Я никогда не любила никаких санаториев, и даже теперь, когда было бы не грех время от времени что-то подлечить, я до самого последнего момента решительно отвергала все рекомендации такого рода и со стороны муж а и со стороны врачей. Правда, отвергать-то отвергала, но в этом году уже не так решительно, как раньше, и мысли вокруг санатория подсознательно все равно крутились.
И вот каким-то чудом сам по себе нашелся отличный вариант, который наисчастливейшим образом сочетал в себе все: и полезное и приятное, и активное и пассивное — он сулил очень даже интересную возможность времяпрепровождения.
Термальный курорт в Италии, в Абано-Терме, 55 километров от Венеции; рядом Падуя, Верона. Я понимала, что едут туда отдыхать и лечиться люди совсем не молодые, но ведь и мне не 20… Будет с кем поговорить и пообщаться на равных…
Ура! Любимая Италия, превосходная романтическая Венеция, санаторий по моему профилю… Собрала необходимые врачебные заключения и показания, вещи и вещички и вот я уже по пути в Верону. Посмотрим, как там у них, в старой Европе подлечивают…
Прилетела к ночи, водитель встретил меня в аэропорту и довез до отеля. Вошла в холл и обомлела… Я попала во дворец. Роскошные интерьеры, каминные залы… Ночью однако некогда было со всем этим подробно разбираться, и я сразу прошла в свой номер. И здесь — тоже: антикварная мебель, спальня, отдельный кабинет, большая ванная комната… Я не могла не порадоваться всему этому комфорту и сладко уснула в ожидании еще больших чудес.
Рано утром врач, просмотрев мои медицинские карты, назначил мне процедуры. Увидев первоначальный расчет, я поняла, что первое чудо случилось и что надо срочно звонить мужу на предмет дополнительных финансовых вливаний.
Врач нашел у меня много отклонений и назначил процедур на три страницы мелким шрифтом. Но девушка, ответственная за расписание процедур, меня успокоила:
— На самом деле вам не обязательно брать все эти процедуры. Желательно, конечно. Но что-то вам, может, и нет понравится. Попробуйте все это по разу, а там мы с вами откорректируем количество. Самое главное – это принять не менее 12 процедур с нашей термальной лечебной грязью, минеральными ваннами и массажем, а все остальное по вашим физическим и материальным возможностям. Впрочем, если хотите, можете только плавать в бассейне с термальной водой, и тогда вообще никаких дополнительных расходов.
«Хорошо, это уже лучше, – облегченно вздохнула я и пошла знакомиться с отелем. Гостеприимство здесь чувствовалось на каждом шагу. В номере три махровых халата. Один, белый, для процедур в курзале и поликлинике, два других – голубые для плавательного бассейна в саду. Телевизионные программы на любой вкус и на любом языке: восемь только русских каналов, правда, ни один невозможно смотреть из-за их убогости. Но это дело вкуса.
Обслуживающий персонал вежливо приветствовал гостей на итальянском, английском, французском, испанском, немецком и русском языках. Информация об отеле, меню баров и ресторанов, медицинские услуги, туристическая информация, свежая ежедневная пресса к завтраку – все это предоставлялось на родном языке каждого гостя.
Чудесный завтрак в ресторане, а такой вкусный и ароматный кофе умеют делать только итальянцы!
Мои друзья и читатели всегда критикуют меня за то, что я люблю прихвастнуть в своих рассказах. Это я делаю с единственной целью, дорогие друзья, – чтобы вам было интереснее. А что будет, если немного не преувеличивать? – Будет скучновато.
При входе в отель – мемориальная доска, сообщающая о том, что этот отель был признан лучшим на всем курорте. Богатая полувековая история! Ну и как же мне этим не похвастаться?
