Ренессанс вне «прокрустова ложа» музея

На днях узнал, что один мой приятель пошел в ГМИИ им. Пушкина изучать живопись Ренессанса…
Принципиально неверный подход. Думаю, Ренессанс в Музее им. Пушкина представлен более чем скромно в силу уже того, что основным жанром Ренессанса является фреска, а не картина. Кроме того, знакомиться с Ренессансом вряд ли следует в отрыве от готики и Кватроченто – Проторенессанса. Не говоря уже о том, что музейная экспозиция, даже самая богатая, вряд ли способна дать представление о столь масштабном и разностороннем культурном явлении.
Нет, знакомиться с Ренессансом надо не в музейных залах, а в церквях, соборах и дворцах той благословенной земли, в недрах которой это искусство родилось – в Италии, а точнее в Тоскане – во Флоренции, в Сиене, в Пизе, ну и, может быть, еще в Умбрии и отчасти в Эмилии-Романье и Ломбардии. Но начинать в любом случае надо с Тосканы. Среди тех природных красот, что стали естественным фоном для художников той славной эпохи.
Вот там, в природной и архитектурной среде Центральной Италии, Возрождение становится ясным и понятным безо всяких слов и дополнительных объяснений. И остается недоумевать только по одному поводу – как это так случилось, что оно, Возрождение, еще раньше там не началось или даже — почему оно там не существовало всегда?
С Возрождением впервые я близко столкнулся в институте, когда писал дипломную работу по Беноццо Гоццоли и Андрэа Мантенье. Ну, писал и писал – нам чего не прикажут, про все напишем. А сейчас так и того проще – в эпоху-то Интернета. Но все же многое запало в душу и сохранилось в памяти, тем более что писал я о специфике языка искусствоведческой и художественной практики. Пришлось немало покопаться и в словарях, и в специальной литературе на русском и на итальянском языке.
Много лет прошло, прежде чем мне довелось окунуться в итальянскую действительность и картинки из альбомов по живописи, казавшиеся от начала и до конца игрой воображения итальянских живописцев, начали оживать буквально на глазах и приобретать реальные черты, причем иной раз даже более прекрасные, чем на самих картинах.
Никогда не забуду свою первую встречу с Беноццо Гоццоли – реальным, а не знакомым мне по альбомам и репродукциям. Дело было в Сан-Джиминьяно. Мало приметная, особенно на фоне величественных башен, церквушка. По-моему, заброшенная и уже недействующая. Ну, почему же не зайти, коль скоро оказалась на пути? Хотя до этого была уже и Флоренция со всеми своими архитектурными и живописными сокровищами, и Пиза, и, по-моему, даже Сиена, и природные красоты Тосканы, не раз уже описанные мною. Ну, церковью больше, церковью меньше – пусть будет. Я переходил из помещения в помещение и вдруг остановился как вкопанный. Картинка из альбома почти 15-летней давности встала передо мной во всей своей красе. Без глянцевого блеска, без ретуши и прочих издательских изысков. Простая, как правда, со всеми своими изъянами и следами прошедших веков. Но такая же неизменно прекрасная, а то и еще более прекрасная, чем прежде, чем в альбомном варианте. Потянутая патиной времени, картина – фреска, возможно, и утратила свой былой блеск и искрометность, но приобрела нечто большее – какую-то особую естественность и истинность, и еще какой-то особый шарм, свидетельствующий о былой красоте, но не опускающийся до прямой декоративности и блеска. Как портрет иной дамы, где еще угадывается былая красота и в то же время чувствуется глубина и значительность.
Караван трех магов, или «поезд волхвов», как у П.Муратова, вышел из глубины веков, прошел сквозь ошарашенного меня и удалился в будущее, куда при всем желании путь мне заказан. Были там и другие фрески, в том числе, как я читаю теперь у Муратова, чуть ли не целый цикл, посвященный жизни Св.Августина. Опять этот Августин! Представляю, с каким интересом рассматривал бы я этот цикл сейчас в свете наших последних дискуссий об Августине…
Я бы долго еще стоял так, размышляя над судьбами искусства и человека, если бы не мой коллега-итальянец, вернувшийся, чтобы поторопить меня к нашим российским гостям. «Беноццо Гоццоли… — как бы извиняясь и прося, пробормотал я. — «Да? Ну и что? Откуда ты все это знаешь? Ладно, пошли, а то нас там уже заждались…» А то, что я, быть может, ждал этого момента двадцать лет?!!
Каждая моя поездка в Италию, а их было множество, это было, как игра в детские переводные картинки – тусклые, часто просто черно-белые образы из книг и учебников оживали под небом Италии и дарили прекрасные чувства и эмоции. Теперь я езжу в Италию куда реже, и теперь уже в воспоминаниях и в воображении часто встают, как живые, картины, вызванные к жизни фотографиями, репродукциями или даже простыми описаниями.
Ренессанс стал определенно частью меня — частью истории моей личной и частью истории моей страны и моего мира. Ведь что такое, например, Перестройка как не попытка возродиться и вернуться на столбовой путь развития? Так вот, по времени Перестройка совпала с моим открытием для себя эпохи Возрождения. Другое дело, что Перестройка в моей стране, оставив после себя массу кривотолков и измышлений, очень быстро иссякла, и все очень скоро вернулось здесь к «мрачному Средневековью», в то время как Ренессанс пережил целую эпоху и до сих пор радует нас своей жизненной силой и оптимизмом. Ренессанс – это тот счастливый момент в истории, когда дух человека воспарил к заоблачным высотам и в полной мере осознал свое истинное величие. Но даже тогда человек еще не возгордился и не возомнил себя Богом…