Бог дал мне еще один шанс, и вот я опять в той стране, где живут одни синьоры и где все приезжие тоже сразу же становятся синьорами.
Наши друзья-итальянцы из Турина порекомендовали мне в этот раз отдохнуть на Лигурийском побережье, недалеко от Лазурного берега Франции. Места — сказочные, красота — необыкновенная! Друзья гарантировали чистейшее море, свежий целительный горный воздух, отсутствие испепеляющей жары и изысканную лигурийскую кухню. Этот участок побережья итальянцы называют Ривьерой цветов.
Вот так, следуя рекомендациям, в конце лета я оказалась в этом райском уголке Италии, в уютном и гостеприимном домашнем отеле. И не пожалела об этом ни одной минуты.
Планов, как провести время, у меня было множество. Ну, во-первых, конечно, ознакомиться с местными достопримечательностями: проследовать по дороге Виа Аурелия, заложенной еще в древнеримские времена, побывать в Черво, в соборе Святого Джованни Батиста, в самом представительном соборе в стиле барокко в Лигурии, посмотреть знаменитую муретту в Алассио, покупаться в Диано Марина, прошвырнуться по улочкам старого города знаменитого Сан-Ремо. Затем доехать до Лазурного берега Франции и там уже посетить блистательную Ниццу, живописную Виллу Эфрусси де Ротшильд, Канны, Сен-Поль-де-Ванс, Монако, и, если останется время, то хотя бы недельку провести в «сладком ничегонеделании» — «Dolce far niente», как говорят итальянцы.
Каждый раз не устаю удивляться великолепию итальянского и французского побережья. Сколько ума, таланта, терпения, любви, веры, вкуса и даже фанатизма надо было вложить в эти соборы, замки, сады и виноградники, цепляющиеся за горы, в маленькие городки, кажущиеся только на первый взгляд столь похожими друг на друга. А ведь у каждого городка своя долгая, зачастую весьма драматичная судьба, полная мифов и легенд.
После добросовестного выполнения всей туристической и дегустационной программы наступила неделя морских и солнечных ванн, SPA процедур, отсыпания, лени, чтения любимых книг, вечерних концертов и просто наслаждения. Но, как всегда, бесконечно звонил телефон, важные производственные дела не могли и не хотели ждать… Приходилось то и дело отвлекаться от счастливого погружения в «ничегонеделание». Наконец, порядком устав от всей этой «чехарды», я отключила телефон и… начала присматриваться к окружающим меня гостям нашего отеля. На небольшом песочном пляже, принадлежавшем нашему отелю, уютно расположились немногочисленные его гости. В основном это были англичане, американцы, французы и, конечно, итальянцы. Русских почти не было. Лето подходило к концу, миновал веселый праздник Ferragosto, шумные итальянцы с семьями начинали разъезжаться по домам. Начинался бархатный сезон. Рядом со мной на соседних шезлонгах расположилась американская семья: муж, жена и двое маленьких детей. Тучный мужчина преклонного возраста, весь покрытый веснушками и с большими залысинами. По всей видимости, когда-то он был огненно-рыжим, о чем свидетельствовал волосяной покров его рук и ног. В соответствие с американскими традициями на нем были длинные бриджи в ярком гавайском стиле. Боясь сгореть на солнце, он бесконечно намазывал себя кремом от загара, не снимал ни солнцезащитные очки, ни бейсболку и, следуя движению солнца, то и дело передвигал шезлонги под зонтиком. Его жена, высокая женщина неопределенного возраста с шикарной вьющейся каштановой шевелюрой и хорошо сохранившимися формами, тоже беспрерывно обливала себя различными спреями от ярких солнечных лучей. Вокруг них бегали дети — девочка лет семи и мальчик лет десяти. Взрослых они называли бабушкой и дедушкой, а иногда Риком и Саррой. Все вместе они плавали в море, их веселые голоса доносились до всех отдыхающих, потом дети с бабушкой направлялись к открытому бассейну с подогреваемой морской водой. Тогда мужчина облегченно вздыхал, ложился на шезлонг, снимал свои солнцезащитные очки, и было видно, какие у него большие голубые глаза. Иногда он надевал очки с диоптриями и с наслаждением возвращался к чтению какого-то детектива. К одиннадцати часам он обычно строил вместе с детьми замок из песка, дети бегали к морю и приносили ему в ведерках воду. Строго по расписанию, к часу дня, семья шла к обеду, чтобы позже, переждав жару, снова в полном составе вернуться на море.