Да, изысканный исторический отель, обставленный с истинно итальянским вкусом! Антикварная мебель, огромные хрустальные люстры, старинные рояли, ломберные столики, шкафы с уникальным фарфором… Библиотека и комнаты для уединения… Всюду картины, муранское стекло, зеркала, вазы с живыми цветами, мягкие удобные диваны и кресла, красивые дорогие ковры… Китайские и индийские комнаты, курительные залы и бары…
Главный ресторан отеля представлял собой мини-дворец с выходом в изумительный сад с искусственным ручьем и мостиком. Чистота, порядок и уют везде. И такие запахи повсюду: утром в ресторане – великолепного кофе, в фойе – едва ощутимый тонкий аромат осенних роз…
Я вышла в сад. Там — пальмы, гинго, клены, клумбы с осенними цветами и кусты вечнозеленых растений… Стилизованные римские колонны, столики для любителей чтения на свежем воздухе. Три больших бассейна с термальными водами различной температуры, а также бесчисленные гидромассажные ванны и устройств, закрытые термы в римском стиле, дорожки с контрастной водой для ног, сауны и хамам. Мягкие голубые матрасы на шезлонгах. Чистейшая голубая вода, голубые халаты и полотенца, голубое небо и яркое солнце – не палящее, а ласковое и нежное в конце лета. Определенный порядок и правила поведения.
Ведь правда, что только одно лишь перечисление всех этих прелестей настраивает вас на определенный радостный лад? Что уж говорить о пребывании в нем… Настоящий «Сад земных наслаждений» Иеронима Босха, и ощущение, будто это происходит не с тобой, а на картине; ты же всего лишь зритель… А, может быть, это действительно мне всего лишь снится?
В первый же день мне выстроили бесконечный график процедур, расписав все дни от и до, и по этому расписанию и маршруту я начала свое путешествие по всем кругам этого земного рая.
Вечером, в ресторане, я впервые рассмотрела своих «спутников» по этому поистине удивительному путешествию. Многочисленные иностранные гости отеля в строгих вечерних нарядах постепенно заполняли празднично оформленный зал. За роялем сидел музыкант, изящно исполнявший известные европейские и американские шлягеры.
Не скрою, мне крайне любопытно и увлекательно было наблюдать эту «ярмарку тщеславия» – демонстрацию дорогих нарядов, запахов элегантных духов, многообразие новомодных причесок, блеск изысканных ювелирных украшений — золота и бриллиантов, а в качестве приправы ко всему этому – изящные европейские манеры. Возраст гостей в основном был в пределах от 45 до 85 лет, но была тут и немногочисленная молодежь.
Тогда я еще не думала, что это будущие герои моего рассказа, и просто с интересом наблюдала.
Про еду в Италии, в Венето и в столь изысканном ресторане – лучше и не начинать, но не сказать, хотя бы в одном-двух предложениях, тоже нельзя. Оригинально приготовленные и эстетично представленные всевозможные сорта свежайшей рыбы и морепродуктов, мясо красное и белое, сезонные овощи и фрукты, известные на весь мир итальянские пасты, ветчины, сыры, соусы, десерты и сорбеты… – все необычайно колоритно, «здорОво» и вкусно.
После ужина разомлевшие от еды и вина гости отправлялись в сад, на свежий воздух, где вальяжно рассаживались в мягких летних диванах и креслах. Бармены с ловкостью и изяществом фланировали между столиками, разнося коньяки, коктейли и ликеры. Начинались танцы под живую музыку.
Я сидела за одним из столиков и внимательно наблюдала за публикой. Справа от меня пристроилась компания итальянцев – три семейные пары: 80-ти летние мужья с довольно молодыми для них, 50-илетними женами. Они бурно обсуждали какие-то свои проблемы. Мужчины в белых брюках, в темных клубных пиджаках, в белоснежных сорочках с бабочками раскуривали сигары и попивали коньяк. Двое из них были довольно тучными, третий же – чрезмерно худ, будто подросток. Женщины в летних, ярких и декольтированны, платьях курили сигариллы и пили коктейли. Выглядело все это – да, очень красиво и элегантно, но для русского человека – не совсем привычно. Как? Курить и пить в санатории, к тому же в таком возрасте? Ведь это же «нарушение режима», да и вредно, в конце концов!
Впрочем, я не ханжа. Более того, я тоже заказала себе фужер вина. Надо соответствовать моменту, и кроме того, мне действительно захотелось выпить хорошего итальянского вина. Вечер, музыка, приятные люди в саду…
Слева от меня сидели две француженки неопределенного возраста, скорее всего, такого же, как и я – бальзаковского плюс. Они тоже курили сигариллы и пили кальвадос. Я раскланялась с ними и с итальянцами. Начались танцы. Итальянские жены потащили бедных стариков на танцплощадку. Те вовсе не были расположены к танцам. Подобно нашим «пикейным жилетам» им скорее всего хотелось просто поболтать друг с другом на интересные им темы. Но даже если бы им и хотелось танцевать, то более правильно было бы сказать, что не очень-то это им моглось. В санаторий ведь просто так не едут…
Когда-то эти старики, видимо, умели зажигать на танцах. Но не сейчас. Сейчас они просто и в такт музыке трясли своими задами, как будто бы силясь подпрыгнуть, при этом, абсолютно не будучи в силах этого сделать. Худой же кавалер активно тряс согнутыми в локтях руками, будто бы силясь взлететь, но все с тем же отрицательным результатом. Ноги его вообще не двигались.
