Рассказики

В том году все было плохо, был объявлен дефолт. Закрывались все офисы, наш офис тоже закрылся. Работали по домам. Это было неправильно, но другого выхода не было. На наше счастье нашелся один партнер из Швеции, который был готов потратиться на аренду офиса в Москве, чтобы открыть еще один филиал своей фирмы. Наша компания была рада переждать этот трудный смутный период под его крылом. Швед был очень активным бизнесменом с двадцатипятилетним опытом работы, сначала в СССР, а потом и в России. Мне предстояло со всеми лучшими рекомендациями от американцев устроиться к нему на работу с тем, чтобы помогать ему и не забывать про нашу компанию, поддерживать связь с заказчиками. Я получила из США соответствующее письмо, о том, что работа будет продолжаться, и что теперь моим начальником будет некто господин Карлссон, милый остроумный миллионер из Стокгольма.
Мистер Карлссон должен был ждать меня в холле гостиницы «Палас-отель» в обеденное время. Эта встреча была очень важной для всех нас, от ее результатов зависела, будет ли продолжаться наша дальнейшая деятельность или нет. Ему надо было понравиться. Я надела свой лучший костюм, пару новой обуви, и направилась на встречу. Шведы как немцы, они ведь никогда не опаздывают. Я тоже в первый раз в жизни пришла на полчаса раньше, заказала в маленьком уютном кафе на втором этаже кофе и очаровательное пирожное с лесными ягодами. На радости я сразу не сообразила, что у меня на плече весит дамская сумка, и надо аккуратно взять в одну руку чашечку кофе, а в другую — маленькую тарелочку с пирожным. Спускаясь с этим великолепием с лестницы, я умудрилась зацепиться за что-то, кубарем свалилась с лестницы и сбила пожилого седого джентльмена, который как раз в этот злополучный для него момент подошел к стойке регистрации. Мы лежали с ним рядом вдвоем. Я с задранной юбкой, опустив глаза, и он, растерянный, облитый кофе, с лесными ягодами на лице и вишнями на правом ухе. Я быстро поднялась. Он, грустно осмотрев свою рубашку и галстук, измазанный белым кремом, тоже отвернулся от меня, встал и направился к стойке регистрации. Настроение у меня было на нуле, маленькая дырка на колготках на коленке мгновенно превращалась в расползающуюся гигантскую медузу. Надо было немедленно покидать это райское место, что я сделала. Придя домой, я увидела факс, в котором говорилось, что мистер Карлссон по веским причинам перенес встречу на следующий день на то же самое время. Я с облегчением выдохнула.
На следующий день в том же самом месте и в то же назначенное время я ожидала мистера Карлссона. Рядом со мной сидел на диване седой джентльмен, которого я вчера сбила с ног. Он читал газету, и время от времени хитро на меня поглядывал. Я кивнула ему головой и произнесла «sorry». Джентльмен оживился и сказал, что он никогда не лежал с дамой на полу в присутствии такого количества народу, унизанный ягодами, и что это было очень романтично, и, что самое главное, очень неожиданно, безболезненно и нетравматично. Я еще раз кивнула головой «sorry», встала и подошла к стойке регистрации, чтобы спросить о мистере Карлссоне. Консьерж показал рукой на сидящего седого джентльмена. Мистер Карлссон и я посмотрели друг на друга, рассмеялись, пожали друг другу руки и пошли обедать, а заодно и договариваться о работе.

P.S.

Обстоятельства сложились таким образом, что работать с мистером Карлссоном мне не пришлось. Причина была не во мне, а в предмете нашего бизнеса. Он не был до конца уверен, что ему надо этим заниматься. Подумал, подумал и отказался. Но мы с ним уже пятнадцать лет – друзья, время от времени мы встречаемся, болтаем на разные темы, посещаем с ним лучшие в Москве Стейк Хаусы. Мистер Карлссон не любит рыбу, он любит хорошо прожаренное мясо с острым соусом, прекрасное вино, газированную воду, веселых и успешных женщин. Старик молод душой, женат на русской женщине, докторе-терапевте, имеет четырех сыновей от разных браков, недвижимость по всему свету, любит все самое лучшее и зажигательное.