На третий день, жена, видимо, отправилась за покупками в город, и мужчина остался с внуками один. Детские звонкие голоса отвлекали меня от чтения, но не раздражали.
Время от времени я наблюдала за ними, по большей части вынужденно, по-соседски. В какой-то момент, когда девочка побежала очередной раз за водой, с ее головки слетела панамка; ветер подхватил ее и понес в сторону моря.
«Твою мать! Как достала меня эта панамка!» — совершенно неожиданно воскликнул «американец» на чистом русском языке, и затем, уже на английском языке, сказал внуку: «Ну, лови же ее скорее!» Мальчик ловко подхватил головной убор и привычно, как-то даже по-взрослому водрузил его на голову девочки.
Сначала я решила, что мне все это послышалось, но потом любопытство взяло верх, я повернулась к мужчине и спросила:
— Вы говорите по-русски?
— Да, а вы слышали, как я выругался! Прошу у вас прощения. Я не самый ловкий дед. А вы, что, из России?
— Да, я из Москвы.
— Ну, надо же, я тоже когда-то жил в Москве, на Профсоюзной улице, метро «Академическая».
— А я, представляете, сейчас именно там работаю, как раз на «Академической».
— С ума сойти, вот как иногда бывает!
— А я очень удивилась, услышав чистую и даже специфическую русскую речь от «американца». Ведь никто из вас за эти три дня не произнес ни слова по-русски. А потом вы ведь прекрасно говорите по-английски!
— Так я живу уже в Штатах более 40 лет, жена моя – американка; я выучил английский еще в молодости, когда все это давалось очень легко.
Дети с удивлением смотрели на деда, терпеливо дожидаясь, когда он прекратит это непонятное для них общение. Мужчине же хотелось общаться. Он попросил внука занять сестренку. Мальчик с радостью согласился. Они с сестренкой уселись под зонтик, взяли планшет и погрузились с головой в какую-то электронную игру.
Мужчина продолжил разговор.
— А где вы живете в Москве?
— Я всю жизнь живу на Ленинском проспекте, рядом с Нескучным садом.
— Знакомые все места…
— А были ли вы в Москве с тех пор? У нас большие перемены. Многое в городе теперь выглядит иначе. Построили новые дома, отреставрировали старые в центре города, разбили парки, присоединили десятки деревень. Я, правда, редко бываю в новых районах. Работа, видите ли, семья, дом, дача.
— Ну, это как у всех. Нет, я не был в Союзе с тех самых пор …ой, простите, теперь надо говорить в России. Мечтаю показать Москву внукам. У меня оставались друзья в Москве, раньше я поддерживал с ними отношения, потом как-то все рассосалось. Извините, меня зовут Игорь, Гарик. А вас?
— Меня Юля.
— Очень приятно. Представляете, перед самым моим отъездом в Америку, я встречался с одной прекрасной девушкой, которую тоже звали Юля. Я ее долго потом вспоминал. Блондинка с длинными роскошными волосами, с осиной талией и карими раскосыми глазами. Она была немного похожа на Марину Влади. В роли колдуньи. Был такой французский фильм по Куприну. Она, верите или нет, тоже жила где-то рядом с Нескучным садом…
Я начала присматриваться к мужчине внимательнее; ведь, судя по всему, он говорил явно обо мне! Это же невероятно! Более сорока лет прошло… Неужели он? Господи, точно он! Синеглазый, когда-то хрупкий, кудрявый, «золотой мальчик»! Он всегда был открытым, веселым, то и дело пел и все никак не мог наговориться. Но он меня не узнаёт, еще бы.… Где та осиная талия, те пышные длинные волосы? Я очень изменилась, поправилась, короткая стрижка, возраст, наконец… Но он тоже изменился до неузнаваемости. Превратился в какого-то рыжего борова. А, плевать! В конце концов, сниму темные очки и признаюсь! Мужчина тем временем продолжал что-то вспоминать из своей прошлой московской жизни: «Эх, жаль! Вы сидели рядом почти три дня, говорили на английском и итальянском языках с персоналом. Я думал, что вы немка или шведка, судя, простите, по вашим формам. Могли бы мы с вами еще поболтать, а то завтра утром мы улетаем домой, передаем детей их родителям».
Воспоминания меня накрыли с головой. Я не могла себя больше сдерживать.