Их итальянские жены, надо признать, танцевали отменно, со знанием дела. В Италии, как и вообще в Европе, принято обучаться танцам, и это по-настоящему здорово. Всегда приятно наблюдать хороших танцоров, во всяком случае, куда приятнее, чем — толпу трясущихся дилетантов. Но старость – не радость. И все же танцующих было много: немцы и англичане, французы и американцы, поляки и испанцы – все оказались подвержены соблазну. Я с удивлением и улыбкой наблюдала за этим праздником жизни.
Француженки, заметив мою, возможно, несколько ироничную улыбку, тоже понимающе мне подхихикнули. Еще бы – клуб танцующих великовозрастных пар. Но моя улыбка была иного рода. Я, напротив, думала, какие же они все молодцы: живут на «всю катушку», немного выпивают, немного покуривают, танцуют.
И вспомнила наш типичный российский санаторий где-нибудь в Кисловодске или Ессентуках, где изрядно подвыпившие отставные военные с почечными и печеночными проблемами на танцах под гармонь или магнитофон пытались заигрывать и знакомиться с молоденькими официантками, медсестрами и просто одинокими женщинами. Не надолго познакомиться – до конца срока путевки, а потом в родные пенаты и к своим женам и семьям. Это всегда выглядело очень пошло… Ну, да бог с ними…
В какой-то момент мне показалось, что я слышу русскую речь. Действительно, прямо перед нами остановилась группа из шести человек, ярко разодетых, активно жестикулирующих и громко разговаривающих, чуть ли не кричащих. Эти люди, похоже, тоже хотели принять участие в танцах. По крайней мере, три дамы с весьма крутыми бедрами, активно трясли ими в такт, тем самым имитируя танец. Мужчины же, крепко прижав согнутые в локтях руки, тоже тряслись и подтанцовывали. Сцена эта вызвала у меня и у француженок ожидаемый, сдержанный и добрый хохоток. «Паноптикум», -– сказали мы, не сговариваясь, на общем для нас греческом языке, и от этого нам стало еще веселее.
— Сема, слушай сюда! Ты пойдешь вот это вот!
— А что ты, Изольда, сильно хочешь?
— Знаешь шо, ты мне вот это не надо! Давай-ка, пойдем попляшем!
— Ну, хочешь, давай …
Я догадалась, что такой разговор мог состояться только в одном городе мира – в моей любимой Одессе. Как всегда в подобных случаях, уши мои тут же выросли до размера ослиных и превратились в локаторы, и я стала не только присматриваться, но и прислушиваться. Но незадачливые танцоры отдалялись, и музыка заглушала столь любезный моему слуху говорок. К тому же я вспомнила, что завтра мне надо рано вставать, и решила отложить удовольствие до следующего раза. В самый разгар веселья я поднялась к себе в номер.
В семь утра, как положено, я уже лежала, укутанная в три одеяла и в волшебную грязь, под тихую классическую музыку. Миловидная медсестра каждые три минуты промокала салфеткой капельки пота на моем лице. Затем пациенту, то есть мне, предстояло отправиться в теплую бурлящую минеральную ванну с легким цветочным запахом. Настоящая ароматерапия… В дополнение ко всем прочим видам терапии.
После ванн, человек минимум двадцать, распаренных и расслабленных, в мягких белых махровых халатах, сидели в курзале и пили горячий травяной чай. Все это были обычные, пожилые и не очень, люди, без ярко выраженной национальной принадлежности. Они смущенно сидели, уткнувшись в воротники своих халатов. Женщины без укладки и косметики, мужчины с всклокоченными остатками волос. Из-под халатов виднелись отнюдь не аристократические, то слишком худые, то наоборот отекшие ноги, пораженные артритами и артрозами. Чего уж тут лукавить – в основном, молодящиеся старики и старушки…
Через полчаса их можно было уже встретить в белом «больничном» и очень красивом фойе, где они попивали свежевыжатый сок или фруктовую воду. Супер вежливые и очень «сладкие» массажисты и массажистки приглашали посетителей по очереди в свои затемненные кабинеты. Оттуда, обласканные, как минимум четырьмя, а то и восьмью парами рук, обитатели клиники неспешно расползались по своим номерам готовиться к завтраку.
