Часть 2

(часть 1 см. здесь ред.)

Вика пришла на отпевание Сергея в маленькую церковь на краю Москвы, тихо прижалась к колонне. Она была чужой на этих похоронах, людей было немного, ее никто не заметил, к ней никто не подошел. Друга Сергея, Алика, она не знала в лицо. Вика подошла прощаться к покойнику, увидела в гробу совсем чужого спящего Сергея…
На улице было промозгло и холодно, Вика направилась к остановке автобуса. Совсем близко притормозила машина, из нее выглянула женщина и поманила Вику рукой. «Вы тоже не идете на поминки? Вы что, меня не помните? Я – Людмила. Садитесь, мы вас подвезем. Куда вам надо?»
Вика автоматически села в машину, стала сбоку присматриваться к Людмиле. Вспомнила. Эта женщина приходила к ним в «контору», устраивала какие-то дешевые кредиты. Внешность у нее была не совсем обычная. Маленькая, щуплая, с большой головой и большими руками, неопределенного возраста. Все лицо было покрыто грубыми мимическими морщинами и как-то искусственно блестело. Она обладала командным громким голосом, не свойственным женщине такого маленького роста. Но глаза — голубые, искрящиеся! Она была похожа на карикатуру какой-то очень известной актрисы, имя которой Вика не могла вспомнить. При этом Людмила была стильной женщиной, приходила всегда в окружении молодых людей, моложе ее лет на десять, которые внимали каждому ее слову.
«Жуткая история! — начала Людмила, — «Убили такого хорошего парня. Вот, гады! Сейчас это сплошь и рядом. Я решила не пойду на поминки — их устраивает его бывшая жена со своим любовником, там будет пошло. Мы сами Сергея помянем, поехали с нами, я замерзла – хочется тепла».
Вике было все равно. Она согласилась. Сидя в ресторане, она рассматривала мальчиков Людмилы. Они выглядели и вели себя как ее пажи. Чем она их привораживала?
Помянули Сергея.
«А что у вас с ним было?» — спросила Людмила. Вика попыталась рассказать о двух днях знакомства с Сергеем, и сколько с этим у нее было связано надежд.
«Да, грустная история. Ладно, ребятки, помолимся еще раз за Сергея, пусть ему будет покойно ТАМ. Выпьем в память о нем и — по домам. Завезем сначала Вику, потом — меня». Напоследок женщины обменялись номерами телефонов.
Дома Вика убеждала себя: «Есть дела поправимые и непоправимые. У меня сейчас неприятности, но они поправимы. Это не горе. Самое главное, что Катюша дома; ужасные больницы позади, и все как-то устроится».
Через пару дней, утром, позвонили в дверь. Вика открыла и увидела одного из двух молодых людей Людмилы. У него в руках была огромная картонная коробка. «Это вам от Людмилы. С наступающим Новым годом! Куда вам поставить коробку?» — вежливо произнес молодой человек, занес коробку и быстро ретировался.
Содержимое коробки было неожиданным. Вика вынимала из нее предметы нижнего белья необыкновенного изящества и красоты, прелестного цвета. Все это было упаковано в чудные пакетики с тонкой цветной и шуршащей папиросной бумагой. Ничего подобного она никогда не видела. Это были какие-то дефицитные импортные вещи, никогда ранее не водившиеся на территории Советского Союза. Далее было несколько пар шелковистых колготок, какие-то неизвестные туалетные принадлежности, незнакомая французская косметика, огромные красивые бутыли с непонятным содержимым. Чудеса, да и только… Вика с Катей рассматривали эти чудные дамские штучки и не могли оторвать от них глаз.
«Мамочка, тебе это ведь совершенно не нужно, а я… Можно я примерю?» — Вика еще только пыталась представить себя в этом красивом белье, а Катя уже красовалась в нем перед зеркалом. Она выросла, стала настоящей барышней. Как красиво на ней все это смотрелось!
«Бери, пожалуйста, носи с удовольствием, но учти, что оно очень дорогое, береги его», — Вика увидела хитрющие и довольные Катины глазки.
