Пролог

Пролог.

Да, видимо я очень быстрыми темпами старею.  Я  все время вспоминаю свое ранее детство, родителей, бабушку, наш дом, двор, школу, пионерский лагерь. Вот я и решила написать несколько рассказов о своем детстве. Для того, чтобы представить ту атмосферу шестидесятых, я опишу место и время событий.

Место событий — Нескучный сад

Мне ли не подхватить тему Нескучного сада. Я живу рядом с ним всю свою жизнь. Наш двор примыкает к нему через великолепный усадебный комплекс Президиума Академии Наук, бывшего дворца графа А. Г. Орлова-Чесменского и его дочери А. А. Орловой.  Хочу процитировать информацию о нашем саде из Интернета.

«Когда-то Нескучный сад был образован слиянием трех  усадебных парков и садов, принадлежавших в 18 веке князьям Орловым, Голицыным, Трубецким и Демидовым. В 1830-х годах сады были скуплены царской семьей для строительства  Первой Градской и Голицынской больниц, а также Мещанского училища. Все усадьбы были объединены в имение «Нескучное».

На территории сада располагался один из лучших ботанических садов Европы — ботанический сад П.А. Демидова (сад был создан в 1756 году). Начало саду положили растения, перевезенные из ботанического сада города Соликамск.

«Сей сад не только не имеет себе подобного в России, но и со многими, в других государствах славными ботаническими садами,  сравнен быть может как редкостью, так и множеством содержащихся в нем растений», — писал Паллас — известный ученый ботаник. По каталогу, изданному этим ученым в 1781 году, редких растений в ботаническом саду Демидова было 2224 сорта.

Известно, что Прокофий Демидов в саду выставлял на клумбах вымазанных мелом садовников, (маскировавшихся под статуи), чтобы те окликали всех, кто намеревался сорвать редкое растение.

После имение было передано графу Орлову. При графе Орлове, в саду было построено несколько деревянных беседок и два каменных павильона. Летний и Чайный домики  возведены в 1804-1806 годах.

После смерти графа Орлова, имение «Нескучное» приходит в упадок. Место приобретает дурную славу. Здесь можно было встретить цыган и бродяг. В 1830-х годах Царь Николай I решает купить «Нескучное». Царь купил сад у дочери графа Орлова Анны Алексеевны за 800 тысяч рублей ассигнациями. Князь Голицын,  выкупив часть имения у Шаховского, принес его в дар царю. Выкупленное имение царь преподнес в качестве подарка жене Александре, а имение назвали Александрией (в честь жены).

Каменные парадные ворота Нескучного дворца украшены скульптурными группами, символизирующие изобилие (скульптор – Витали, 1846 год).

Когда царского семейства не было в Москве, Нескучный сад был доступен для народа и сделался во второй половине XIX века любимым местом гулянья. Но когда в 1890-х годов в нем поселился московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович, дядя царя, доступ для народа в Нескучный сад был закрыт.

На парадном дворе были расположены Фрейлинский, Кавалерский корпуса и небольшая Гоупвахта.

Чугунный фонтан поставили сюда только в 1936 году, когда в здании, переехав из Ленинграда, расположился Президиум Академии Наук СССР. Ранее фонтан стоял на Лубянской площади, где служил водозаборным бассейном, в который питьевая вода подавалась из Мытищинского водопровода».

Дом и двор

Вот,  как раз рядом с этим сказочным садом я и живу. Теперь немного о нашем доме и  дворе. Дом наш тоже уникальный,  дом так называемой «сталинской архитектуры». Примыкает с одной стороны к исторической  Первой Градской больнице, выходит на Ленинский проспект, с другой стороны граничит с бывшим Дворцом «Александрией», то есть с сегодняшней территорией Президиума Академии Наук. А наш двор – это как раз часть бывшей территории того самого великолепного «несчастного» сада Демидова.  Наш двор уникален еще и тем, что он большой и единственно закрытый двор на Ленинском проспекте, примыкающий к бывшему Дворцу.

