Неуле

МАЛЕНЬКОЕ ВСТУПЛЕНИЕ, оно же оправдание.

В ожидании анонсированного Юлиного рассказа, рискну предложить соблогерам небольшой рассказ, который не решилась бы вынести на общий суд, если бы не встретившаяся недавно и занозой застрявшая в памяти фраза из какого-то литературоведческого журнала , что развитие современного искусства движется в направлении «non-fiction», все больше проникаясь интересом к переживаниям личным, картинкам, которые видит конкретный человек, к оценкам субъективным, из этих кусочков и возникает объективное изображение, как большое мозаичное полотно. И, воодушевившись этим оправданием, я отважилась вставить свой камешек в эту великолепную картину так любимого мною мира. Для меня это не просто путевые заметки, которые так не любит Левон, это скорее шутливое лирико-философское осмысление ( больше лирико и совсем чуть-чуть философское).

НЕУЛЕ.

Наш план пройти ущелье Гороппу и посетить Национальный парк Джинардженту, расположенные на востоке Сардинии, предусматривал две ночи в агроотеле Неуле. Утром мы выехали из своего уютного и к концу сентября довольно опустевшего Коста Парадизо, напоминавшего оставленные декорации к недавно отснятому фильму, чтобы проехать с запада на восток горными дорогами через живописнейшие места острова, который я к тому времени уже называла для себя «мастерской Создателя». То ли камень в окрестностях Санта-Терезы-Галуры был какой-то особенно мягкий, то ли ветры слишком сильны, но таких очертаний гор и скал я не видела никогда. Они казались пластилиновыми.
С первого взгляда возникает впечатление, что именно здесь жизнь начала поиск своих форм. Здесь Создатель сошел на только что сотворенную им Землю. Здесь задумался о том, кем заселить эти живописные просторы.
Вот начатые и в сердцах брошенные работы — не получается! А вот здесь уже можно распознать замысел, уже читаются силуэты…
Вот Творец задумчиво мнет глину, оставляя вмятины своих пальцев. А здесь можно проследить динамику «артистических замыслов» от горгулий до венца творения — женщины.
Потом человек шаг за шагом пройдет путь своего величайшего учителя, так же будет искать, так же биться в стремлении к совершенству, так же добиваться чистоты оттенков цвета, придумывать новые формы.
Мы уже многое обследовали, намотали не один десяток километров пешком перед этой поездкой в Джинардженту. Как слепой ощупывает чуткими пальцами лицо незнакомца , так и мне необходимо прочувствовать ногами, чтобы лучше узнать и ощутить мир, в котором я живу, словно мне недостаточно всех остальных органов чувств. Мне и правда мало зрения, слуха, обоняния с осязанием. Была бы возможность, я пешком обошла бы всю землю. Я так и не научилась рассматривать достопримечательности из окна автобуса или машины. Узнать любое место для меня значит вышагать, выбродить его, обследовать, рассмотреть, найти тайные проулки, связывающие улицы, тропинки, холмы, расщелины. Чтобы каждым шагом врасти в этот мир.
Мне необходимо прожить здесь маленькую жизнь с впечатлениями самыми разными, от восторгов до разочарований. Велика ли разница, проходишь ты свою жизнь или всего лишь какое-то местечко? Все так же и все то же: пришел в новое место — родился, образовываешься на ходу, обрастаешь мыслями и впечатлениями, как домашним скарбом, влюбляешься во что-то сходу, но … вот уже подвернулся новый объект для восторга.., устаешь, мучаешься под палящим солнцем, радуешься тени и свежему бризу, — и уже пора прощаться…. Уходишь, чувствуя сожаление: а вдруг что-то проглядел? а вдруг какая-то тайна не открылась тебе? а не осиротеет ли здесь все без твоей любви? Да, все как в жизни!