«Надо как-то отблагодарить эту Люду. Интересно, за что это она подарила мне такие дорогие вещи?» — подумала Вика. И в тот же момент позвонила Люда и опять пригласила Вику в ресторан.
Вика опять подчинилась. Ей было совсем не до этих «обедов», надо было искать работу, отдавать долги.
Но сначала она позвонила Алику, другу Сергея, договорилась с ним и приехала к нему в офис. Еще раз поговорили об ужасной трагедии…
Алик расспросил Вику, какая у нее специальность, чем она занималась последние годы, говорит ли она на иностранных языках. Вика откровенно сказала, что знания, полученные в институте и в аспирантуре, вряд ли кому-то сейчас могут пригодиться, они утратили свою актуальность, а иностранный язык – увы, в пассиве.
Алик, тем не менее, предложил Вике стать представителем торговой иностранной фирмы, которой владел его друг. Деятельность фирмы в России на нуле, надо ее развивать. Предложил начать работать сразу же после новогодних каникул.
Вика немедленно согласилась.
Она забежала домой, похвасталась домашним, что у нее будет новая работа, привела себя в порядок, первый раз за последнее время улыбнулась сама себе в зеркале и побежала на встречу к Людмиле.
На Таганке, в кооперативном ресторане, кипела своя жизнь. К столикам то и дело подходили то цыгане, то фокусники, то фольклорные артисты, то певцы, то какие-то доморощенные скрипачи. Все хотели заработать. Меж столов услужливо сновали официанты.
Людмила вновь была в окружении своих мальчиков. На столе красовались тарелки с закусками. Она предложила выпить вина, но Вика наотрез отказалась и начала благодарить за чудесные подарки. Затем полюбопытствовала, в чем, собственно, причина столь теплого к ней отношения.
«Все очень просто, я подыскиваю себе надежного партнера или партнершу, присматриваюсь и прислушиваюсь к разным людям. Я почти никому не доверяю. Работаю с банками, имею дело с большими деньгами, с большими рисками. Мои мальчики, они, конечно, меня не спасут, если что, но чем-нибудь да помогут. Они ко мне хорошо относятся. А вот ты бы, Вика, пошла ко мне работать?»
«Кем я могу пойти к вам работать? Я не финансист и не бухгалтер. И потом вы что, мне уже всецело доверяете? Я вам, конечно, готова помочь чем смогу. Что мне надо будет делать»?
«О, это процесс! Необходимо учиться и переучиваться. Забыть навсегда «советские» нормы и правила деловых отношений. Фанатично верить в успех сделок, не бояться рисков, моментально реагировать и решать задачи любой сложности — стать полководцем в работе…
И все. Больше ничего на этом этапе. Ну что, готова?» — Люда явно красовалась перед Викой и мальчиками. Последние уплетали все, что стояло на столе.
«Люда, сегодня Алик, друг Сергея, предложил мне работу, и я согласилась. Я еще толком не поняла, что это за работа, и честно вам признаюсь, что я в некотором замешательстве. Я вам уже говорила о своих проблемах. Вы только не подумайте, что я у вас что-то прошу. Просто пока я буду учиться, мои дети останутся без крыши над головой!»
«И нисколько мы с тобой не постарели, — заливался приторным голосом ресторанный певец, — только волосы немного поседели…»
«Даже, если бы ты и попросила, — довольно жестко сказала Людмила. — Я никогда просто так никому не даю в долг, тем более, матери-одиночке, с которой я шапочно знакома и которая, наверняка «вляпалась» в сомнительные проекты».
Вика широко раскрыла глаза, с удивлением и настороженностью посмотрела на Людмилу. «Что этой женщине от меня в конце концов надо?»