Известный российский академик пригласил делегацию американских бизнесменов в надежде, что те будут инвестировать новые отечественные разработки, которыми он руководил у себя на кафедре. В связи с этим, серую будничную институтскую жизнь разбавили специальным семинаром, пригласили влиятельных партнеров и почетных гостей. Среди этой публики случайно оказалась и я. Честно говоря, мне было лестно, что обо мне вспомнили и пригласили именно в таком качестве. Был самый разгар зимы, и было очень холодно на улице, огромные сугробы, гололед, пронизывающий ветер, минус тридцать градусов.
Мой водитель довез меня практически до дверей института, но ждать не стал. Сказал, что лучше будет мне ему позвонить, и он сразу же подъедет, сидеть и ждать меня нет смысла, машина может не завестись в такой мороз.
Я готовилась к этой встрече, давно не была в своем родном институте, где так много работает моих друзей, сокурсников и преподавателей. Очень красиво оделась, старалась выглядеть достойно.
Все, что планировал сделать наш академик, было выполнено. На встречу пришли счастливые преуспевающие российские выпускники нашего института, высказали немало теплых слов в его адрес на русском и английском языках, похвалили учебный и научный процессы в институте, рассказали о своих достижениях и прочее, прочее, прочее.
Американцы внимательно всех выслушали. Но по поводу инвестиций в науку не было сказано ни одного слова. После семинара кафедра организовала скромный фуршет. Гости, удовлетворенные встречей, постепенно расходились. Среди сотрудников института я увидела своего сокурсника. Он стал заведующим одной из кафедр. Он меня заметил, подошел, тепло меня поприветствовал, рассыпался комплиментами. Мне было очень приятно. Мы стали хвастаться друг перед другом своими производственными успехами. Он оживился, выразил желание принять участие в моих столь великих делах. Увидев его горящий взгляд, меня понесло еще дальше. И вот, перед нами уже открывались замечательные перспективы совместного сотрудничества и прочее. Договорились как-нибудь встретиться и обсудить наши планы. Как известно, подобные разговоры обычно заканчиваются обменом визитных карточек, а затем, через несколько часов эта встреча забывается навсегда.
— Как долго ты еще здесь будешь? – спросил он.
— Собственно говоря, я уже ухожу, мне надо еще попасть на работу и кое-что сделать.
— Водитель наверняка, ждет тебя внизу?
— Я как раз собираюсь ему позвонить.
Смотри, холодно, я мог бы тебя подвести, у меня новая машина, единственно, мне надо сначала срочно заехать в типографию, если ты меня там подождешь минут двадцать-тридцать, то я тебя с удовольствием подброшу.
Я отказалась, так как типография была совсем не по пути, да и говорить было в общем уже не о чем. Мы попрощались.
Я набрала номер водителя, но он сказал, что не может завести машину и, что будет лучше мне взять такси, это точно будет надежнее и быстрее. Щеки мои, надутые на максимум, слегка сдулись, и я пошла ловить такси. После теплой гостеприимной атмосферы в институте, на улице был жуткий холод, и колючий снег слепил глаза. И как это иногда бывает, то ли мороз, то ли час-пик, но машины все уверенно проплывали мимо. Я почувствовала, что быстро начинаю замерзать. Очень медленно подъехала какая-то машина, нет, это не была машина, это в далеком прошлом была машина для инвалидов, но теперь, спустя лет пятнадцать – это было некое техническое самодвигающееся устройство, все обшарпанное с трудно угадываемым цветом окраски, и к тому же еще, издававшая странные звуки. Дверь открылась. За рулем сидел инвалид, мужчина неопределенного возраста с жирными черными длинными волосами, выбивающимися из-под вязаного треуха, в каких-то меховых лохмотьях. Пахнуло ужасающим запахом. Скорее всего, в детстве он перенес полиомиелит, взгляд его плохо фокусировался на мне, казалось, что он смотрит куда-то в сторону, руки, скованные болезнью, были повернуты в другую сторону, а ноги проделывали вообще какие-то странные движения. Плохо выговаривая одновременно несколько букв, водитель чудо — машины предложил подвести меня. В этот момент мой знакомый как раз оказался рядом со мной, его машина была припаркована где-то близко.
— Это, наверное, твой водитель за тобой подъехал, — ехидно констатировал он.
Я попыталась захлопнуть дверь «великолепного» авто, но водитель упорно не хотел сдаваться, и, подставив свою ногу, продолжал гнусаво в приказном тоне настаивать на том, чтобы я заняла место рядом с ним. Я сделала вид, что водитель вообще не со мной разговаривает. Это было совсем не трудно, учитывая его координацию движения.
