Когда нам снится, что мы видим сны, мы как никогда близки к пробуждению.

Вот и еще один «исторический» круг замкнулся. Символизм, магический реализм, мистика, декаданс… Нет, декаданс это уже позже, это уже Бодлер и его «Цветы зла»… Райнер-Мария Рильке… Модерн, герметизм, Венский и Мюнхенский Сецессионы…
Нет, все-таки раньше всего я столкнулся с символизмом в обличии скорее всего магического реализма — в те уже далекие по годам, но еще более по идеологическим понятиям времена, когда на одной из первых Международных книжных выставок в Москве мне в руки попал альбом мистического искусства. Там были, как я теперь вижу, и прерафаэлиты и сецессионисты, и магики, и символисты… Но тогда для меня всех этих понятий еще не существовало. Тогда я оказался в волшебной сказке, полной таинственных снов и предзнаменований, потусторонних образов и откровений, мистических существ и явлений. Как «живая» проплывает передо мною Офелия – Элизабет Сиддал. Ладья Бёклина подплывает к последнему пристанищу душ. Женщина-сфинкс дарит смертельный поцелуй несчастному, а, может, наоборот, счастливому юному музыканту…
Эти и другие образы навсегда запали мне в душу и определенно дали понять – другая реальность, радикально отличная от нашей, социалистической, существует. Не в смысле потусторонняя, — это было еще впереди, — а та, где возможен выход в свет таких альбомов, та, где история не пряма как столбовая дорога, а витиевата и извилиста, да и не одна она такая; та, где люди живут не по указке и верят не только в то, что кто-то им речет и надиктовывает свысока. Живут своим умом и свободно познают мир.
И я тоже так захотел. Пусть совершая ошибки, но свои, пусть заблуждаясь и блуждая, но имея возможность найти другие ответы и выправить стези, пусть мучаясь сомнениями, но имея надежду рано или поздно их развеять…
С тех пор в искусстве я прошел разными путями, и все они отмечены своими очарованиями и разочарованиями. Наверное, это правильно: человек не может стоять на месте, да и сам он с течением времени и волею обстоятельств становится другим.
Я подпал под влияние авангарда сразу и однозначно. Я мысленно крушил ненавистный мне социалистический реализм, а заодно и всю социалистическую действительность конструктивистскими построениями Татлина, Родченко и Ларионова… Я замазывал наше «светлое» настоящее и будущее неестественно яркими красками фовистов и постмодернистов… Я превращал в метафизические и сюрреалистические креатуры доблестные образы нашей советской действительности… Я футуризмом поверял истинность «громадья наших планов» и в абстракциях я видел больше смысла, чем во всем том, что меня окружало…
Все средства были хороши для ухода от реальности. Но там, за границами реального мира, была хороша только мистика и символизм.
К этому времени подоспели первые публикации наших русских символистов, и я буквально зачитывался ими. С Запада подтягивались Метерлинк, Сартр, Ибсен, Камю. Где-то на горизонте маячили «Цветы зла», их ядовитый, но столь желанный аромат уже доносился, начиная оказывать свое тлетворное влияние на юную голову. Андреев, Достоевский, Белый, отчасти Сологуб сгущали атмосферу и накаляли страсти. Но уже не только в прошлом можно было искать пути ухода от действительности. Выставки «20-и» нонконформистов из Московского комитета художников-графиков пробили серьезную брешь в официальном изобразительном искусстве. Герметисты во главе с Дино Буццати, абсурдисты-обериуты во главе с Хармсом и Введенским, Булгаков с Пильняком довершили дело – советская действительность была окончательно повержена. Над ее развалинами свободно реял буревестник грядущего счастья – западная демократия и свобода.
В конце 80-х мы все вернулись к действительности. Мы жадно читали, слушали, смотрели то, чего были лишены все это время. Мы упивались духом свободы и верили в скорое счастье. И, конечно, работали, работали, работали… Освобожденный труд… Мы поняли истинное значение этого лозунга и этого понятия. Никакой мистики, никакой чертовщины и символизма. Реальность вернулась и вернула себе все свои права. И мы тоже стали завзятыми реалистами… материалистами… потребителями…
Кто-то и по сей день ими остается, но только не я. Оказывается, мне очень немного было надо. Свои материальные потребности я удовлетворил довольно скоро. Я увидел мир и понял, что в общем и целом все мы одна большая деревня и что одни и те же законы правят миром и людьми. Мир не скучен и не однообразен, но имеет свои пределы. Мне снова захотелось преодолеть силы материального мира и выйти в сферу идеального пространства. Все, о чем я пишу, все это об этом. Мне нужны другие эмпиреи, именно ими я хочу дышать, к ним стремиться и о них мечтать.
Символизм и здесь протянул мне свою руку. Я вновь открыл для себя поэтов-символистов, на этот раз еще и итальянских, таких как Унгаретти, Монтале, Квазимодо… Райнер-Мария Рильке с юности не покидал меня. Я с удовольствие пересматриваю фильмы Тарковского, Бергмана, Бунюэля, фон Триера, Гринуэя, Агнешки Холланд… Я открыл для себя Венский и Мюнхенский Сецессионы и наряду с Климтом восхищаюсь фон Штуком, Мозером, Ходлером… Недавно вновь с интересом присмотрелся к прерафаэлитам… Открыл для себя Сегантини, Ходлера, Торопа…
Эстетизм… красота… вновь становятся во главу моего «угла». На место несколько потускневших Вагнера и Малера приходят французские импрессионисты и минималисты. Даже в роке вновь снимаются с полок порядком запылившиеся декаденты от рока, такие как, Б.Ферри, Лу Рид, Стив Харлей из «Кокни Ребел»…

В Вену я поехал с единственной целью: посмотреть Климта и его друзей и соратников по Сецессиону, поискать источники, исторические и искусствоведческие, этого направления. В Вене их предостаточно, Естественно, что за 3 дня все их я не нашел, но теперь мне ясно, где их искать. Сам Климт открылся мне доселе незнакомыми своими чертами. Я увидел его окружение. Я проследил тенденцию. Я нашел Сецессиону место в мировой истории искусств.
Очарование прежних лет, того дня, когда мне впервые в руки попал альбом художников-символистов, оно вернулось и вновь потрясло меня. Что действительность? Даже действительность прекрасной, восхитительной, фантастической Вены. Существует куда более прекрасный и фантастический мир – мир наших снов и сбывшихся и несбывшихся надежд, мир грез и новых очарований…

Магическая страна, ты вновь поманила меня своим крылом. Вена, югендштиль, архитектура Отто Вагнера, Сецессион, Бельведер, выставка австрийского декаданса, на которую я попал в последний день ее работы, — это ли не символично? – все это явилось связующим звеном, замкнувшим еще один исторический круг моей жизни и развития…