Мне захотелось, чтобы и Гарик оказался на одной со мною волне чувств и воспоминаний. Я сняла очки, развела руками, как бы извиняясь за то, что предстаю перед ним не в самом презентабельном виде по такому невероятному случаю и тихо произнесла:
— Гарик! Ты будешь смеяться, но это я — та самая Юля…
Последовала немая сцена узнавания. Мы, два полных взрослых человека, фактически голые, встали, подошли друг к другу и крепко обнялись. Два чужих человека, молча стояли, обнявшись, и тихо, как два сентиментальных болвана, роняли слезы. Почему мы расплакались? Сразу и не ответишь… Наверное, от того, что так быстро пролетели эти более чем сорок лет, что прошла целая жизнь, что, слава богу, все-таки живы и что довелось опять встретиться…
При этой сцене публика на пляже от недоумения зажужжала, внуки стояли, открыв от удивления рты, и деликатно молчали.
— Юлечка! Слушай, какое счастье, что я выругался, а то бы так и просидели рядом и не узнали бы друг друга. Постой! Я сейчас все придумаю и организую. Первым делом отведу ребят на обед. Ты идешь? Покормлю, отведу их в номер, чтобы переждали жару. Я и так сам с ними сгорел дотла… Включу им телевизор, пусть смотрят мультфильмы… Сам же спущусь в холл и буду тебя ждать. Один день, всего один только день и даже не день, а остаток дня! Давай посидим, вспомним все вместе. Боже мой, как же я рад тебя видеть! Да ты и не изменилась совсем, сейчас я тебя окончательно узнал!
— О чем ты говоришь? Не сняла бы очки, ты бы меня и не узнал! Давай, давай, иди с детками обедать, я тоже пойду обедать, а через два часа встретимся в холле.
В моей душе творилось что-то невероятное. Я поднялась в свой номер, приняла душ, легла на кровать и провалилась в воспоминания сорокалетней давности.
Мы познакомились через друзей. Случайное знакомство. Семья Гарика готовилась к отъезду в США. Он уже редко посещал занятия в институте. Был на седьмом небе от предвкушения новой жизни. Уезжали они в Нью-Йорк по приглашению какого-то богатого родственника. Все для них было готово. Квартира, работа, учеба. От них требовалось только знание английского языка. Гарик бурно прощался с московской жизнью. Семья продавала остатки своего имущества, и Гарик погуливал на эти деньги. Носился по всей Москве, встречался со всеми, прощался со всеми, ходил в театры и кино, на выставки, в кафе. Он наслаждался тем временем и пытался навсегда запомнить московскую жизнь. Тогда-то мы и познакомились в какой-то компании. И начали с ним встречаться. Он все время говорил мне: «Знаешь, Юлька, я, ведь ничего не могу тебе предложить. Дядя даже невесту мне нашел в Нью-Йорке. Между прочим, очень красивая и богатая девушка. Я должен на ней жениться».
А мне ничего и не надо было от него. Я сама была в это время влюблена в другого молодого человека, и это его даже подзадоривало. Мы прекрасно проводили время. У нас было много общего — взгляды, увлечения, друзья. Я тоже тогда мечтала уехать куда-нибудь из России — на все четыре стороны. Легкое воздушное беззаботное общение двух молодых людей в течение какого-то месяца. И этот месяц подходил к концу. Я все больше привязывалась к Гарику, а он все больше влюблялся в меня…
И был один день, который навсегда запомнился мне, и я более чем уверена, что и Гарику – тоже. Он-то и вспомнился мне в этот жаркий августовский день в Италии сорок лет спустя. Гарик, я уверена, тоже вспоминал именно этот день.
…Было самое начало октября. Стояла ясная прохладная осенняя погода. Нас, студентов, направили сгребать в большие кучи желто-оранжевые, опавшие, но еще не окончательно пожухшие листья на склоне Ленинских гор. Эдакий «субботник» посреди рабочей недели. Мне вспомнился вкус этого прозрачного осеннего воздуха. Запах опавшей, но еще свежей листвы. Ни единого дуновения ветерка. Мы наработались, немного замерзли и пили из термосов чай. Девочки, забывшие дома перчатки, с горечью осматривали свои озябшие и натруженные руки с буквально на глазах надувавшимися на них мозолями. Мальчишки сбежали первыми, не дождавшись дворника, принимавшего у нас работу. Наверняка пошли пить пиво в парк Горького. Девочки, как более дисциплинированные, стояли у больших куч с желтыми листьями и ждали разрешения покинуть место столь ответственного и нужного Родине труда.