В ресторане, за завтраком, можно было наблюдать уже другую картину. Словно весенние мухи, проснувшиеся после длительного зимнего сна, посетители клиники уже бодро болтали на разных языках за столиками со своим утренним кофе. Силы к ним прибывали, они уже блистали своими украшениями, демонстрировали утренние наряды, улыбки и живой интерес к жизни.
У многих пациентов процедуры продолжались и после завтрака и даже после обеда, но большинству жителей отеля все-таки хотелось вырваться из мира больных в мир просто отдыхающих. Таким образом, место встречи перемещалось к открытым бассейнам.
У бассейнов жизнь била ключом и была вся в «голубом» цвете. Я плавала в теплой термальной воде бесконечно. Сначала сама по себе, потом в группе по аквааэробике, потом снова сама по себе. Кроме того, у меня были индивидуальные занятия по гидрокинезотерапии, где ты буквально засыпаешь в воде. Конечно, не без поддержки плавсредств и самого тренера. Водных процедур было много. А в воде, как известно, человек, умеющий на ней держаться, чувствует себя легким и ловким. А значит — более счастливым.
Публика размещалась вокруг бассейнов неравномерно; своими громкими голосами выделялись пять основных групп. Остальных обитателей почти не было слышно. Они загорали, читали, рассматривали что-то в своих планшетах или спали. Обычно меня обвиняют в том, что я много говорю и не очень внимательно слушаю собеседников. Но, в данном случае, снова заслышав родную речь, я впитывала этот знакомый с детства говорок, посмеивалась про себя и получала от всего этого огромное удовольствие. Намеренно медленно проплывала я мимо каждой «могучей кучки» и приостанавливалась, делала вид, будто отдыхаю у бортика, а на самом деле нагло подслушивала смесь суржика, одесского говорка, идиш вперемежку с вульгарным английским.
— Слушай, слушай сюда, Мара! У меня до тебя, между прочим, есть дело. Вон смотри-ка, у этих из Чикаго есть chief — американец Соломон. Так этот Моня точно по акценту из Израиля. Ой, он еще тот нудник. Он всех их на английском языке «лечит» своими длинными речами, а они-то все по-английски ни бум-бум. Им бы по-русски потрепаться, а этот, глянь, поц-доминант, не дает им… Рассказывает им про «Аиду». Смотри-ка, какие они сильно гордые – достали, видишь ли, билеты на оперу в Вероне. Ой, ой, ой, ну можно прямо подумать… Гройсэ глик! А мы в прошлом году слушали «Набукко» про наших евреев на этой Арене. Ну давай теперь тоже будем всем хвастаться…
Купаются себе и обсуждают, шо они там прикупили на местном рынке в Абано. Итальянские подделки – сумки, с понтом «Шанел», джинсы «Версаче». Я тебя умоляю… Одна их Софа спрашивает их Лену, а шо насчет кволити этих вещей… Где они только английский изучали? Надо же, во, деревня-то! «Кволити»! Не «кволити», а «квалити» — вот это по-английски…
— Ой, Абрам, не морочь мне голову! Это все майсэс! Не бери ты эту квалити в голову, бикицэр, спросил бы ты их лучше за этот рынок, где он и когда еще будет. Мне тоже всё это купить надо. Кто там у нас, в Майями, догадается, что это подделка. Вон Яша с Евой ходят в джинсах с ремнями и сумками – всё у них фирмА, а на деле всё тут в прошлом году на рынке подсобрали по дешевке. Я ж не девочка, чтоб переплачивать…
— Девочка,ты-девочка, моя мамэлэ…
Подплываю к другой группе из Майями.
— Сёма! Ты когда делаешь на ланч ламб чампс на грил, сколько ты берешь лаймс?
— Все зависит, сколько у тебя чампс. Ну, два-три. Главное, чтобы сделать мидиум уэл.