Уловив этот взгляд, Людмила продолжила. «Мы еще мало знакомы, пока ты мне просто симпатична, предлагаю на первом этапе стать подругами, а то мне мои мальчики поднадоели. Хочешь работать – иди! Я не знаю твоего Алика, но уверена, что он тебя тащит в «иммигрантский бизнес», будешь «ишачить» на какого-нибудь бывшего соотечественника из города Одессы, улучшать его материальное благосостояние, тебя опять «кинут», вот увидишь. Я бы не согласилась. Тебе надо держаться других людей. Ну, впрочем, делай, как знаешь… А просто так дружить со мной будешь?»
Вика ответила: «Да, конечно, буду дружить. Только я погрязла в домашних хлопотах, я ведь одна, да дети. Плюс песик, которого скоро надо будет дважды в день выгуливать… Но если надо и если у меня получится, я готова всему учиться».
«Вот только не надо никаких «только», «если»… Я все нормально воспринимаю. И у меня есть моя любимая мамочка за восемьдесят, с ее слепой любовью к единственной дочери, с маразмом, с аритмией, гипертонией и букетом прочих болезней. Я тоже занимаюсь добычей лекарств и ее любимых продуктов. Но, Вика, прости меня, дорогая, посмотри ты на себя со стороны, похоже, жизнь-то проходит мимо тебя. Все эти заботы не могут не отражаться на твоей внешности. Годы неумолимо летят… Кстати, как тебе белье, подошло по размеру?»
Вика взорвалась: «Спасибо вам еще раз. Все подошло. Шикарные вещи. Не хочется вас погружать в свои проблемы, но мы с вами живем в разных системах координат. Я кручусь, как могу. Да, я не обращаю на себя внимания, да, я сейчас не могу сосредоточиться ни на чем. У меня в голове гвоздем торчит один-единственный вопрос: как мне отдавать долги? Я растеряла по дороге жизни отцов своих двух чад, не досмотрела за старшей дочерью, в результате чего провела с ней несколько лет в наших убогих больницах, где ее, слава богу, спасли и поставили на ноги во второй раз в жизни. Наделала кучу глупостей, возможно, продолжаю делать их сейчас. Но вот такая моя жизнь. Когда я читаю книгу, то не вижу текста, не понимаю смысла. Я тихо схожу с ума. А у вас совсем другая, шикарная жизнь – успешная работа, связи, рестораны, мальчики какие-то, костюмы, прически… Я не могу соответствовать вам. Я вас не знаю, я вам не завидую, но кто я вам? Мы с вами очень разные». Вика почувствовала себя неловко, раздражение все нарастало. После минутной паузы, взяв себя в руки, уже не так возбужденно, она продолжила: «Я сейчас не очень интересный друг».
Она выпила стакан воды и встала из-за стола, чтобы еще раз поблагодарить Людмилу и попрощаться.
«Подожди ты, успокойся, не беги, сейчас тебя отвезут, лучше скажи мне, что ты со своими детьми планируешь делать на каникулы?»
«Какие там к черту каникулы? Я не знаю, как мне быть. Вы меня, видимо, не слышите и не понимаете. Осталось всего несколько дней до Нового года, буду умолять всех своих знакомых, что одолжили мне деньги, чтобы они продлили мне сроки возврата!»
«Слушай меня внимательно, Вика. Не переживай ты так, все эти люди не только тебе помогают, но и прилично на тебе наживаются. Увидишь, они и сроки перенесут, и продлят, и потерпят! И говорим мы с тобой на одном языке. Так вот, слушай, что я хочу тебе предложить. Мне пора менять машину, лучший способ ее купить — в Швеции, в Стокгольме. Мальчики ее пригонят. Мы поедем сначала на поезде в Питер, потом на пароме «Ильич» в Стокгольм. Ребята будут три дня озабочены покупкой машины, а мы с тобой и твоими детьми могли бы прошвырнуться по европейскому городу за мой счет. Ты как, не против? У тебя есть загранпаспорт?»
Совершенно обескураженная и заколдованная Людмилой Вика, неожиданно для себя ответила: «Да, есть».
Вернувшись домой, Вика себя корила, но не очень строго: «Какая же я легкомысленная, на что я подписалась? При этом Вика мечтала хоть одним глазком увидеть настоящий новогодний европейский город! Мечта… И сразу капиталистическая страна – Швеция! Не какая-то там Польша или Венгрия! Вика так ни разу и не смогла осуществить свою мечту выехать за границу, хоть куда-нибудь.