Дом был построен в 1937 году, назывался домом военных и артистов. В те 60-70 годы военных жило немного, в основном дети генералов, из артистов – семья циркачей  Кио  и очень недолго жил всеобщий любимец,  артист  Николай Крючков. Жили семьи двух послов, одного в Японии, второго, кажется,  в Австрии,  вдова последнего из них до сих пор живет в нашем подъезде. Жили в нашем доме переводчики, режиссеры, искусствоведы, балетмейстеры, врачи, летчики, несколько семей ученых (рядом расположены ведущие клиники и научные институты Академии Наук), рабочие завода «Красный пролетарий», «Часового завода».  В отдельных квартирах огромной площади, как нам тогда казалось, жили единицы, большинство жило в коммунальных квартирах. Тогда, в нашем доме на первом этаже располагалась аптека, галантерея и булочная. Все помещения были с великолепными лепными потолками и особыми деревянными красивыми прилавками. В аптеке снимали известный советский детектив про шпионов.

Во дворе была пекарня. Это особый разговор.  Любой, кто входил в наш двор, в любое время года,  чувствовал запах свежеиспеченного овсяного печенья, городских булочек за семь копеек, калорийных с изюмом за десять, бубликов с маком за шесть и белых батонов за тринадцать.  Внизу, напротив входа в пекарню, стояла скамейка перед калиткой в наш сад.  На ней рабочие горячего цеха отдыхали от изнурительной жары, монотонного труда. Все они казались очень добродушными. Мама говорила, что это потому, что они всегда были  сытыми. Они действительно угощали всех детей ароматным теплым овсяным печеньем, пока оно не попадало в картонные упаковки. С правой стороны двора еще какое-то время стояли бараки, где жили люди, но их постепенно переселили, и бараки скоро уничтожили, но я еще застала этот период. Потом на месте этих бараков построили маленький домик, где открыли детский сад, огородив его забором.

Теперь о нашем дворовом саде. Это был настоящий оазис. Красивый ухоженный сад.

Самые главные растения в нем  — это сорта махровой белой и лиловой сирени. Ее было так много, что мы, дети, проводили в кустах сирени все вечера, мы прятались там, играя в казаки-разбойники до позднего вечера, до того момента, когда на балконах нашего дома появлялись наши мамы и папы, и они  начинали перекличку: «Ира, Оля, Саша и др.,  иди домой, ужинать!». Весной, к запаху овсяного печенья добавлялся запах цветущей сирени. Ее хватало всем жильцам.  Украшала и украшает наш двор до сих пор великолепная лиственница, которой более 150 лет.  В соседнем дворе находится точно такая же, так как сад Демидова засаживали растениями симметрично. Было большое количество плодовых растений, яблонь, груш, слив, которые цвели и благоухали весной, а осенью, жильцы дома могли сварить себе варенье из китайских мелких яблочек, которых тоже хватало всем желающим. Еще у нас были декоративные кусты, которые превращали наш сад осенью  в чудо, так как листья этих кустарников становились сначала желтыми, потом ярко красными, и наконец, темно вишневыми в начале октября. Росли кусты жасмина, черемухи, какие-то еще мелкие декоративные кустики, так изумительно  украшавшие наш сад. А еще, у нас была беседка, утопающая в сирени, футбольное поле, зимой превращавшееся в каток, и газоны, на которых жители вручную высеивали свежую траву, которую нельзя было никому  рвать. Мы, дети нашего двора, следили за этим. Жила у нас во дворе подвижница — некая баба Дора, которая каждую весну разбивала во дворе несколько клумб, там росли анютины глазки, маргаритки. Ближе к осени – мелкие георгины со странным названием «веселые ребята».

Как же я люблю свой двор!  Сколько с ним связано радости и горечи.