— Ты знаешь, Боря, там у этих в группе из Нью-Йорка сидит Фима-ювелирщик. Он со своей музыкантшей так поднялись в Штатах! Помнишь, как она играла на фано в баре на Морвокзале сорок лет назад? Помнишь, кто-то говорил, шо они перед отъездом проглотили весь свой запас бриллиантов, а маленький мешочек золота дали на таможне на лапу, шобы их не просветили. А потом, сам знаешь, где откапывали эти свои драгоценности… Тоже мне «геологи»… Но это им сильно помогло в жизни…
— Сонечка, детка, во-первых, Фима и в Одессе прекрасно жил, а во-вторых, мы все в Штатах поднялись. Слава богу, можем встречаться здесь в Европе каждый год и не в самом плохом месте. А, между прочим, я знаю многих, кому никакие бабки не смогли помочь. Шо, мало среди наших было клоц-идиётов?
Еще одна группа из Нью-Йорка. Как раз в этот момент включили все устройства гидромассажа в бассейне.
— Ребята (всем за 70 лет)! Давайте пойдем побулькаемся.
— Игорек, только молчи! Дай нам полежать, у нас и так уже внутри гоголь-моголь.
— Девочки (всем лет за 65)! Дома будете лежать, здесь надо купаться….
— Да, мне уж мои детки дадут полежать дома! А кто будет сидеть с внуками?
— Ну, бикицэр, как знаете, я пойду искупаюсь… А то потом надо будет идти ланчевать…
— Игорек, это у нас, в Штатах, в домашних бассейнах, все «купаются», а в санатории надо говорить – принять ванну…
Подплываю к группе из Сан-Франциско.
— Фира! Ты видела этих 30-летних русских баб, вчера прилетевших. Смотри, береги Мотю, вон они как вьются около него, чувствуют большие бабки… Прям-таки, пираньи…
— Ой, Шура, я тебя умоляю, кому мой Мотя интересен, его увлекает щас только Трамп.
— Вот ты даешь, Фира! Я не сказала, шо их интересует конкретно твой Мотя, их Америка и бабки его интересуют. Не успеешь оглянуться…
— Все уже, Шура, поздно, не надо этих майсэс, вот, сорок лет назад во Львове, я волновалась, Мотя – юрист, это таки — да, а сейчас… Кто им наши бабки покажет, мы уже не в Советском Союзе.
Я, как всегда, ударилась в свои воспоминания. Милая, милая Одесса, Черное море, беспечное веселье детства и юности…

Моя вторая семья жила в Одессе. Родная тетя не была одесситкой по происхождению. Это ее муж, украинец и военврач, полковник, после войны получил назначение в Одесский военный госпиталь. Он всегда мечтал вернуться на Украину – я знаю, сейчас уже так не говорят, надо говорить «в Украину», но он-то мечтал вернуться «на Украину» – и вот получил назначение в Одессу. Так наши самые близкие родственники – тетя, дядя и их два сына-подростка, мои двоюродные братья, оказались в этом райском месте. Пятнадцать лет подряд в августе месяце мама отправляла меня на море и фрукты: то в сопровождении папы, то средней, то старшей сестры и ее мужа, а то и сразу со всеми – с обеими сестрами, бабушкой и отцом. Сама же мама оставалась в Москве и «работала, работала и работала». Работа – была ее жизнью. Поэтому, отправив всех нас в Одессу, она наслаждалась жизнью, читай – работой. А вот как моя тетя все это выдерживала – это для меня оставалось всегда загадкой. Такое ежегодное нашествие могли выдерживать лишь одесситы.
Одесса – это моя вторая родина. Я с детства знала, что такое море, пляж, обгоревшие под солнцем, плечи, Приморский с атлантами и Французский бульвары, фуникулер, пляжи Большого Фонтана и Аркадии, областная Филармония – она же бывшая биржа, Оперный театр, такой же как и в Вене, Дерибасовская, Ланжерон и Пушкинская улицы, памятники Дюку Ришелье, Екатерине Второй, Потемкинская лестница, гостиница «Пассаж», бар на Морвокзале, «Черноморец», катакомбы, вода «Куяльник», «пшенка» – она же горячая вареная кукуруза, рачки, «закрутки», отсутствие в кране воды в течение всего дня, «Привоз», «Толчок» и в конце почти каждого сезона — холера. Мы жили в старом особняке, в коммунальной квартире, в самом центре города. Десять минут пешком до пляжа «Отрада», до Железнодорожного вокзала и привоза, и 15 минут – до Дерибасовской.