Назавтра Вика позвонила своим кредиторам, рассказала, что у нее новая перспективная работа и что она просит немного подождать с возвратом денег. Все как один кредиторы пожурили Вику, но приняли ее условия отложить возврат денег на несколько месяцев.
Вика глубоко и свободно вздохнула, вспомнив Людмилу хорошим словом, и побежала доставать на последние деньги продукты и подарки детям к Новому году.
За два дня до Нового года к Вике нежданно-негаданно приехала дальняя родственница из Новосибирска. Тетя, директор детского сада, с необычным именем Зоря, последний раз была в Москве еще при жизни родителей, которые ее очень любили. Теперь ее детсад закрыли, работы больше не было, жить стало не на что. И все ее неотложные дела в Москве, были связаны с ее старым, тоже одиноким, другом — доктором, который давно звал ее жить совместно. Двадцать лет у них продолжался роман по переписке, что стало семейной легендой. И вот наступил момент, когда выбирать уже не приходилось, и тетя Зоря с волнением ожидала перемен в своей жизни. Для начала она решила пожить месяц у Вики.
Вика проболтала с тетей всю ночь, рассказала ей обо всех своих душевных травмах и сразу же почувствовала родственное тепло. Тетя изо всех сил пыталась ее понять, но до конца так и не смогла: она жила по другим жизненным законам. Детей у нее не было, про семейные проблемы она знала лишь от родителей своих воспитанников, из книг и из кинофильмов. Прочувствовать ситуацию до конца она, увы, не смогла, как искренне ни пыталась это сделать…
В канун Нового года тетя Зоря развернула бурную деятельность на кухне, захотела удивить всех сибирскими пельменями. С девочками она моментально установила доверительные отношения. Оставшись с Викой наедине, тетя сказала: «Знаешь что, Викуся, я вот подумала, зачем тебе детей тащить в Стокгольм? Скажи им, что у тебя первая деловая командировка за границу. Машенька маленькая, долго по городу гулять не сможет, да и погода неизвестно какая будет. Катя тоже тебя замучает: долго ли сможет она оставаться на ногах? Характер у нее дерзкий, возраст — сложный, зачем тебе демонстрировать свои проблемы чужой женщине. С девочками я посижу: поиграю с Машенькой, погуляю с Маком, всех покормлю. Петр Семенович мой, если ты не возражаешь, приедет, мы вместе прекрасно справимся. А Катя, поверь мне, бывшему директору детского сада, будет со мной считаться и слушаться. Что такое несколько дней твоего отсутствия? — Мгновение! Не волнуйся, не чужая ведь я тебе. Поезжай-ка ты лучше одна, развейся. Еще неизвестно, быть может, поездка эта приведет тебя к чему-нибудь важному в жизни».
Тетя была абсолютно права. Катя, конечно, тоже не отказалась бы прокатиться по заснеженному, как представлялось Вике, Стокгольму, но за все должна была платить Людмила, и это уже был бы полный перебор. «Одно дело — общая каюта со свободным местом, а другое – две каюты. Решено — поеду одна!» — рассудила Вика.
Наступил Новый год.
Всю ночь в поезде до Питера Вика протряслась без сна. Целый день она пробродила по выстуженному Невскому проспекту, по почти безлюдным площадям и набережным города. Колючий, пронизывающий морской ветер, метель, хмурая промозглая погода превращали этот город в совсем чужой и неприютный. Ощущение было такое, что даже в центре города никто не убирал несколько лет. Повсюду носились грязные обрывки бумаги и газет. Во дворы было страшно заглядывать. Что стало с одним из красивейших городов бывшего Советского Союза? В любимых кафе «Север» и «Нева» было пусто: никого и ничего… Вика отстояла очередь в Эрмитаж, прошлась любимыми залами, и к вечеру, совершенно без сил, добралась до порта.