— Нет, нет. Что ты! Мой водитель сейчас подъедет, — соврала я, снова войдя в образ крутой бизнес леди.
— Ну, смотри. А то уж очень холодно. Как же ты шикарно выглядишь в этой шубке! Но она у тебя очень легкая, — бросил напоследок мой знакомый, сел в свою машину и уехал.
Я очень пожалела, что не поехала с ним, подождала бы его двадцать минут, зашла бы в какое-нибудь кафе, выпила бы кофе. Но что сделано, то сделано. Я стояла на улице в сугробе, в тридцатиградусный мороз в легких сапожках и в легкой шубке, пришлось быстро выходить из «образа».
А свободных такси и машин все не было и не было. Обычно их полно, куда они все, как нарочно, подевались? Поток машин медленно проезжал мимо меня, а я уже с трудом ощущала свои замерзающие ноги.
Между тем, сумасшедший водитель «инвалидки» вновь оказался передо мной, дав задний ход.
— Женщина, ну что вы ломаетесь, садитесь, я вас подвезу.
Я не реагировала на его призывы. Неужели он не понимает, что такая шикарная дама, как я. никогда не сядет к нему в такую ужасную машину?
Инвалид осуществлял непредвиденные действия. Он загородил дорогу другим проезжающим машинам на маленькой узкой дорожке. Складывалось впечатление, что я готова сесть к нему в рыдван, но не могу договориться с ним о цене. Машины начинали сигналить. Инвалид сдался и проехал несколько метров вперед.
Прошло еще минут десять. Ни одной свободной машины. Я уже могла бы и кофе выпить и спокойно двигаться в сторону своего офиса. Но реальность была таковой, что мои руки, ноги и нос окончательно замерзли. Можно было, конечно, вернуться в институт, но, на работе меня ждали неотложные дела. Что случилось? Куда подевались все машины?
Водитель «инвалидки» снова, подав назад машину, открыл дверь, приглашая сесть к нему, как он выражался, в «салон». В конце концов, — подумала я, — что здесь такого ужасного? Лучше плохо ехать в тепле, чем, как дура, стоять на морозе и в итоге подхватить воспаление легких или ангину. Я обернулась, рядом никого не было, никто не видел, как я, плюнув на все предрассудки, втиснулась в кошмарную машину.
— Давно бы так, — сказал удовлетворенный водитель, — а то ломалась, ломалась, всю машину выхолодила.
Я сказала, куда мне ехать, и тут началось. Машина заскрипела, завизжала, подпрыгнула и тронулась. Какие только манипуляции с рулем не проделывал этот сумасшедший водитель… Я молила бога добраться до ближайшего светофора и немедленно покинуть это тонущее в снегу «судно». Параллельно со своими манипуляциями водитель пытался со мной кокетничать. Прямо заявил мне, что он испытывает особые чувства к полноватым блондинкам и, что именно от них исходит положительная энергетика и, что именно она-то и оказывает весьма благоприятное воздействие на людей, которые перенесли тяжелые заболевания. В подтверждение этого, несмотря на жуткий гололед, он отпустил рычаг управления и продемонстрировал, как он бы обнял, например, такую женщину, как я. Взгляд его был обращен при этом прямо в противоположную сторону. Жуткий запах в машине, гнусавая пошлая речь и вид этого «плейбоя», — всего этого было вполне достаточно, чтобы я отвернулась в сторону. Мне было очень жаль больного человека.
На ближайшем светофоре я поймала на себе взгляд улыбающегося академика, чья машина остановилась вровень с «инвалидкой». Все три американца, сидящие в его шикарной машине, помахали мне рукой. Эта сцена была весьма неприятной.
Я, наконец, доехала, достала кошелек, расплатилась и быстро попыталась выскочить из машины. Увы, шуба застряла в сиденье. Я стала аккуратно ее высвобождать.
— Женщина, вы мне машину сломаете, я подам на вас в суд за то, что вы так резко тянете свою шубу. Ваша шуба – копейка, а моя машина – это мое состояние, работа и жизнь. Знал бы, не подвозил вас.
Я, молча, вытягивала свою модную новую шубку из этой помойки. Тут я услышала знакомый голос.
— Ну, нет, ведь так не бывает, только ни сегодня, ни сейчас, — расстроилась я.