В два года, я путала тетю с мамой: уже через несколько дней пребывания в Одессе называла ее мамой и требовала, чтобы меня непременно укладывали спать с нею, в ее кровати. Естественно, что дядя и братья были от этого не в восторге, ревновали меня к ней, но, при этом, все безумно любили и баловали меня. Бедная, бедная тетя… Оперирующий хирург, утром она каким-то чудом успевала всех накормить смачным одесским завтраком, так прекрасно и точно описанным Михаилом Жванецким, собрать и выпроводить нас всех на море и затем уже собраться самой и вместе с дядей пойти на работу оперировать больных. В Одессе народ вставал рано. К восьми утра воды в кранах уже не было.
Вечером, за ужином, было всегда шумно и весело. Нас с сестрами очень привечали, закармливали по-одесски сытно и вкусно, одевали в новые платья, сшитые соседской портнихой, одаривали какими-то невиданными подарками, привезенными моряками с разных концов света.
Помню лет в шесть, прибегают как-то днем братья, Юрик и Вовка, домой. Бросаются искать спрятанные от них рогатки. Входит тетя.
— Мама, мама! Где наши рогатки? Мы бежим жидов стрелять, нас во дворе, внизу, ребята ждут…
— Ах вы, сволочи такие! Я вам дам сейчас – жидов стрелять»! А ну, начинайте тогда с меня!
— Мама, мама! Да у нас «жидами» воробьев называют…
— Все равно вы – босяки! Я вам сейчас покажу рогатки!
— Давай тикать по-быстрому! – прошептал один брат другому, и оба пулей вылетели из квартиры.
Тетя, не успевшая ничего предпринять в отношении этих, как она их часто называла, «малолетних бандитов», тяжко вздыхала и при виде моего раскрытого от удивления рта, говорила:
— Садись-ка, моя дорогая племянница, и я тебе расскажу, почему я так им сказала: мол, начинайте с меня….
И за этим следовал интереснейший рассказ о том, как тете, военврачу по специальности, буквально чудом удалось бежать из временного концлагеря, а затем с двумя медсестрами выйти из окружения и добраться до Москвы, где в то время жила моя мама. И извечный «еврейский вопрос»… Не проходящая ни с какими годами боль… Мне навсегда запомнились эти горькие до пронзительности рассказы. Я обязательно опишу их, но не сейчас.
Приключений на свою голову в Одессе у меня было предостаточно. Тетя страшно волновалась, когда я выросла, и мне исполнилось шестнадцать лет. Вечерами она ждала меня с очередных свиданий и прогулок по центру города, не покидала балкона, высматривала меня, как витязь на распутье, приглядывалась, не появится ли, наконец, на едва освещенном переулке, моя тень. А я чувствовала себя свободно в городе, хотя он, по словам моей тети, оставался «совершенно бандитским». Но меня хранил господь. Плохое ко мне не приставало, а хорошие воспоминания остались на всю жизнь… И про Одессу я могу писать и писать..
Но сейчас я снова в Италии, в Абано-Терме, и нежусь в бассейне с минеральной водой, а заодно развлекаю себя, подслушивая забавные разговоры своих бывших соотечественников. И по СССР, и по этому удивительному городу – Одессе. А разговоров, понятное дело, хватало. Эти русские американцы или американские евреи, случайно встретившись вместе, все говорили, говорили и все не могли наговориться. И чего только не вспоминали! И чем только не хвастались! И как непросто складывалась их судьба в Америке. И как все же они все превозмогли и прочно встали на ноги в этой новой для себя стране. И как подняли и поставили здесь на ноги своих детей, и как те уже не находят общий язык со своими детьми, внуками этих первых, ставшими уже «совсем-совсем американцами»…
Временами и со стороны могло показаться, что и сами они уже не те Софы и Изи из моего детства, что они и впрямь стали «Соуфами» и «Айзиками» из США, Канады, Австралии, Германии, Израиля. Но это лишь временами и со стороны, но стоило им открыть рот… Натура, душа и сердце одесситов, они никогда и никуда не денутся.
Я «зависла» в воде около еще одной группы.
— Я сильно, Розочка, извиняюсь, а вы видели Арика? Да, да того самого, который торговал на «толчке» лифчиками? Помните, как он умудрялся накинуть на себя семь пар «бюстиков» и разместить их от шеи до причинного места, по всей своей куцей грудной клетке. А руки его были в лямочках всех цветов радуги. Так он и ходил весь день по «толчку», как свиноматка. Помнишь, как он говорил: « Девоньки! Купите себе бюстики, они все с подкладочкой: ваши тити будут казаться большими, и вам не надо будет ведрами есть капусту».