С Людмилой они договорились встретиться на борту парома. Совершенно остолбеневшая, под бравурный марш Штрауса, Вика входила на борт огромного многопалубного парома «Ильич». Она ни разу в жизни не плавала ни на кораблях, ни тем более на паромах. Она запаслась таблетками от морской болезни и заблаговременно, как положено, приняла их, готовясь к мучительной качке. Паром, в ее понимании, был грузовым паромом. Оделась она просто и по-спортивному. А тут… Шикарный корабль, музыка, вся команда во фрунт… В парадных мундирах… Гостеприимно встречают ее и всех других пассажиров, как королевских особ.
Ее провели к каюте, где она оставила свои вещи и проследовала на лифте на другую палубу, в ресторан, где ее уже ждала Людмила в окружении своих пажей.
Все сидели за столами, в вечерних нарядах, атмосфера была не то, чтобы праздничная, а совершенно незнакомая, как в зарубежном кино. Вазочки с цветами, белые тарелки на белоснежных накрахмаленных скатертях, безупречно чистые приборы: по три вилки и по три ножа с каждой стороны, две ложки над тарелкой… Несколько хрустальных фужеров и стаканов различного размера и формы.
Подошла симпатичная официантка. Сладким голосом она поприветствовала сидевших за столом гостей, обратила их внимание на «шведский стол» с закусками и попросила отметить в меню, что каждый из них желает в качестве основного блюда. Наконец со словами «Приятного вам аппетита!» она грациозно удалилась.
«Добрый, вышколенный работник КГБ, приятно, — сыронизировала Людмила. — Здесь, на пароме, весь обслуживающий персонал – это крайне любезные, прошедшие спецподготовку работники наших славных органов. Они ведь всегда на передовом фронте – за рубежом!» Один из мальчиков спросил у Людмилы, будет ли количество блюд соответствовать количеству приборов — вилок и ложек. «Будет, и даже более чем, — ответила Людмила. – Все включено в стоимость круиза, так что можно «отрываться».
Вика выглядела за столом довольно жалко в своем спортивном свитере и в зимних сапогах, но гордо делала вид, что так и было задумано. Она огляделась по сторонам. В основном здесь были иностранцы. Русских было мало. Как Людмиле удалось попасть на этот корабль? Вика отогрелась, отведала вкуснейших и незнакомых ей блюд и даже позволила себе выпить немного вина. Жаль, конечно, что дети не поехали, но, с другой стороны, на корабле не было ни одного ребенка. После ужина все спустились в главный салон, где играла музыка и пела солистка ансамбля на русском и английском языке. Мальчики сидели за отдельным столом, потягивая за счет Людмилы какие-то красные напитки.
«Давай и мы выпьем по коктейлю. Попробуем для начала «Кампари» с джином?» — предложила Людмила.
Вике захотелось быть похожей на всех присутствующих в этом зале, попивать коктейль, закусывая орешками, слушать музыку, болтать о том, о сём. К их столику присели два пожилых шведа. Тоже заказали себе напитки. Расспрашивали, на английском, о Горбачеве, о Перестройке, о переменах в советском обществе. Вика, с трудом подбирая английские слова, приняла активное участие в беседе. Люда посматривала на нее со стороны с явной симпатией. Вике тоже хотелось расположить Люду к себе. Она раскраснелась, щеки ее, после многочасовой прогулки по ветру, горели, глаза сияли. Она с жаром критиковала сложившуюся в России ситуацию, почувствовав неожиданную свободу. Пожилые шведы и Люда внимательно слушали Вику.
Заиграла танцевальная музыка, шведы пригласили женщин танцевать. Последний раз Вика танцевала на своей первой свадьбе. Голова закружилась, все было как в кино…
Далеко за полночь довольные женщины вернулись в каюту. Вика рухнула на кровать, еле успев произнести: «Спокойной ночи, спасибо за все». И тут же провалилась в глубокий сон.
Утром, когда она проснулась, Люда уже ждала ее, чтобы идти на завтрак: в полной готовности, красиво одетая, причесанная и накрашенная.