По мере удаления от западного побережья горы снова сминаются жесткими складками, покрываются рельефными резкими морщинами, обретая привычный вид. За все время сделали лишь одну остановку, в роще пробковых деревьев. Мне мало было видеть эти стыдливо оголенные не по своей воле стволы, хотелось пощупать и понюхать кору, листья, небольшие плоды, напоминающие желуди. А как вкусно было перекусить здесь нежнейшей рикоттой, намазывая ее на хрупкую, тоньше папиросной бумаги лепешку! На прощанье поднимаю с земли обломанную веточку с желудем и осторожно кладу ее в рюкзак с другими сокровищами: кусочком пробки, отколупленным от ствола, лавровым и эвкалиптовым листочками,- вещественными доказательствами моей любви и моего внимания.
Около трех часов пополудни, съезжаем с трассы и по ухабистой каменистой дороге, где не разъехаться двум машинам, следуя за отарой овец, забирая все дальше вверх, попадаем на территорию агроотеля в экопарке Неуле.
И здесь сразу погружаемся в крестьянскую жизнь. На пути — группа козлов, не желающих уступать нам дорогу. Такая решимость имела логическое объяснение: в проволочной сетке забора задними ногами застряли козочка. По другую сторону ограждения свиньи уже пытаются покусывать беззащитную животинку. Коза пробует отбиваться рогами, да натянутая проволока мешает. Выходим из машины, и пока муж отвлекает козлов, я пытаюсь перелезть через ограду, чтобы освободить бедную козу. Но свиньи, с которыми у меня весьма напряженные отношения еще с шабельских времен, плотно держат оборону и к козе не подпускают. Выход один добежать до отеля и позвать хозяев. Миную агрессивных козлов, занятых пока мужем, и бегу к гостинице. Уже рядом с домом сообщаю о застрявшем в проволоке забора животном женщине, не похожей на туристку (она оказалась женой нашего хозяина) . Та садится в стоящий рядом автомобиль и мчится на спасение. Надо ли говорить о том чувстве причастности, которое я пережила? Опыта проживания на фермах у нас нет , потому все было чрезвычайно интересно, но чтобы вот так сразу окунуться в совершенно другую реальность, — на это я и надеяться не смела.
Не менее важное — расположение и вид. А вид был захватывающе хорош! С террасы второго этажа, на которую выходили все четыре номера маленькой гостинички, видны были все изгибы огромного озера, зажатого лесистыми уступами гор. Ветер, довольно сильный здесь, доносил ароматы мирта и еще каких- то растений, кисловатый запах козьего сыра и чего-то копченого.
Причудливые очертания гор тянулись до самого далека, куда только хватало взгляда, и среди лесистых отрогов покойно блистало изогнутое скобой озеро, крадущее свою синева у высокого неба.
По балюстраде террасы мягко вышагивала бесстрашная кошка, явно направляясь ко мне, а в ногах уже вертелся барбос, белый, лохматый и чарующе добродушный. В нашем Коста Парадизо гостями у нас были дикие кабаны, быстро усвоившие наше расписание и без опозданий приходившие к завтраку в наш садик. Сначала пришел один, видимо, отец семейства, но уже через пару дней он доверил нам кормление всего своего выводка. Так что кошка и собака на ферме не слишком меня удивили.
Спускаемся на первый этаж, с большим холлом-столовой. Над стойкой, отделяющей небольшую кухню, висят круги вяленой колбасы, источая домашний и напоминающий детство запах. На самой стойке блюдо со свежей рикоттой, прикрытое прозрачной крышкой, туесок с медом, смешные, похожие на огромный бубен, сухие сардские лепешки.
Отсюда после знакомства с хозяином, своей курчавой шевелюрой и маслянистыми черными глазами напомнившего мне Фаюмские портреты, спускаемся вниз, к озеру: каякинг включен в оплату, и я самонадеянно хочу этим воспользоваться.

КАЯКИНГ, или 33 НЕСЧАСТЬЯ.