Передо мной стоял мой сокурсник.
— Давай я тебе помогу. Я возвращался и остановился, чтобы купить журнал в киоске, слышу, как хамит тебе твой водитель.
Мы вдвоем отцепили мою шубу. Инвалид тут же захлопнул дверь и с грохотом и скрежетом удалился. Эффект «надутых щек» пропал у меня мгновенно. Мой сокурсник все понял. Мы улыбнулись и посмотрели друг на друга, как когда-то, когда нам было по семнадцать, и мы были просто студентами.

В середине трудовой недели после переговоров в офисе мой муж Саша пригласил к нам домой своего коллегу с женой из Ижевска. Поезд в Ижевск отбывал поздно вечером, погода была плохая, метель, холод, решили провести остаток времени у нас, в уютной домашней обстановке. Я приготовила ужин на скорую руку. В холодильнике были припасены креветки и рыба, я решила приготовить легкий ужин с морепродуктами. Пришли гости, познакомились, сели за стол. Началась какая-то формальная беседа. Молодая пара была мне незнакома, на все мои вежливые вопросы я получала короткие однозначные ответы. Явно они стеснялись, чувствовали себя как-то неловко. Постоянно возникали паузы. Темы о Москве, о кино, о музеях, о театре они не поддерживали. Я поделилась с ними впечатлением о прочитанной недавно книге, в ответ – тишина. Все участники этого вечера с удовольствием кушали, пили вино, и были этим заняты. Молча, с ужином разделались быстро. Наступило время чаепития. Саша на кухне шепнул мне, что у меня хоть как-то получается вести беседу, а он намучился за целый день с ними на работе, вообще не мог найти ни одной общей темы. Попросил меня ради гостей хоть что-нибудь им рассказать, а там видно будет. Я уже почувствовала усталость от роли ведущей на этом вечере, но, будучи гостеприимной хозяйкой, согласилась. Решила немного провести гостей, выдумать им что-нибудь, эдакое. Вспомнив про съеденные креветки, я почему-то решила рассказать им частично именно этот случай из своего детства.
Зачем, ей богу, сама не знаю.
История была очень простая.
Мама взяла меня с собой на летние каникулы в Карелию, в Сортавала, в Дом Творчества Композиторов. Мне было тогда одиннадцать лет. За день до возвращения в Ленинград, а потом в Москву, я наловила в чистом карельском горном ручье огромное количество раков с помощью палки с тухлой рыбой, еле дотащила ведро со своим уловом до нашего домика. Я хотела привести раков в Москву папе. Для этого надо было их либо хранить в холодном месте, либо сварить и потом также хранить в холодильнике. В поездах того далекого времени это было невозможно. Мы возвращались с мамой через Ленинград, несколько дней гостили у наших родственников. Мама умоляла меня сварить и угостить раками всех отдыхающих за ужином в Доме Творчества. Мне было жалко расставаться со своим трофеем. Я привязалась к маме с этими раками, она махнула на меня рукой, чтобы со мной не связываться. С большим трудом, я втащила полное ведро с живыми раками в купе поезда, через несколько минут они начали выползать из ведра. Мама договорилась с проводницей, чтобы она их сварила в этом же жестяном ведре, а половину взяла себе. Я устроила и по этому поводу скандал. Как итог, не правильно проваренные раки, окончательно в тухлом виде, гадко попахивая, прибыли к моим родственникам в Ленинград. Надо сказать, что такому подарку они не очень были рады. Я ревела как белуга, никого не слушалась, испортила маме все настроение. Вредничала, делала вид, что меня ничего не интересует в Эрмитаже, вечером в филармонии зевала, чем окончательно расстроила маму. В общем – «песнь торжествующей жадности».
И вот, я начала рассказывать эту историю.
Первое, что сильно привлекло моих слушателей – это способ поимки раков. Я подробно рассказала, как меня научил известный советский композитор, выловить сначала простую рыбку, дать ей протухнуть, потом привязать эту гадость к деревянной палке. Вот к этой мертвечине по запаху раки и потянутся. Гости оживились.
Далее, их взволновал вопрос, почему половину раков надо было отдать проводнице. Их странный вопрос меня насторожил, и сюжет начал развиваться совсем по другому сценарию.