До Стокгольма было еще плыть и плыть, времени на женские откровения хватало. После завтрака Люда начала медленно рассказывать Вике про себя.
«Папа умер рано, он был профессор востоковед, знал несколько древних языков, но я его почти не помню — была маленькой девочкой. Воспитывали меня тетки — сестры отца. Мама никогда не работала, избалованная красивая женщина, она вечно лежала на диване с книгой — «в образе», — всегда прикидывалась больной и беспомощной. Я думаю, это ее пожизненная роль. Я окончила финансовый институт, по большому блату попала в Министерство финансов, оттуда и связи в настоящий момент. Вот и вся история. Должна содержать себя и маму. Личная жизнь не сложилась, мне все время попадались только «придурки». Я не красавица, но и нынешних советских мужчин не терплю. Либо беспринципные карьеристы, либо жулики и воры, либо нищие неудачники. Но их объединяет одно, все как один, очень жадные, полное отсутствие воспитания, книг не читают, пьют, интересуются, главным образом, наживой, даже скрыть этого не могут. Никому из них не верю. Женам своим изменяют, наговаривают на них всякие нелепицы, изменяют ради любопытства, ради денег или от скуки. На подвиги не готовы, красивые жесты им не свойственны, забыты ими навсегда и оставлены в далеком прошлом. В общем, все очень прозаично, я уже давно потеряла всякую надежду обрести семью. Со свойственной мне требовательностью и ответственностью мучаю мужиков, главным образом, на работе. Я уже побывала во многих европейских странах, там другая жизнь, скоро увидишь. Сама тоже собираюсь когда-нибудь куда-нибудь вырваться насовсем, но, во-первых, маму больную не могу оставить, а во-вторых, не с кем».
Вика рассказала о своих злоключениях, опять погрустнела, вспомнив о Катюше, Машеньке и своих бесчисленных проблемах.
«Вот, завтра пойдем в центр, зайдем в банк, возьмем деньги, погуляем, посетим магазинчики, посидим в кафе», — Люда подмигнула Вике. Луч света попал на некрасивое Людино лицо, осветив ее голубые искрящиеся глаза.
Прибыли в Стокгольм морозным солнечным утром по петляющему среди множества обитаемых и необитаемых островков фарватеру Стокгольмского архипелага.
Вика с удовольствием рассматривала с борта парома живописные зимние островки с расположенными на них виллами.
Несколько предприимчивых русских пар побежали обменивать на кроны икру и водку, их уже встречали шведские перекупщики. Люда дала указания ребятам на день, а сама вместе с Викой отправилась гулять.
Сначала не торопясь пошли по главной фешенебельной улице города, набережной Страндвеген, напоминающей променад, с обрамлением из красивых особняков строгого вида и ухоженных, по-зимнему без листьев, деревьев. Они двигались, поглядывая на сверкающую солнечными бликами воду, на немногочисленные ввиду зимнего времени кораблики и суденышки, расположенные вдоль набережной — почти на всем её протяжении.
Затем, побежали смотреть смену игрушечного караула, по дороге повстречали королевский оркестр, исполняющий знакомую песенку из репертуара группы АББА, который своей живой музыкой создавал ощущение праздника. Вика была в полном восторге.

Счастливая Вика не могла пропустить ни одной достопримечательности, ее волновало и интересовало все в городе, архитектура городской Ратуши и Королевского Дворца, интерьер шведского парламента Риксдага, старого города Гамла Стана.

Они гуляли по старинным улочкам города, по их каменным мостовым, заглядывали в сказочные крошечные уголки с их сказочными крошечными средневековыми еще постройками, где размещались многочисленные магазинчики и кафе. Часто встречали наших бывших русских, которые торговали матрешками, палехскими шкатулками и значками.
«Смотрите, смотрите, Люда! Санта Клаус в витрине — лежит и похрапывает! Ой, какая ведьма висит!.. Смотрите, какая узкая улочка!.. Смотрите, смотрите, какая красота!..»
