Я бы с удовольствием вспомнил – над чем
просиживал в библиотеках в конце 70-х.
Л.Бабаян

Не знаю, многое ли мы могли «высидеть» в библиотеках и читальных залах в то время. Во-первых, по молодости лет, во-вторых, по однобокости нашего тогдашнего марксистско-ленинского учения; в-третьих, по плоскостности и двухмерности нашей тогдашней жизни. Не было движения вверх, а истинная философия это всегда вертикаль – она спускается сверху и увлекает нас наверх.
Молодым, нам это было не так интересно. Мы и так витали в облаках как птички божии: любовь земная поднимала и заставляла нас парить над поверхностью земли. И без всякой философии. Но уже тогда я проникся глубиной мысли и высотой чувства философов-идеалистов, которых мы и могли, и должны были только что критиковать. Нас же, наоборот, опальные мыслители, музыканты и художники привлекали особым образом. Это была такая, во многом интуитивная тогда еще, форма реакции на двухмерность существования и, возможно, еще неосознанный протест против нее.
Помню, читал, не по собственной воле, мало что понимая, «Эмпириокритицизм» Ленина. Он, Ленин, мог быть тысячу раз прав, но от его правоты не осталось и следа, а вот загадочные имена Маха и Авенариуса, равно как и основные положения загадочного эмпириокритицизма запали в душу навсегда. Вот такой парадокс!
Меня и в дальнейшем продолжала интересовать философия, и в этом смысле я и по истечении 70-х «не покидал библиотек». «Проклятые» вопросы жизни, а затем и смерти постоянно будоражили мое сознание и мои чувства. Другое дело, что ответы на эти вопросы я искал не столько у философов, сколько у писателей, публицистов, историков. Этот набор специалистов не случаен. Здесь я ссылаюсь на основные разделы философии, рассматриваемые в курсе «Нового Акрополя» — этику, социо- и историософию, где первую интересует суть человека, его внутреннее «Я», вторую – взаимоотношения человека с обществом, а третью – развитие человека, человеческого общества в истории.
Философия «Нового Акрополя», зиждящаяся на философии Запада и Востока и прослеживающая кровные связи между ними, помогает мне систематизировать все ранее полученные знания и сравнивать выводы, к которым пришел я, с выводами великих мыслителей прошлого. Как ни странно, многое совпадает, и это, не скрою, мне льстит.
Я вижу, что направление моей мысли и моего движения правильное, и теперь с помощью философов древности, которые и тогда уже все знали получше нашего, я навожу порядок в своей собственной философии жизни, добавляя к ней новые мысли, но также и … краски.
Дело в том, что философия прошлого не чета нынешней, она исключительно поэтична и красива в том числе и в плане эстетическом. Тогда, в древности, это было взаимосвязано. И это правильно: глубина содержания и красота формы – эти понятия просто неразделимы!
Таким образом, изучая философию и читая мудрецов древности и их сегодняшних популяризаторов, таких как Хорхе Ливрага и Делия Гусман, я испытываю еще и величайшее эстетическое наслаждение. Эти люди, основатели «Нового Акрополя», не формально, а по-настоящему глубоко и по существу прониклись идеями философов и философских школ прошлого. Они жили и живут ими и, наверное, поэтому они столь убедительны.
Но главное, от чего захватывает дух, так это от сознания того, что все это не познаваемо. До конца. Мысль создает этот мир, строит и разрушает его, снова строит… Вершит в нем великие дела, рождает великие учения, вводит в великие искушения и вновь выводит на великий и светлый путь… И уносится в какие-то бесконечные дали – пространственные и временные. А вместе с нею и ты, мельчайшая частица бытия, уносишься куда-то туда, где нет ни времени, ни пространства… И это ни в коей мере не расстраивает тебя!

«Ну вот, — скажете вы — опять Сашу куда-то занесло!» — Не вижу ничего в этом плохого. Главное, чтобы в итоге мы вновь возвращались на нашу грешную землю. И чем дальше нас занесет, тем более просветленными и душевно чистыми мы вернемся назад…