Ужин закончился, за окном было совсем темно, свирепствовала метель. Кроме того, Саша случайно резко включил свет, как следствие этого, перегорели сразу три лампочки в люстре, что бывает крайне редко, а запасных у нас не было. В комнате тоже стало темно. Это еще больше меня раззадорило, и я продолжила.
— Половину раков сварили в поезде, а так как у проводницы была в наличии только одна маленькая кастрюля, и соли тоже было мало, то вторую половину раков оставили живыми.
Этот факт удовлетворил аудиторию.
— И вот ночью раки, которые были живыми, стали выползать из ведра и нападать на вареных раков. Они их раздирали в клочья.
Я, конечно, несла полную чушь, Саша тайком подкручивал пальцем у своего виска, чтобы гости этого не видели.
А у гостей застыл ужас в глазах, они раскрыли рты, и слушали меня в полной тишине, а меня еще больше распирало.
— Когда раки разделались со своими вареными соплеменниками, они расползлись по всему купе и стали забираться сначала в нашу обувь.
— Ужас, какой! – сказали хором гости. Саша еле сдерживался от смеха, только неловко, трясясь, грозил мне пальцем и смахивал слезы.
Я вежливо и очень тихо спросила, нужно ли продолжать.
— Конечно, чем же дело закончилось? – просили гости.
Для себя я тогда еще не придумала конец рассказа, размышляла, как же мне вывернуться из этой ситуации. Я выдержала паузу и продолжила.
— Мама и я спали на верхних полках, а две молодые женщины внизу. Подлые раки умудрились зацепиться за простынь, сползающуюся на пол, и по очереди начали по ней подниматься на кровать к одной из спящих женщин. Они ползли к ее лицу.
Обстановка за столом становилась зловещей.
— Нет, я больше не могу слушать! Мне страшно, — взмолилась гостья.
— Юля, пожалуйста, продолжайте, это необыкновенно интересно, жаль, что мы с вами не были до этого знакомы. Я жуть, как люблю такие истории! – оживился ее муж.
Раз, так! Я решила убить их окончательно.
— И вот, один из раков, почуяв несвежее дыхание одной из женщин, вцепился за ее губы, а второй попытался своей клешней прицепиться к ее брови.
Саша, зная, на что я способна, схватился одной рукой за живот, голову положил на стол и вздрагивал от смеха. Я, заговорчески, продолжила.
— Женщина вскрикнула от острой внезапной боли, схватилась за нападающих раков, и от полной неожиданности и страха потеряла сознание. Мы с мамой тоже вскочили, с трудом отцепили коварных тварей, а бедную женщину еле привели в чувство. Она истекала кровью.
— Ой, я не засну сегодня в поезде!- воскликнула гостья.
— Эх, жаль, что нам надо уже уходить, могли бы еще пару подобных историй послушать, — посетовал муж.
Саша жалобно пискнул, не поднимая головы.
Однако надо было прощаться. Гости поблагодарили нас за гостеприимство. Мужчина, напоследок отметил, что он так хорошо сегодня провел день, как никогда, и узнал для себя столько нового и необычного, столько интересного, что очень жаль уезжать.
И теперь всегда, если наши гости вдруг начинают по какой-либо причине скучать, Саша говорит мне, не пора ли им рассказывать историю про раков.

1. Печальная встреча

После Перестройки в провинциальных НИИ начались проблемы, закрытие тем, мизерные зарплаты, сокращения, увольнения и прочие напасти. Молодежь как-то устраивалась, перепрофилировалась, а пожилые сотрудники оказались, что называется «за бортом». Накануне весенних праздников к нам в офис позвонил один из таких наших бывших партнеров, когда-то весьма преуспевающий научный сотрудник из Самары. Он попросил принять его, хотел побеседовать, что-то обсудить. Наш руководитель сидел на своей даче, в город в праздники выбираться не хотел и перепоручил моему коллеге и мне организовать эту встречу, принять достойно старого друга, возможно даже, помочь ему деньгами. Делать нечего, поручение есть поручение. Бросив свои семьи в выходные дни, мы с Сергеем, моим приятелем и коллегой, рано утром приехали в офис и ожидали посетителя. Купили бутылку коньяка, легкую закуску. Василий Иванович, пожилой мужчина в потертом костюме, прибыл, принес с собой большой букет распустившейся черемухи, который наломал где-то по пути, обнялся с Сергеем, расцеловал его. Я Василия Ивановича видела впервые. Поставила букет в кувшин для воды, так как вазы были в других, закрытых на праздники, комнатах.