Люда с улыбкой поглядывала на Вику и вспоминала себя в детстве, когда они вместе с тетей отдыхали в Крыму, на море: «Смотри, смотри, тетя, как я умею плавать, смотри, смотри, как я ныряю!..»
Они кружили по городу, побывали на острове Юргорден и в этнографическом центре Скансен.
К вечеру, безумно уставшие, возвращались ужинать на паром.
В последний день Люда потащила Вику в магазин за покупками. Вике на границе было разрешено поменять на кроны лишь двадцать четыре рубля, этих денег могло хватить только на мелочи и сувениры.
Из-за смущения и безденежья Вика договорилась встретиться с Людой в кафе огромного универмага через пару часов. Она гуляла по универмагу, битком набитому красивыми вещами, стараясь не обращать на них внимания. Наконец, она натолкнулась на рождественские украшения, продававшиеся после Нового года с большой скидкой, не удержалась, накупила всякой ерунды, сувениров, мягкого мишку Маше, необычные розовые зимние кроссовки Кате и, заказав на последние деньги чашку чая, стала ждать Люду в кафе.
Люда появилась в сопровождении двух продавцов, буквально увешанных пакетами с покупками. Сели в такси, добрались до корабля. Мальчики доложили Люде о приобретенном автомобиле, побежали смотреть, как машину загружают на паром.
Покидая Стокгольм, за ужином, обменивались впечатлениями. Мальчишки успели посетить секс-шопы и наперебой, умирая от смеха, рассказывали о том, что там видели. Поделились, как по приглашению продавца машины попали на гулянку в ночной бар и как много было там пьяных шведов.
Вика тоже пыталась рассказать о своих впечатлениях: о седовласых старушках, разъезжающих на велосипедах, о неработающих мужчинах с детьми в колясках, о детях, одетых в носки, а не в колготки, в тоненькие шапочки и без шарфиков зимой, о непонятном шведском социализме, о многом другом, так поразившем ее за эти несколько дней.
Мальчишки направились в сауну с маленьким бассейном, чтобы расслабиться после трехдневных хлопот.
Вика тоже не отказалась бы пойти, но ей даже в голову не пришло взять с собой купальник. Люда, опять угадав ее мысли, сказала, что шведы, мужчины и женщины, парятся голыми, у них так принято, и что если ей хочется, она может легко составить им компанию. К таким подвигам Вика не была готова.
Они сидели с Людой в баре, пили другие коктейли, танцевали уже с новыми шведами и финнами, которых прибавилось после Стокгольма. Вика оторвалась от своей действительности, отогнала все грустные мысли и наслаждалась сегодняшним днем.
Люда наблюдала за ней. Они постепенно сближались, привыкали друг к другу. Поздно вечером, возвращаясь из бара, Люда сказала Вике: «Пойдем, посмотрим, что я купила».
Около кровати лежали пакеты с покупками.
«Вот это я купила тебе. Это белье, два свитера, платье и пальто… А эти туфли и сапоги прошу тебя срочно примерить. Я их взяла, подсмотрев размер на твоих старых сапогах, боюсь, не ошиблась ли я. Эта сумка — к туфлям, а вот еще шарфик и перчатки. Ты должна выйти на новую работу во всем новом. Это твоим детям, я их совсем не знаю: решила взять игрушки и конфеты, а это – от меня маленький сувенир. Здесь в Швеции особый дизайн ювелирных изделий, это кольцо тебе на память от меня. Размер можно отрегулировать. Не вздумай отказываться и не надо смущаться, у меня достаточно средств, чтобы позволить себе сделать что-то приятное своей подруге. Мне доставляет особое удовольствие подарить тебе эти вещи, ты очень теплый человек и ты мне очень нравишься. Не надо рассыпаться в благодарностях, лучше давай все быстро мерить, а то я умираю спать!»
Вика обняла Людмилу, глупо, по-детски, расплакалась и тепло ее расцеловала: «Спасибо вам большое! Вы на эти дни сделали меня счастливой женщиной, как мне повезло, что я вас встретила! Сергей перед смертью оставил мне шанс работы у Алика и шанс дружбы с вами. Люда! Вы так много потратили на меня денег! Я расплачусь с вами за все, все, все, за всю вашу теплоту. Вот увидите!»