— Да, и шо же он сейчас собой представляет? Чем знаменит?
— Торгует русскими продуктами в Чикаго. У него свой магазин. И очень многие желают купить себе продукты из России. На одних только семочках сделал себе состояние. А вот сын его – юрист известный, голубая кровь. Бикицэр – богатей! Вот тебе и лифчики…
— Левчик! Да ты когда-нибудь видел у аидов голубую кровь? Не «лечи» меня и не завидуй! Он вот Фиру свою взял какой, помнишь? Худенькой, стройненькой… Взял-то, как выясняется, на вырост. Посмотри теперь на это еврейское чудо за цЭнтнЭр. Вот кто умеет свои тити носить 6-го размера. А? Школа чья? — Арика. Поди сейчас – Айрона… И не мишугине копф был Арик …
— Кстати, Левчик! А помнишь Марика? Того, который толкал там же пустые кассеты с Высоцким? C одной только песней? Народ велся только так…
— И шо?
-И шо, Левчик? А то, шо Марика дети теперь в Наса работают. В космос они людей теперь толкают … Вот тебе шо… Значит, не был Марик жуликом. Мечта у него была высокая – космос. Молодец!

Через несколько дней лечения я почувствовала, что мне снова хочется путешествий. А значит – в Венецию: один день — на посещение островов Мурано, разноцветного Бурано и загадочного Торчелло, другой – на посещение Бьеннале, третий – на визит в кое-какие музеи и прогулку на гондоле. Сколько раз я была в Венеции, и все никак не получалось прокатиться. Конечно, эта мечта, возможно, и чересчур наивна, но 30 лет назад, в мой первый визит в Венецию, когда я по-настоящему мечтала об этом, мне это было не по карману, а позже – тоже никогда не хватало времени на этот пустяк. Так эта мечта мечтой и оставалась. Так вот, может быть, хоть сейчас… Когда мне уже и в гондолу-то забраться не просто…
Венеция – это город романтиков, влюбленных и очарованных странников… Остальным тоже интересно, но не так… Я люблю Венецию поздней осенью. Туман после дождя, сыро и холодно, нет туристов, и кажется, что одиноко, но нет… Как раз и надо – утонуть в этом тумане, а потом, потерявшись, долго-долго блуждать, пока не набредешь наконец на остановку «вапоретто», который быстро доставит тебя в исходную точку. Там ты найдешь уютное кафе, и лучше, если это будет в еврейском квартале, начнешь с просекко, продолжишь с белым вином провинции Венето под свежую рыбу с запеченными артишоками, а на десерт — каплю горячего «эспрессо».
Но в этот раз мне выпал конец лета – самый, что ни на есть туристический сезон. Куда ни пойдешь, то есть, куда ни поплывешь. Особенно в самых популярных местах, и, слава богу, что мне туда не надо. В чуть более заповедных местах туристов, куда меньше…
Тридцать лет назад я тоже кормила голубей на Сан Марко, простаивала на Риальто, толклась у бесконечных лавочек с сувенирами… Сейчас я предпочитаю более спокойные и романтические места. Вот когда я могу медленно пройтись, оглядеться по сторонам и поднять голову, чтобы лучше рассмотреть архитектурные исторические «излишества», помечтать, пофантазировать… Посидеть в очередном уютном кафе, представить себя… представить себе… Повсматриваться в лица прохожих… Или просто вглядеться в танцующие воды каналов… Венеция всегда оставляет послевкусие счастья…

… Но из сказочного города надо возвращаться в не менее сказочный отель. Здесь меня снова встречают мои герои из Одессы.
«Здравствуйте» — «Здравствуйте. Вы сегодня были в Венеции? А мы — в Падове?»
— В Падуе, наверное?
— Нет, в путеводителе написано – «Падова».
— Что ж, Падова, так Падова. Ну и как вам – понравилось? Видели Джотто?
— Ида! Мы Джотто видели в Падова? Это обувной или одежный магазин?
— Нет, Симочка! Мы прошли всю центральную улицу, и никакого Джотто там не видели…
Ну что же, Сима и Ида увидят Джотто в следующий раз. Я не буду учить их жизни. Это они вправе меня ей учить.