— Ты, деточка, брось в кувшин таблетку аспирина, долго тогда цветы стоять будут, не осыпятся, жена моя всегда так делает, — проговорил Василий Иванович и протянул мне белую таблетку. Я бросила ее в кувшин с цветами. Сергей в это время принес тарелки с закусками и фужеры для коньяка.
Мы не знали, с чего начать беседу, сидели молча. Сергей извинился за отсутствие шефа, потом вежливо спросил:
— А как поживает Петр Николаевич?
— Ты представляешь, Сергей, в прошлом году наш Петр Николаевич пошел зимой на рыбалку на Волгу, провалился под лед и утонул …
— Ну, надо же, удивился Сергей.
— Давайте помянем его, предложил Василий Иванович.
Мы, не чокаясь, выпили немного коньяку.
— А как дела у Михаила Михайловича? – продолжил Сергей.
— А ты что, не знаешь? Чинил у себя крышу на даче, поскользнулся, упал и все, больше уже и не встал, умер бедняга…
— Да что вы, вот горе-то…
— Да уж, давай и его помянем.
Мы еще раз, молча, выпили.
Сергей решил осуществить третью попытку.
— Ну а Мирон Исаевич как?
— Вот ты даешь, Сергей! Если бы Мирон Исаевич был бы жив, то я бы процветал сейчас, он уже два года, как концы отдал в Израиле. Уехал, чтобы хорошо жить, а получилось, что умер там. Говорят, от рака, а рак от стресса, а стресс от тоски…
Я посмотрела на Сергея, казалось, что он странно как-то от этой новости переживает, более того, глаза его были опущены, плечи слегка вздрагивали.
— Давайте помянем и Мирона нашего, ох, истинно гений был, — сказал Василий Иванович.
Сергей поднял рюмку, выпил и встретился со мною взглядом. Меня разбирал смех. Конечно, был большой грех смеяться, но я не могла себя сдерживать, уж больно комично складывалась беседа.
Чуть-чуть придя в себя, я перехватила инициативу:
— Василий Иванович, а вас-то, что привело в наши края?
— Да я на похороны жены друга собираюсь в Тулу. Умерла бедолага, полола что-то в огороде, инсульт и все… Вот, по дороге в Тулу, к вам и заехал, давно ведь не виделись.
Сергей предложил помянуть жену друга. Наблюдать за ним было невозможно, не смотря на то, что разыгрывались такие трагедии, он готов был лопнуть от смеха. Выпили. Сергей перевел дух. Василий Иванович все молчал.
— Василий Иванович, а как вы сами-то живете, может быть, у вас есть какие-нибудь идеи совместной работы с нами, может быть есть какая-нибудь просьба к нам?
— Живу я плохо. Все мои друзья померли. Жена, единственная, пока тянет лямку. Я был бы рад поработать вместе с вами. Идей у меня много. Обо всех расскажу вашему шефу. Есть и проблема, институт-то наш тоже скоро загнется.
Сергей чуть не подскочил в своем кресле.
Василий Иванович продолжил.
— Есть одна просьба к вам, пока я не загнулся вместе с институтом…
Сергей не дождался окончания предложения, он, раздираемый смехом, выскочил в коридор.
Я осталась слушать.
— Так вот, пока я еще жив, хорошо бы опубликовать мою книгу, а денег-то нет у меня. Это мое открытие 1970 года. Никто не хочет печатать. Сволочи все редакторы в издательствах Самары. Деньги заламывают страшные. А где мне сейчас деньги-то взять? Я уверен, что мое открытие и сейчас очень важно.
Сергей вернулся, а Василий Иванович продолжил:
— Если не опубликовать, все дело погибнет!
Сергей как услышал об очередной гибели, согнулся и, не разгибаясь, опять пулей выскочил в коридор.
-Что это у него? Желудок видать больной, надо лечиться, а то помрет и все…
Я, еле сдерживаясь, кивнула головой. Сергей вернулся.
— Хорошо бы кофе выпить. Я вот и говорю, смотри, Сергей, не будешь лечить свой желудок, тоже помрешь, в один момент, как Вихров, Вихрова-то, помнишь?