Коротко о семье

Мы переехали в новую квартиру в 1961 году. Папа сделал ремонт, все соседи приходили смотреть на новые паркетные полы и кафельный пол в нашей ванной комнате. Постепенно начали дружить с соседями.  Первая в этом преуспела моя бабушка.  Когда заканчивался рабочий день в пекарне, и рабочие уходили домой, на скамейку усаживались  пожилые люди нашего дома. Главным из них был старый большевик, по кличке «Мухомор». Он стучал своей палкой, произнося всегда одни и те же слова: « Нет на вас управы Усатого, вот он бы вам преподал урок!» Никто тогда из нас детей и  не задумывался, кого лично  он имел в виду. Дед вечно ворчал, но на самом деле был добрым, только вид у него был устрашающим.  Этот вид отпугивал случайно заблудившихся прохожих, которые искали выход в Нескучный сад, а также болтающихся пьяниц и прочих.  Рядом с ним иногда восседала моя бабушка, она любила привлечь внимание других старух рассказами о своей  молодости и жизни при царе, в городе Киеве и на Кавказе.  При этом  она ловко без очков вязала крючком из разноцветного мулине скатерти, наволочки и салфетки, представляющие истинные произведения  искусства. Мама рекомендовала летом бабушке дышать во дворе свежим воздухом. Бабушка никого не знала из соседей, но ее знали абсолютно все.  Другие соседские  бабки слушали ее,  разинув рот. Когда речь доходила до рецептов пирогов, (а бабушка могла и угостить ими), они ее просто люто ненавидели, так как не представляли, как это возможно из «ничего»  приготовить подобное изысканное блюдо. Даже не пытались записывать рецепты. Ее авторитет был непререкаем. Особенно после одной дворовой истории. Как- то раз  бабушка сидела на балконе, а на примыкающем балконе соседнего подъезда играла в куклы моя одноклассница Ленка. Бабушка отдыхала, в какой-то момент она обратила внимание на девочку. Надо сказать, что Ленка в детстве, отличалась необыкновенной красотой. У нее были иссиня черные волосы,  ярко зеленые глаза и белоснежная кожа. «Девочка, как тебя зовут, а как зовут твою маму, а как папу, а как бабушку, наконец, как зовут твоего дедушку?», — интересовалась бабушка. « Где вы раньше жили до Москвы?», — не унималась она. Девочка подробно рассказывала, что знала.  Наконец, на балкон вышла заинтригованная Ленкина бабушка.

И тут выяснилось, что в Киеве,  до революции,  дедушка Ленки  жил по соседству с моей бабушкой, был в нее влюблен и у него были точно такие же,  как у Ленки зеленые глаза. Ничего себе история! Мы тут же стали с нашими соседями «не разлей вода».

Потом, сразу после ремонта в нашей квартире,  к нам пришли цыгане «попить воды», естественно, они полностью нас обокрали. Эту историю бабушка пересказала всему двору и после этого  стала еще более популярной в нашем дворе. Весь двор узнал, что у нас был шелковый розовый корейский отрез на платье, облигации и серебряные ложки. Больше красть было нечего.  Разумеется,  миссия бабушки  была в другом, краем глаза присматривать за тем, чем занимаюсь во дворе  я.

Я была поздним ребенком в семье. Мама много работала, была доктором наук в Академическом Институте,  ей надо было помогать старшим сестрам. Жить всем вместе было очень трудно. Папа был уже на пенсии. Он был очень здоров для своего возраста,  его уволили с работы по политической статье, отправили сначала в Ульяновск на пять лет без права посещения Москвы, а потом, после смерти Сталина,  полностью реабилитировали, но работать не давали, никуда не принимали.  Он, пользуясь свободным временем, припомнив все свои заслуги перед Родиной и все свои обиды, не поленился и оформил себе персональную пенсию. И начался для него жизненный «рай».

Во-первых, через несколько лет родилась я, третья дочка в семье, что называется нежданно-негаданно,  на старости лет. Старшим сестрам было 17 и 15 лет. Когда мы с папой вдвоем ходили за свежим хлебом в нашу булочную, продавщицы нарочно называли его дедушкой.  Я с гордостью заявляла, что это мой папа. Они тут же мне задавали дурацкий вопрос, а уверен ли папа в  этом,  и громко хохотали. Я всегда парировала, что мой папа точно об этом знает.

Во-вторых, он был относительно свободным человеком. Каждый день он бегал с утра до обеда по Нескучному саду до метромоста, купался в проруби, читал в «Чайном домике», в библиотеке, в Нескучном саду,  занимался хозяйственными делами и, конечно, мною.

По строгому указанию вечно занятой мамы, он кормил меня, водил по всем кружкам, в музыкальную школу, во Дворец пионеров на Ленинских горах, теперь уже снова Воробьевых.  Ждал меня, пока у меня закончатся занятия. Во дворе его все уважали за необыкновенные хозяйственные способности.

В-третьих, летом он со мной и с моей бабушкой, его ровесницей, которая его всю жизнь терпеть не могла, но побаивалась из-за его природной силы, отправлялись на курорт, на море в Анапу или в Одессу к маминой сестре. Это была его любимая миссия.

Пользуясь своими льготами, отец не пропускал ни одной премьеры в театрах Москвы. Однако присоединиться к его празднику жизни всем было некогда.

Бабушка варила на всю нашу огромную семью, подавала, убирала,  стирала, гладила, принимала бесконечный поток родственников,  друзей и маминых коллег.