— Боря, пошли на динер, идем уже кушать гарбузы! Смотри, сколько там ковуниц лежит. И никаких тебе семочек.
— Извиняюсь, Моня! Смотри, на ночь не надо тебе кушать гарбузов. А вдруг твоя Роза захочет секса.
— Нет, сегодня уже не захочет. Посмотри, какие она себе миски с рыбой покушать несет. Будет спать, как убитая. Дай-то бог!
— А Гарика, стоматолога, ты видел? Подтвердил он все ж таки свой диплом, и теперь у него на Брайтоне есть свой кабинет. До сих пор работает. Все довольны. Смотри, какими молодыми, белоснежными зубами он и его жена улыбаются.
— Рад за него, вот только кроме этих зубов и прикидов, все остальное уже жалкое зрелище – им за 80, что ты хочешь… пусть себе улыбаются… Что им еще остается…
— Ну, тут ты не прав: его мама Шура жила в Одессе до 95. Какую гэфилтэ фиш она делала? А? Я помню ее пышные проводы. Вся Одесса пришла провожать. Так что генетика у него хорошая. Дай-то бог… Ну, бикицэр, си ю туморроу!
— Ну, зайн гэзунд!

Местные аристократы медленно и чинно проходили к своим столикам. На фоне элегантно одетых европейских старичков и старушек, наши одесситы, можно сказать, «зажигали». Яркие, броские названия известных брендов сияли блестками на одеждах многих полногрудых дам. Весьма довольные своими «фирменными» нарядами, дамы эти гордо несли свои ярко расцвеченные груди к сервировочным столам. У многих из бывших одесситок на головах красовались вычурные обручи, а в поредевших «косах» – цыганские заколки с надписями «Шанель» и «Версаче». Сопровождали их не менее гордые пузатые кавалеры в красных, голубых и зеленых брюках. И все они шествовали с чувством, порожденным лет сорок-пятьдесят назад в СССР и известным, как чувство «глубокого удовлетворения». Сколько же всем им пришлось претерпеть в эмиграции, чтобы на старости лет позволить себе отдыхать в Италии. При этом, они оставались все теми же одесситами с Дерибасовской сорокалетней давности. Особый, гордый, неповторимый народ, родивший стольких гениев – музыкантов, писателей, поэтов, ученых, актрис и актеров… Уходящая натура… Они лишь выглядели смешными и нелепыми, но, в реальной жизни они оказались значительно более мудрыми, чем, возможно, многие из нас: они дали шанс себе и будущим поколениям …

Время бежало неумолимо. Вот и последний день моего пребывания в раю. До свидания Верона, Падуя! В последний день я еще раз съездила в Венецию на Бьеннале. Обойдя все павильоны, сделав сотни фотографий, оценив и Гришу Брускина, и греков, и японцев, и итальянцев, получив колоссальное от Бьеннале удовольствие, я отправилась в Абано — Терме на ужин в отель.
После прощального «Ужина в красном» и, выпив на прощание красного вина, я вышла в сад к танцевальной площадке – только так, посмотреть. Здесь, как всегда, собралось много народа. Танцевали, сидели, курили, потягивали коктейли и дижестивы. Как же там танцевала одна австрийская пара, им были подвластны все виды танцев: и самба, и румба, и фокстрот, и танго… И даже джайв!
«А я могла бы прекрасно станцевать вальс. Ведь когда-то я тоже училась танцам…» — рассуждала я, с легкой завистью поглядывая на красавца австрийца лет шестидесяти. В этот момент оркестр заиграл прекрасную вещь Леонарда Коэна — «Dance me to the end of love». А тот красавец австриец направился прямо ко мне и пригласил меня на танец. Я очень этому обрадовалась, радостно «вскочила», но острая боль пронзила правое бедро и колено. Я явно перегуляла в Венеции. Ноги были ватными и едва двигались.
— Ну что же вы? Давайте, давайте. Какая чудесная музыка,- прошептал мне на ухо австриец.
Я приобняла его, попыталась выполнить какое-то па, но, увы, смогла лишь слегка покачать бедрами… И все…
«Паноптикум», — прохихикали вновь прибывшие то ли француженки, то ли датчанки, потягивая свои коктейли. Я и сама улыбнулась им в ответ. Австриец галантно раскланялся и побежал приглашать другую партнершу на остаток вальса.
Но настроение у меня все равно оставалось отличным…