В общем какой-никакой опыт у меня есть, правда, по морю, но я не видела никакой разницы. Муж остается на берегу, чтобы насладиться покоем и тишиной в мое отсутствие. Я же отплываю, лихо оттолкнувшись веслом от каменистого берега. Меня как-то подозрительно быстро выносит на середину озера, мне бы задуматься, но куда там: я горда своей ловкостью, а гордость, как известно, глаза застит.
Мне хочется плыть вдоль освещенного солнцем противоположного берега, с отлогим берегом, с деревьями, выбежавшими к самой воде, и, как мне кажется, более укрытого от довольно напористого ветра, который я ощущаю все более и более. Но не тут-то было! Ветер, вырывающийся из-за уступа горы, относит меня снова на середину озера, и я, видимо, попав в стремнину, кружусь волчком, то в одну, то в другую сторону. Муж что-то кричит про фигурный каякинг и мою креативность даже в таком незатейливом деле как гребля. Но мне не до смеха , я пытаюсь хоть как-то выбраться из воронки, которую я своим каяком и образовала. Пытаясь разглядеть в этом верчении философский смысл, я , увлекшись мыслями, на какую-то секунду забываю грести и тормозить веслом, и -о чудо! — меня сдувает с заколдованного места и несет к берегу, от которого я уплывала. Ну что может быть метафоричней?! Я, наконец, обретаю иллюзорную власть над «утлым челном» и плыву, куда плывется, «по воле волн»: назад, мимо мужа и дальше к каменистым таинственным бухточкам под отвесными скалами. Аккуратно оплываю каждый закуток, наслаждаясь тихой водой и отсутствием ветра в лагунах, старательно обхожу нагромождения камней, острыми изломами грозящих моей лодчонке, ухожу все дальше и дальше от места старта. Одна бухта, вторая… Третья же показалась мне такой уютной и таинственной, такой манящей, что побродить там по камням, исследовать берег мне показалось весьма соблазнительным, да и бессмысленное верчение вымотало мои силы, хотелось немного передохнуть.
Уже подходя к берегу, я заметила торчащие у самой поверхности острые обломки скалы. Если каяк загонять на берег по этим остриям, нирвана моего мужа могло затянуться, а это не входило в мои планы. И я решила причалить к прекрасному, плоскому, как причал, валуну. Одна беда — он выше уровня воды. Те, кто хоть раз плавал на каяке, знают, что выйти из него, пока он на воде, очень непросто. Особенно на глубине. Но здравые рассуждения бегут самонадеянности, и в тот момент, когда я, пластаясь животом по мокрому камню, уже почти выбралась из каяка, он переворачивается, и я, утратив пусть зыбкую, но все же опору под ногами, соскальзываю вниз , с головой ухожу под воду, и тут же пробкой выскакиваю обратно: на мне необъятных размеров жилет, он всплывает быстрее и смыкается над моей головой. Я в безопасности, да, но чувствую себя подводной лодкой без перископа. При этом мои руки вытянуты вверх тем же жилетом. Я сдающаяся подводная лодка.
Кляня финскую сверхосмотрительность мужа, настоявшего на нелепом жилете, свое русское авось, жилеты one size, я пытаюсь сообразить, что мне делать сначала: ловить лодку, весло или снимать жилет. Но вслепую и с руками вверх ни первого, ни второго не сделаешь. Выплываю из своей оболочки … Уже одно этого достаточно, чтобы испытать огромное облегчение, граничащее со счастьем бытия. Ногами отбиваюсь от жилета, который намерен честно исполнить свое предназначение даже ценой моей жизни, одновременно не позволяю ему выплыть из бухты, а руками подтягиваю перевёрнутый каяк к берегу. Замечаю, что весло уже отправилось в свободное плавание. Догоняю его и выбрасываю на берег. Пытаюсь представить, как все это выглядит со стороны, и не могу удержаться от смеха. И здесь совершаю еще одну ошибку: я переворачиваю опрокинутый каяк, он возвращается в исходное положение, зачерпнув изрядную порцию воды. Пока он в воде, я легко толкаю его к берегу, вот уже нос его на берегу бухты, сидит плотно… Я могу передохнуть… Немного плаваю в теплой воде, чтобы снять напряжение, и выхожу на берег.
Все мои усилия перевернуть каяк, наполненный водой, ни к чему не приводят. Мне бы втащить его подальше на берег, но и этого сделать не могу: как только мне удается продвинуть его немного, вода перетекает в носовую часть, а затем мощным потоком снова устремляется в корму, возвращая лодку на прежнее место. Потягавшись так какое-то время с силой инерции , я понимаю, что без помощи не справлюсь. Признаваться в несостоятельности не хочется, но выхода нет.
Береговая линия здесь изгибается, и я знаю, что отплыв немного от залива, увижу мужа и смогу до него докричаться. На мой SOS реакция была незамедлительной:
— Ничего не делай! Не двигайся! Оставайся на месте! Иду!
Чувство самосохранения не позволило мне неукоснительно следовать советам. Я все же решила подвигаться немного и вернуться к каяку.
Здесь я попыталась более трезво оценить ситуацию. На скорую помощь рассчитывать не приходилось: пройти по берегу ко мне невозможно, об ну бухту от другой отделяют отвесные скалы, под прямым углом входящие в зеленоватые воды озера. На верху скал — пугающе густые обширные заросли терновника и можжевельника, пробираться через них — как бумагу через шредер пропускать. Значит, муж пойдет за жилетом. А это минут срок как минимум. Ждать же сложа руки не хотелось, да и стыдно было, что так вляпалась. Перевернуть каяк не смогу, выход один — вычерпать воду. За сорок-то минут! Только чем? И только тут я чувствую натянутую на голову козырьком назад бейсболку. Мелковата, не больше пол-литра зачерпнет, но лучше чем ничего. И я с методичность маятника принимаюсь за работу, убеждая себя в пользе любого физического упражнения. Воды в кормовой части оставалось уже совсем немного, подбираться к ней становилось все труднее, и я уже подумывала, что можно плыть и так. Как вдруг позади меня раздался голос:
— Я здесь, все хорошо!
Я бы не так удивилась , пройди мой муж по воде яко по суху. Но он буквально спустился с высот, пройдя через тернии в прямом смысле слова: рубашка изодрана в лапшу, на руках глубокие царапины, на ладонях раны — ни дать ни взять, стигматы.
— А я почти справилась! — радостно провозглашаю я, одной этой похвальбой лишив смысла подвиг, совершённый во имя моего спасения.