А мама все работала и работала,  обеспечивая всю семью. Я помню ее всегда что-то пишущей, вечно с сигаретой во рту.  На столе стояла  пишущая машинка, рядом пепельница, полная окурков. Дома всегда паслись какие-то аспиранты и коллеги.

Так уж сложилось. Такое распределение сил было в нашей семье.

Только по великим праздникам мама садилась за пианино и играла наизусть ноктюрны Шопена и Листа. Мама много читала, всегда боялась пропустить литературные новинки. Но на светскую жизнь не было ни времени, ни денег.

Сестры учились в институтах. Принимали дома своих друзей и поклонников. Я ревновала их к  мальчикам. А  сестры  меня очень любили, на все свои стипендии покупали мне куклы и кукольную мебель. Но главная моя воспитательница была бабушка, мы жили с ней в одной комнате. Бабушка научила меня говорить, читать наизусть стихи в два года, затем самостоятельно читать и писать,  рассказывала мне на ночь сказки и стихи. Надо сказать, что она могла читать наизусть стихи Пушкина и Лермонтова часами,  на память   «Горе от Ума» Грибоедова,  главы из «Войны и Мира» Толстого, знала все географические достопримечательности, но самое главное – наизусть решения всех задач из учебника Киселева до глубокой старости.  Вот что значит окончить экстерном «на отлично»  гимназию в царское время в Киеве.   Когда мне исполнилось шесть лет моя старшая сестра, закончив к тому времени  институт, вышла замуж. В  нашу семью пришел еще один человек, ее муж.

Проводы

Проводы.

Среди детей, самым главным в нашем дворе был Марик.  Когда мне было семь лет, ему было лет одиннадцать. Он был идеологом наших многих мероприятий, в основном мелко хулиганских.  Например,  весной – воровства свежих веток ароматной махровой сирени и пионов самим себе в дом. Осенью —  воровства кислых никчемных яблок в саду Президиума Академии Наук. Он был главным при  разборе драк, запрещенных игр  в карты в беседке нашего двора, курения травы, завернутой в огрызок газеты, а если повезет, то и сигарет,  свистнутых у родителей, ну и конечно,  всех дворовых игр. При всех имеющихся внутренних  конфликтах, компания у нас была единомышленников. Возраст тоже подобрался почти один и тот же. В основном, мы все учились в одной школе, в 1-4 классах.  Участниками разбойных нападений на сад  «Акадеши», так мы ее называли, были все, и дети военных, и дети артистов, дети  ученых и  посла в какой-то европейской стране, дети рабочих  «Кыр Пыра»  (завода «Красный Пролетарий», ныне почившего в бозе),  дворников, и уборщиц. Нам надо было обязательно обмануть местных милиционеров, охранявших Академию.

Ко мне лично Марик относился с симпатией. Он всегда меня учил: « Смотри, Юлька, когда идешь на «дело», тебе нельзя перелезать через забор первой,  у тебя ведь  зад тяжелый,  а вот обратно, когда может быть «шухер», ты точно застрянешь на заборе, вот тебя первой за задницу и сцапает мусор! А если последней пойдешь, то первой побежишь обратно, глядишь, кто-то  впопыхах тебя за твою задницу  и подсадит!» Я подчинялась слепо всему сказанному Мариком.

Марик  меня жалел, чувствовал некую силу во мне. Мы на пару с ним играли в карты, «в дурака»,  всегда были либо казаками, либо разбойниками, в одной команде, он болел за меня, когда я играла «в классики» или прыгала через веревочку. Еще он меня учил, если тебя обижают, бей сразу в нос обидчику, я часто занималась этим делом, дралась до крови, но обидеть себя никому не позволяла. Бедные мои родители даже не представляли, кто так ужасно влияет на меня. А я всегда хотела быть первой во всех играх во дворе, да и в школе надо было быть отличницей.

Так вот, в этот день, уже была ранняя осень, в «Акадеше» намечалось серьезное мероприятие, похороны и проводы какого-то почетного  академика. Такое событие всегда привлекало наше детское внимание. Народу собиралось огромное количество, одних милиционеров тысяча. Машины «Волги» следовали одна за другой. Можно было увидеть какую-нибудь знаменитость. Бабушка уже сидела на скамейке, рассказывала про очередную нашу домработницу из Татарии, которая на десять раз заданный ей один  и тот же вопрос, что ты, Фатима, сегодня сделала, целый день отвечала: «Цай кипяцила».  Мама жалела бабушку и нанимала ей помощниц, ни одна не была удачной. Бабушка страдала, правда и разговоров на эту тему было множество. Домработниц ни у кого почти не было, поэтому все дворовые старухи посочувствовать бабушке не могли, но продолжали слушать отличную рассказчицу.