«Вика, пока мы с тобой гуляли по Стокгольму, мне пришла в голову идея, как помочь тебе с деньгами. Я хочу, чтобы ты жила спокойно, чтобы ты могла сосредоточиться на детях, да и на себе тоже. Я оформлю в своем банке беспроцентную ссуду на тебя. Мы оформим эту ссуду как благотворительную помощь безработной матери-одиночке с двумя детьми, матери, которую банк берет под свою опеку. Это пригодится тебе и в дальнейшем, даже когда ты станешь вполне кредитоспособной. По документам ты лишь раз пройдешь как мать-одиночка. Банку это тоже выгодно».
«Люда! Так ведь не бывает?» — Вика продолжала утирать все еще текущие слезы.
«У нас все бывает, если надо, то еще как все бывает! Надень поскорее это платье, нет, давай сначала туфли и сапоги, а потом… Потом вот это платье надень. Посмотри в зеркало, как здорово на тебе все сидит! Какая ты красавица! И перестань плакать: это счастье, когда ты можешь сделать счастливым другого человека»! — Люда поправляла поясок на платье, радуясь, что все купленное и без примерки так точно подошло Вике.

Это была их последняя совместная ночь на пароме. Женщины сидели в ночных рубашках, хохотали, вспоминали разные курьезные моменты своего путешествия. В какой-то момент Люда приблизилась к Вике и прошептала ей на ухо: «Ты для меня – глоток чистейшей воды, которым я утолила жажду своего долгого одиночества, оставив себе на память ощущение свежей утренней росы на губах и на щеках. Ты – счастливое теплое дуновение, внезапно ворвавшееся в мою суровую заиндевевшую душу! Не бросай, пожалуйста, меня! Будь со мной! Нам не нужны эти грубые животные – мужланы».
Вика не сразу поняла, о чем это Людмила говорит. Она еще находилась в состоянии полной эйфории от поездки.
«Конечно, я вас не брошу, я так привязалась к вам, я так вам обязана, я так ценю вашу помощь!»
«Вот и хорошо! Ложись спать, завтра утром мы прибываем в Питер».
Вика пыталась заснуть, обдумывая то, что сказала Люда. «Нет, ей это просто показалось. Не может быть…»
Рано утром Вика проснулась от того, что Люда, уже одетая и накрашенная, по-матерински нежно своими большими некрасивыми руками гладила ее по голове, пытаясь осторожно ее разбудить. В глазах ее была тоска расставания.
«Я напугала тебя ночью, не вовремя я это сделала, поторопилась…», — Люда со слабой надеждой, тихо, почти шёпотом, выдохнула из себя эту фразу…
Сейчас она не производила впечатления сильной и уверенной в себе дамы, руководителя и патрона. Перед Викой сидела маленькая, слабая, некрасивая и уже не очень молодая женщина, бесконечно одинокая и несчастная.
Вика внезапно ощутила чувство щемящей, пронзительной жалости к ней. Они долго, молча, смотрели друг другу в глаза. Сказка заканчивалась…
Люда и Вика старались не разговаривать в это последнее короткое утро. Расстались в порту, как только покинули паром. Вика уезжала налегке. Люда, отправляющаяся в Москву на своей новой машине, настояла на том, что она сама привезет все покупки.
Дома Вику ждали радостные дети и прыгающий Мак. Тетя Зоря с честью выполнила задание, но увидев Вику на пороге, была искренне рада.
Через несколько дней один из «пажей» привез Вике вещи и записку от Люды.
«Дорогая Вика! Я не смогу тебе объяснить, что произошло в моем банке за этот короткий период. Его полностью выкупил монстр — «Инкомбанк». Моя позиция в нем еще не определена. В первый раз я не могу сдержать слово, которое дала. Подождем немного. Извини. Позвони мне, если почувствуешь необходимость. Людмила».

.