Мы договорились с Гариком, что он подойдет к месту ударной комсомольской расчистки Ленинских гор, и мы пройдемся по Нескучному саду. Пришел дворник, поворчал для вида, расписался в какой-то бумажке у старосты нашей группы, собрал грабли и отпустил всех девочек по домам. Девчонки постепенно расходились. Я ждала Гарика, а он опаздывал. Наконец, я осталась стоять одна среди десятка желтых холмов. Я представляла, как вдруг поднимется ветер, подхватит эти мириады разноцветных осенних листьев, а заодно с ними и меня, и я закружусь с ними в одном неимоверном вихре. Поднимусь высоко в небо, полетаю, а затем вновь плавно спущусь на мягкое желто-оранжевое лиственное одеяло.
— Привет, извини, немного опоздал. Замерзла, комсомольская труженица?
Я была рада появлению Гарика.
— Как же тут красиво! К этим желтым краскам добавить бы еще немного красного цвета , но тогда бы уж точно я отсюда никуда никогда не ушел!
— Да, красного цвета хорошо было бы добавить!
Гарик улыбнулся и посмотрел на меня своими искрящимися лазурными глазами. Он сам, огненно-рыжий, и был той каплей красного цвета, которой не хватало в этом желтом океане.
— Вот смотри, что мы сейчас сделаем. Ты беги к самой большой куче с одной стороны, а я – с другой. И падаем на спину. Мы будем лежать на куче желтых листьев голова к голове. Я возьму твои руки в свои, согрею их, и мы будем петь, нет, мы будем просто орать мою любимую песню.
Мы разбежались, развернулись и одновременно рухнули на ложе из желтых ароматных листьев. Я подняла вверх руки, Гарик нежно взял их в свои теплые ладони и тихо-тихо начал петь песню популярной тогда группы «Christie»:
«If only you were not so far away
I would come to you,
I surely would…
Я подхватила, и дальше мы запели уже громче вдвоем:
If only I had silver wings, I’d fly
If it could be so, I’d be with you…


И под конец, уже не сдерживая эмоций и не отдавая себе отчета ни где мы, ни что мы, крича уже слегка охрипшими голосами, мы вновь и вновь повторяли один и тот же припев:
If only, if only
There was a way
If only, I knew the reason
But I don’t, so I just sing this song for you.
В тот день мы прощались, у нас оставался лишь один, последний вечер.
Вот, собственно, и все. Мы вспоминали тот последний наш день, день надежд и безумных жизненных планов. Мы были так молоды, беспечны, и впереди у нас была целая жизнь. И вот…
Прошло два часа. Мы встретились в холле. Гарик заказал вина и фруктов. Мы не знали с чего начать и, молча, рассматривали друг друга. Начал Гарик: «Теперь меня зовут Риком. Я женился на той самой дальней родственнице, которую присмотрел мне дядя. Она врач-ортопед. Я счастлив, имею свой небольшой бизнес, связанный с недвижимостью, у нас прекрасный сын, работает врачом в клинике. Двое внучат. Дом, две машины. Все очень хорошо. И есть лишь одно обстоятельство, которое всегда меня немного тревожит. Всю мою жизнь за меня спланировали другие, хорошо спланировали, но без моего участия. Думаю я, как и прежде, на русском языке, так и не смог перестроиться. По инерции интересуюсь всем, что у вас творится, но новости обсуждаю лишь со своими русскими друзьями. Дома – все американцы, их ничего не интересует из российской жизни. Иногда у меня создается странное впечатление, что я проживаю удачную, но не совсем свою жизнь…. Вот, если бы только…» — Гарик отпил вина и продолжил…
Все, что он говорил дальше, не имело для меня уже никакого значения. Я смотрела в его подслеповатые голубые глаза и видела в них уплывающие в какую-то даль и исчезающие, как в тумане, наши прожитые годы.
Я тоже что-то рассказала ему. Он также с грустью воспринимал ненужную ему информацию. Обещали при любой возможности связываться друг с другом.
Тем временем вернулась жена Гарика, мы формально познакомились, заказали еще вина, выпили за встречу и попрощались.
Спустя два месяца я оказалась в Нью-Йорке. Сидя на скамеечке в Центральном парке и наблюдая за детьми, которые пускали игрушечные кораблики в пруду, я с теплотой вспомнила о нашей с Гариком встрече в Италии, но так и не позвонила ему.
Когда-то в нашей жизни уже был прекрасный день… Затем, много лет спустя, еще несколько часов трогательных воспоминаний… И этого более, чем достаточно…
2014