Мы же, дети,  тем временем, все, прильнув к забору, наблюдали за выносом гроба с академиком из Дворца, Президиума Академии Наук. Видно было неплохо, но кусты сирени все-таки мешали. Ребята облепили примыкающий забор, кто-то залез на него, я же, ничего лучше не придумав, просунула голову между прутьями забора. Сначала, мне показалось, что это самое лучшее решение, видно все было отлично, даже лучше, чем всем. Но потом, начались проблемы. Я не могла вытащить голову обратно, мешали уши. Я, конечно, никому об этом не сказала. Но, вскоре, все ребята об этом догадались. Марика в этот день не было.  Защитить меня было некому.  Сначала каждый по очереди счел своим долгом дать мне пендаля, я естественно не смогла оказать сопротивление. Потом, в азарте, все решили с оттяжечкой отутюжить меня по попе. Слезы наворачивались на мои глаза, я все терпела, пытаясь оттолкнуть обидчиков руками и ногами, но у меня это плохо получалось. Все попытки вытащить голову успехом не увенчались, жалко было ушек. Конечно, при такой «развлекухе» про похороны все забыли. В этот раз проводы академика не представляли такого интереса. Наконец, придумали расплести мою косу, причесать меня на свой лад, не поленились и заплели мне двадцать тугих кос как у узбечек, еще и траву вплели. Ох уж эти жестокие дети, еще два часа назад верные друзья, а сейчас, ну все —  предатели.

Проводы давно закончились, начало темнеть. Тогда пару ребят перелезли через забор, чтобы потрепать меня за щеки, дать напоследок пару щелбанов по носу. Наконец, всем и эти издевательства надоели. Я тихо ревела, меня все покинули. С балконов стали раздаваться знакомые оклики: «Ваня, Саша, Маша – домой, ужинать!!!». Прошел еще час, я замерзла, размазала слезы по щекам, стала тихо ждать помощи из дому.

Бабушка, наболтавшись со всеми пенсионерами, пошла на поиски меня. Ей, конечно, кто-то из ребят, с радостью донес, что я на коленках стою у забора, просунув голову между прутьев, и плачу в связи с уходом покойника. Обратно вытащить голову ваша внучка не сможет, надо вызывать слесарей, только они смогут раздвинуть прутья. Бабушка меня нашла в плачевном состоянии, буквально. Она пожалела меня, но помочь не смогла, сказала, что сейчас позовет отца, и он мне поможет. Папа прибежал, оценил ситуацию, обошел забор со стороны Академии, подошел ко мне: «Ну, что, холера несчастная, (так он меня любя называл), не можешь свои уши вытащить? Слесаря тебе вызывать? Я тебе сейчас дам слесаря! Эх, любопытство тебя погубит, Юлька!» Я лишь жалко всхлипнула.  И тут папа как дал мне в лоб щелбан такой силы, что я от этой боли немедленно вытащила голову вместе с ушами сквозь прутья. Уши совсем не болели, а вот лоб сильно болел, хорошо еще, что не было сотрясения мозга от такого удара. Синяк на лбу еще долго не проходил. Все закончилось благополучно, но проводы академика я запомнила навсегда, равно как и папин щелбан.

Послесловие к первому рассказу.

Мой муж Саша, каждый раз, когда мы проходим вместе с ним мимо того самого забора, пытается мне напомнить, что у меня видимо была не очень большая голова, раз она могла пролезть между прутьями. Удивляется и не верит, а зря!!!

Мосгаз

Мосгаз.

Зимой разнесся слух, что в Москве орудует бандит, по кличке Мосгаз. Этот злодей приходит в квартиры и убивает всех топором, в том числе и детей, и у него, кроме всего прочего, еще есть подельник или подельница.  Все во дворе и в школе только об этом и говорили. Боялись ужасно. Мне разрешили даже не посещать музыкальную школу, чему я безумно обрадовалась, так как тогда ленилась заниматься музыкой. После школы мы, дети, бежали домой. Учителя и родители строго-настрого запрещали болтаться на улице и во дворе, выдали инструкции, что делать, если позвонит в квартиру Мосгаз.

