в предместье Вероны, Падуи, Бергамо, Феррары…
Не без сожаления выбраться из шикарной кровати, — не важно, был ли там кто со мной или нет, — подойти к затемненному окну. Раздвинуть плотные шторы… Раскрыть сначала само окно, а затем, немного помучавшись с замысловатыми шпингалетами, и непременные ставни – деревянные, решетчатые…
…И увидеть… Нет, мне не нужно никаких величественных картин… Ни дворцов, ни соборов, ни скульптур, ни прочих шедевров, которыми полнятся итальянские города, даже предместья… Нет, мне нужна строгая геометрия серых итальянских стен и черепичных терракотовых крыш, стрельчатых и не только, но таких итальянских окон… И непременно – кусочек, пусть даже небольшой, несравненного итальянского пейзажа, где небо играет главенствующую роль.
Если же при этом кто-то еще воскликнет «Che bella giornata anche oggi!» и донесется легкий аромат итальянского кофе… То тут уж впору и умереть… И незачем, право, для этого ехать в Париж!..
«В прекрасном живущие – лишь те из праха и восстанут в красоте…»
Эмерсон
В связи с Аллиной поездкой вспомнился «Флорентийский дневник» Райнера Марии Рильке. Счел интересным и полезным, в первую очередь для Аллы, процитировать оттуда несколько мыслей. См. ниже.
Считается, что в Италии Р.М.Рильке нашел точку начала пути к себе. Полагаю, что Алла в Италии именно потому, что она эту точку уже нашла в себе раньше. Остается пожелать ей смело и решительно следовать этим путем, ибо он верен…
А теперь слово Р.М.Рильке:
* Я нашел часть самого себя во Флоренции, и случайностью этого не объяснишь.
* Флоренция – единая вечная родина всего великого и великолепного.
* Флоренция не откроется на ходу брошенному взгляду как Венеция.
Там, в Венеции, светлые, веселые дворцы легковерны и болтливы, словно красавицы; никак не могут они оторваться от зеркала каналов, все проверяя, заметно ли и насколько они постарели.
Иначе во Флоренции: дворцы почти враждебно выставляют навстречу путешественнику свои немые лбы, и долго витает вокруг темных ниш и ворот подозрительная несговорчивость, так что даже самое ясное солнце не в силах развеять ее остатки. – Эта недоверчивая замкнутость старинных дворцов-замков, эти широкие, крепкие замковые арки с их вечной суровостью, словно застывшей в бороздах мощных тесных блоков, выглядят совсем посторонними посреди открытой жизни современных улиц…
… Но уж если заслужишь доверие этих дворцов, то они с любезной готовностью расскажут тебе повесть о своей жизни – на великолепном, ритмическом языке своих дворов.
* Учебник по Италии, задуманный как введение в наслаждение ею, должен состоять из одного-единственного слова и одного-единственного совета: смотри! Тому, кто обладает некоторой внутренней культурой, пожалуй, стоит даже обойтись одним этим введением и не стремиться к приобретению иной информации. Ему не стоит гадать о том, относится ли та или иная картина к определенному периоду творчества художника, отражена ли в ней «многоплановая манера мастера» и т.д. Нет, ему следует пытаться понять всю глубину воли и силы, родившихся из тоски и тревоги, и, открыв их для себя, он начнет становиться лучше, душевнее и благодарнее.
В Италии же путешественники, в отличие от других стран, по которым путешествуют разумно, слепо проносятся мимо тысяч неброских красот к тем официальным достопримечательностям, которые их практически всегда все равно разочаровывают.
* Каждый новый день, сменяя ночь, несет с собой, словно рассвет, частицу ясности.
* Хотя бы лишь на день станьте несовременными – и вы увидите, сколько вечности несете в себе.
* Эти мадонны – все они словно чувствуют вину за то, что их миновали раны. Они не могут забыть, что родили без мук и зачали без блаженства. И они стыдятся, что были не в силах, как остальные, поднять к своей груди смеющееся чудо, что стали матерями без мужества матерей. Что младенец сам собой оказался в их руках, в этих тоскующих девичьих руках, которым он достался даром и будет грузом. Все, что они несут, — это лишь бремя предчувствия: дитя будет страдать, ибо не страдали они; будет истекать кровью, ибо ни капли ее не потеряли они; и умрет, ибо они остались живы.
* Писал ли Фра Анжелико мадонн или выбирал для своих картин каких-нибудь легендарных святых, он всегда выражал в них трепетную исповедь своего личного смирения.
* Над упадком тосканцев стоит то же рок, что вызвал его расцвет: неспособность к Лету. Он породил прохладную красоту искусства его вешней поры, а теперь отвечает за удручающее осеннее настроение его закатных дней.
* Они (стрельчатые арки и «напуганные башенки» в стиле готики) враз растеряли все доказательства в пользу небес, которые были обязаны провозгласить, и теперь стоят, смущенные, точно мальчишки, перед лицом зрелого, все понимающего прощения, даруемого этими мраморно-ясными размышлениями о земном.
На что нужны были той эпохе посулы, если все ее желания сбывались каждый день? Она сняла с себя небеса и сделала так, что тоска и блаженство стали только вещами рядом с другими вещами, только красками посреди многоцветья, только звуками, вплетенными в гимны ее праздников; укротив всякую власть, не оставив ни радости, ни исполнению чаяний места по ту стороны собственных пределов, она приобрела такой размах, что казалась уже беспредельной, а ее радости становились только глубже и священней оттого, она с такой горячей любовью держала их на руках.
* Я чувствую: мы – предки какого-то Бога, в своем глубочайшем одиночестве через головы тысячелетий досягающие до Его подножия.
Это я чувствую!
* Ради самого важного нужно научиться забывать многое.
*Окна, скорее, двери, выходящие на балкон, в нашей маленькой гостинице открывали великолепный, торжественный панорамный вид на Флоренцию. Шлю фотографии.
За видом Портовенере сорок минут поднималась по горной тропе островка Пальмария.
*Впечатления от этой поездки во Флоренцию еще только «устанавливаются, умериваются и укладываются».
Но в добавление к Рильке я бы сказала, что время во Флоренции становится категорией иллюзорной, ничтожной даже. Когда ты сидишь на той же скамье в церкви Санта Маргарита, на которой сидел Данте, стоишь у надгробия Беатриче Портинари, которую он оплакивал, когда ты стоишь у гробов Микеланджело, Галилея, ходишь по тем же улицам, -что есть время? Есть только маленькое пространство в расстояние протянутой руки от нас до Леонардо, Микеланджело, Рафаэля.
* Казиник, говоря о Бахе и Моцарте, сказал, что они оправдали существование человечества. Это вполне можно расширить. Во всяком случае, я почувствовала, что каким-то образом я к этому величию причастна. В этом смысле, мы все предки какого-то бога.