Возможно от коньяка, возможно от того, что никто из нас не ожидал такого хода встречи, возможно из-за хорошего настроения в майский ясный праздничный день, мы с Сергеем, опустив голову, зажав руками рты, выбежали в коридор и несколько минут просто плакали от смеха. Но надо было возвращаться к гостю. Я торопилась домой, меня ожидали мои домочадцы. Я попрощалась с Василием Ивановичем, взяла букет черемухи, чтобы не оставлять на несколько дней в офисе, и пошла домой. А Сергей, совершенно забыв про эти цветы, налил в чайник воду из кувшина, и угостил Василия Ивановича кофе. Самому Сергею пить кофе не хотелось. Сергей пообещал Василию Ивановичу деньги на публикацию книги. Потом они попрощались и разошлись.
После праздников шеф рассказал нам, что Василий Иванович, в принципе, очень остался доволен оказанным ему приемом, вот только сильно мучился животом всю дорогу до Тулы, пропустил похороны, говорил, что чуть-чуть не помер, грешил на ваш кофе, он ему не очень понравился, сильно химией какой-то отдавал.

В нашей компании, в начале 90-х, работали два секретаря, молодая девушка Оля и молодой человек Лева. Сидели они рядом в общей приемной. В начавшуюся эру компьютеров, они не могли удержаться, чтобы в свободную от работы минутку не поиграть на победителя на двух компьютерах в различные игры. Играли азартно, иногда на скорость. В этот момент их лучше было не трогать. Конечно, начальство подозревало об их увлечениях, но при посетителях они сидели спокойно, вели себя достойно, иногда, правда, сильно скучали, но выполняли безропотно всякие разные поручения. К концу рабочего дня, когда начальство, как правило, покидало свои кабинеты, наступало время их соревнований.
У одного нашего коллеги Петра Ильича был партнер в Татарии, Рамиль Рифкатович, очень больной пожилой человек, проработавший десятки лет в ужасных условиях в Сибири. Его здоровье было полностью запущено. Он заработал приличные деньги и искал в Москве любые возможности полечиться у известных специалистов. Просил Петра Ильича, у которого имелись кое-какие связи в медицинском мире, помочь ему, для этого присылал ему результаты своих последних анализов и заключения татарских врачей по электронной почте. И вот, однажды, пришел от Рамиля интересный коммерческий запрос. Он был весьма признателен Петру Ильичу и пытался обеспечить его работой. Рамилю нужно было позарез приобрести немецкое технологическое оборудование по очистке газа, довольно дорогостоящее. А в офисе у нас работали разные люди, и, среди них были и те, кто пока еще не умел пользоваться компьютерами по назначению. Таким был наш Петр Ильич. Он без конца мучил секретарей, чтобы они немедленно приносили ему все адресованные ему новые письма.
Секретарь Лева, обыграв в этот раз Ольгу в тетрис, увидел новые письма от Рамиля, распечатал их и кучкой отнес Петру Ильичу. Тот несколько минут охал, ворчал, потом ахал, наконец, подошел к секретарям и подсунул Леве и Ольге какие-то листочки с записочками. В это время у Ольги с Левой был новый раунд, они рубились на «полную катушку».
— Ребята, хватит дурью маяться! Срочно перешлите эти бумаги, согласно моим инструкциям. Отличная сделка намечается, а я пошел домой.
— Всего вам хорошего, не отрывая глаз, хором сказали Оля и Лева.
Бой закончился поражением Левы. А раз так, то он должен был сканировать и отправлять бумаги Петра Ильича. Оля торжественно натягивала сапоги и хихикала на прощание.
Лева решил тоже долго не задерживаться. Он все отсканировал и быстро перенаправил документы, согласно инструкциям Петра Ильича.
На следующий день пришло два новых письма. В одном письме, профессор, врач-кардиолог писал, что он не понимает, зачем в анализе крови и мочи надо указывать плотность, вязкость и содержание серы и меркаптанов. А также, он очень интересовался, в какой степени опьянения разрабатывались новые методики анализов в Татарии. «Чушь какая-то!» — резюмировал профессор.
А во втором письме от немецких инженеров было написано, что, по всей видимости, российская наука ушла так далеко, что в физико-химическом составе газа для подбора технологического оборудования указывается содержание гемоглобина, эритроцитов, лейкоцитов, тромбоцитов и микроэлементов.
Они резюмировали, что оборудование, столь чувствительное к таким показателям, вряд ли они смогут поставить.
— Ошибочка небольшая вышла, — констатировал Лева.