А ведь у нас в двух шагах был каток Парка Горького, где мы катались на коньках, и горки в Нескучном саду, там мы катались на санках или просто на картонках до тех пор, пока окончательно не замерзали. На катке спасала раздевалка, где продавался сладкий чай и горячий пирожок с повидлом. Родители обычно забирали нас в момент, когда наши варежки и рейтузы превращались в маленькие сугробы с ледяными корками. Промокшие пальто и шубки немедленно раскладывались на батареи, чтобы на следующий день их можно было снова надеть в школу. Руки и ноги долго отходили и болели от мороза. Но зато, кого мы только не встречали на катке, один раз мы увидели самого популярного артиста Рыбникова с его красавицей женой Ларионовой. Какая это была красивая пара!  Но, все эти радости зимней жизни были отложены из-за бандита Мосгаза.

Как-то рано утром раздался звонок в дверь. Мама, еще в ночной рубашке, пошла открывать дверь. «Кто там?» – спросила она.

«Откройте немедленно, милиция!»

Мама, испуганная таким приказом, без каких-либо колебаний открыла дверь. Два милиционера, скрутив руки моего отца сзади, пытались втащить его в квартиру. Один из милиционеров держал в руках топор.

— Что случилось? – вырвалось у мамы. Зачем вы скрутили руки ветерану Партии, персональному пенсионеру?

— Ты,  подельница, еще и вопросы задаешь?

Все наши высыпали на крик в коридор.

— Где вы смывали кровь с топора?- не унимались милиционеры.

Мама,  гордо поправив ночную рубашку и волосы, сказала, что она сообщит в Райком Партии о вопиющем поведении милиционеров.

— Вызывай наряд, — заорал один из милиционеров второму, скажи в Отделении, что мы поймали Мосгаза, его подельницу и, что у нас есть главная улика – топор.

Тут,  наконец, мы увидели, что у папы заткнут рот его же шарфом, и, что он не может ничего ответить.

Мама быстро сориентировалась.

-Я вам сейчас дам «подельница», я доктор наук в Академии, я вам покажу топор и Мосгаз! — громко и строго сказала мама.

— У моего мужа сегодня была очередь пробивать лед в проруби в пруду Нескучного сада, где купаются моржи. Он сам морж. Вот он и пошел рано утром пробивать прорубь. А ну-ка освободите заслуженного человека. Ах, какие быстрые – Мосгаза они поймали! Вы еще принесете нам все свои извинения! Я вам покажу – «подельница»!

Ну, и  мы все, наконец,  осмелели.

— Освободите нашего папу немедленно!- хором закричали бабушка и мы.

История с прорубью полностью обескуражила милиционеров, они не ожидали такого поворота событий. Вынули шарф из папиного рта, он обозвал их «Сволочью», это было его самым ужасным ругательством. Потом они развязали папе руки. Папа еще раз огрызнулся. В этот драматический момент моя мудрая бабушка, явно получив некоторое удовольствие от происшествия с зятем, неожиданно для милиционеров, предложила им выпить чаю.

У мамы от такого предложения полезли глаза на лоб, но бабушка так настаивала и приглашала выпить чаю, что через минуту оба служителя правопорядка смылись из нашей квартиры.

Потом  Мосгаза поймали. Но историю с моим отцом пересказывал весь наш двор. Папа стал снова героем.

Послесловие ко второму рассказу.

После этого случая, через несколько дней, я простудилась, долго болела, у меня была сильная простуда. Мне на щеки выкладывали тряпичные мешочки с солью и песком, предварительно нагретыми на сковородке. Я много пропустила в музыкальной школе, родители решили меня не мучить и  отложить занятия музыкой на целый год. Честно говоря, я очень тогда обрадовалась. Это была моя победа над Мосгазом. Увы, в музыкальную школу я больше не вернулась. Я предпочла записаться в танцевальный кружок в наш клуб —  Кыр Пыр. В балет я не прошла из-за конституции, а на народно-характерные танцы меня взяли. На всю жизнь освоила элементы «гопака» и молдавских танцев.  Потом, уже в пятом классе мне наняли учительницу по музыке, и я училась уже с большим удовольствием частным образом до окончания школы.

Хрущев и Всемирный конгресс женщин

Хрущев и Всемирный конгресс женщин.