И здесь мы оба понимаем, что ситуация еще более усложнилась. Обратной дороги нет, это ясно. Каяк одноместный, он как бессмертный Боливар, не выдержит двоих; как все финны, муж считает, что открытые водоемы существуют исключительно для ныряния после сауны, плавать же можно только в хлорированных водах бассейна. Кроме того, в бездонных бесчисленных карманах его шорт все наши средства коммуникации. Значит, вплавь отправляться мне, это чуть более километра, не беда. Но даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять несоответствие размеров каяка и моего мужа, лодочка явно тесновата. И все же надо его втолкнуть туда как-то… А у него одни кроссовки больше диаметра каяка… Наконец наши усилия увенчались успехом, муж плотненько застрял в каяке. Но грести не может — мешают высоко торчащие колени. Да и всем своим видом напоминает игрушку-поплавок, которая вот-вот перевернется, чтобы принять обычное положение, более соответствующее законам физики.
Решаем, что весло лучше использовать для равновесия, а направлять и подталкивать буду я. (Как ни крути, снова метафора!)
Наши мытарства закончились благополучно, мы живы, телефоны и прочие игрушки не пострадали, каяк не затоплен.
Но самым большим плюсом было то, что за ужином я без тени сомнения и без угрызений совести заказала себе тирамису….
А этот случай мы положили в копилку своих иногда очень нелепых приключений, без которых наше знание и понимание друг друга было бы неполным и воспоминания о которых под потрескивание дров в камине и под бокал красного вина неизбежно вызывает взрыв смеха даже тягостными ноябрьскими вечерами.

Мышь нерукотворная.

Эскиз мужской ноги и женской спины.

Горгульи? Химеры?

Завтрак с дикими кабанчиками.

Козочка, застрявшая в заборе.

Озеро.

Начало приключения.