Самое лучшее время – это время летних каникул. Но оно омрачалось тем, что меня с первого класса родители отправляли на две смены в пионерский лагерь, а в августе почти всегда была долгожданная Одесса, море и райская жизнь в семье у любимой  тети. В первом классе мое пребывание в пионерском лагере было ужасным. Я была оторвана от семьи, надо было приобретать новых друзей и адаптироваться к спартанским условиям. Больше всего раздражал туалет, в ста метрах от спального корпуса, дырки в деревянном настиле, из которых ужасно несло хлоркой, на гвозде висели обрывки старых газет и журналов, и это было счастье, когда они там висели, могло быть и так, что на гвозде ничего не  висело. Тогда был просто кошмар. В корпусах после продолжительных подмосковных дождей было сыро, полно  голодных и злых комаров. Будили и поднимали нас рано, зарядка, потом линейка, завтрак с ненавистной манной кашей и плавающим в ней куском сливочного масла, потом уборка в корпусе. Обязательная прогулка с комарами на речку с ледяной водой и с большим течением, потом обед, мертвый час, потом кружки, танцы или кино, отбой и «страшилки»  вожатых на ночь. Для взрослых пионеров – это был рай, а для маленьких деток – мука. Мыли всех один раз в неделю, в бане, помню запах растворенного уксуса, которым ополаскивал волосы. Причесывались кое-как сами.   На второй день моего первого пребывания в пионерском лагере я наступила на осиное гнездо, всю ногу искусали осы. Нога опухла и болела. В июне, когда комары особенно злобствуют, я только и делала, что отгоняла веткой мириады мелких кровопийц. Вся искусанная и расстроенная я писала жалобные письма домой с просьбой забрать меня из этого ада, но все были заняты работой и учебой, и меня никто не забирал в Москву.

Но в следующем, 1963 году,  мне крупно повезло. В Детском городке Нескучного сада открыли городской пионерский лагерь. Родители ребят нашего двора как один решили поучаствовать в этом проекте. А нас как это все устраивало! Во-первых, все та же компания ребят, во-вторых, ночевка  у себя дома. В-третьих, ходить в лагерь можно стройной толпой абсолютно самостоятельно через Нескучный сад, и точно также самостоятельно вечером возвращаться. И родители были спокойны, и мы все были счастливы.  А какой это был Детский городок! Библиотека, читальный зал – это по принуждению. Качели и горки, мини зоопарк, лошадки, собачки – это одно удовольствие. А главное – дом в десяти минутах ходьбы. Были и линейки и зарядки, но и интересные экскурсии по Москве.

Так вот, однажды, к нам пришли какие-то тети и дядя с фотоаппаратами. Они попросили выстроиться в ряд всем девочкам-отличницам семи-восьми лет с беленькими длинными косичками. Я точно подходила под это описание.  Я была отличницей и с белой длинной косой. Меня долго осматривала эта комиссия, потом они пошептались с вожатой, и… я была назначена на роль гостеприимной советской девочки, которая будет встречать в Кремле с Никитой Сергеевичем Хрущевым всех женщин мира на Всемирном женском конгрессе. Что тут я вам могу сказать… Счастью  моему не было предела! Я была очень горда собой. Мне все девчонки страшно завидовали.

На следующий день, рано-рано утром мои счастливые родители одели меня в мое самое красивое платье с белым фартуком с карманами, распустили мою косу, повязали мне на голову розовую шелковую ленточку с бантиком, и привели в лагерь. Там нам вместе с вожатой выдали два ведра с цветами. В одном были ромашки, в другом – васильки, затем  отвезли на автобусе к Боровицким воротам Кремля.

Я впервые увидела столько военных, черных машин, и, наконец – самого Хрущева в украинской рубахе и в соломенной шляпе. Мне выдали огромный букет из ромашек и васильков и проинструктировали, что я должна всем улыбаться, со всеми здороваться и раздавать цветы всем проходящим женщинам. Я гордо стояла перед группой встречающих официальных лиц, а рядом со мной стоял сам Хрущев. Журналисты нас фотографировали, а я старалась растягивать рот во все свои четыре коренных зуба наверху и четыре внизу. Наконец, в Кремль потянулся, как мне показался, вечный поток женщин. Среди них было много китаянок,  негритянок, индианок и вообще совершенно не похожих на наших женщин существ. Они были одеты в национальные костюмы, на головах у многих были какие-то несуразные платки и шляпы, но как по-доброму они улыбались! Я всем дарила цветочки, меня бесконечно целовали, и  взамен цветочков  в мои карманчики в фартуке отправлялись какие-то мелкие символические подарочки. Через пятнадцать минут Хрущев, погладив меня по голове, ушел, видимо в Кремль, а мне было сказано каким-то дядей, встречать всех женщин до самой  последней. Журналисты тоже куда-то удалились, остались какие-то военные и вожатая, которая пополняла цветами мой букет, оттирала платком на моих щеках помаду и регулярно опорожняла мои карманы.

Наконец, после двух часов, поток женщин начал иссякать. Последней ко мне подошла японка, я подарила ей все оставшиеся цветы. Она долго кланялась, сложив руки перед грудью, поцеловала меня, а потом вынула из своей сумочки желто-красный лакированный деревянный шарик, в котором явно находилось что-то секретное, в шарике что-то трещало изнутри. Шарик не помещался в карман, я его не знала куда положить, но потом решила тихонечко спрятать в трусы от вожатой. Мне это удалось. Вожатая подошла ко мне, строго спросила,  нет ли у меня еще каких-либо подарочков. Мне было жалко отдавать ей шарик. Я ее обманула и сказала, что вот, смотрите, карманчики мои пустые. Стыдно, конечно. Она как-то подобрела, ее огромная сумка никак не застегивалась, там лежали все мои подарочки. Вожатая взяла меня за руку,  и мы вернулись в лагерь. Я все рассказывала ребятам о своих впечатлениях, но никто из них мне не верил. Все спрашивали, а где же твои подарки? Я обещала всем доказать, что я не вру. Я отвернулась за угол и достала из трусов японский желто-красный шарик. Все ребята потрясли его, пришли к выводу, что внутри в шарике находится японский рис. В этот момент зашла вожатая, увидев шарик, она с яростью отняла его. «Тебе была доверена такая важная роль —  встречать в Кремле женщин всего мира, а ты присвоила себе шарик! Это не твой подарок, а подарок твоему лагерю!»

Позор, обиды, слезы и разочарование! Конечно, никто никогда не увидел подарков женщин Всемирного конгресса, но мне,  в конце концов, поверили. Раз был один подарок, значит,  были и другие. Да и вожатая в этот день тащила домой сумку таких размеров, что все ребята догадались, что в этой сумке.

Послесловие к третьему рассказу.

Городской пионерский лагерь очень быстро прекратил свое существование. Его перевели во Дворец пионеров или еще куда-либо. Может быть, не хватило средств на его существование. Мы были его единственными пионерами. А я была обречена на ежегодные две первые смены в подмосковном пионерском лагере. В этом же году вышел журнал «Советский Союз», где были размещены фотографии с Всемирного конгресса женщин. Видно было, что какая-то маленькая девочка в профиль с беленькими волосиками раздает васильки и ромашки  негритянке, а за ними стоит большой Никита Хрущев, мы долго хранили этот журнал. Родители всем упорно говорили, что это наша Юля. Но потом этот номер журнала, увы, был потерян.

Кинопробы

Кинопробы.

Осень в Нескучном саду – это самый красивый период года.  В начале сентября на фоне еще зеленой листвы появляются светло-желтые листочки на березах, чуть позже более насыщенными золотисто-желтыми красками занимаются многочисленные клены, а в конце месяца начинается настоящее буйство красок – ярко желтых, золотых, оранжевых, красных, бордовых листьев всех кустарников и деревьев. В это время гулять по саду особенно приятно. Еще достаточно тепло, но воздух с утра уже прохладный, тишина вокруг, красота необыкновенная! Дети в школе, каникулы закончились, взрослые на работе, только пенсионеры с внуками изредка  прогуливаются по аллеям парка. Можно ногой подцепить опадающие кленовые листья, они ласково шуршат, природа замирает в ожидании более поздней осени. И она всегда не за горами. Картина Нескучного сада меняется. Все больше появляется бурых однотонных красок, сквозь них просвечивают черные голые ветки деревьев, становится холодно и не так уютно, но все равно очень хорошо. В Нескучном саду всегда красиво и хорошо.

Вот как раз в такой денек поздней осенью 1963 года в наш класс заглянули два молодых человека прямо на урок рисования. Учительница вышла в коридор поговорить с посетителями. Потом она вернулась и обратилась к нам, с вопросом:

« Кто хочет сниматься в кино? Вместо уроков я могу отпустить только отличников и хорошистов. Съемки будут проходить в парке Горького на площадке аттракционов. Поднимите руки те, кто завтра пойдет на съемки?»

Дураков среди нас не оказалось, все отличники и хорошисты тут же  подняли руки, договорились все встретиться в девять утра на площадке аттракционов. Молодые режиссеры попросили нас по возможности красиво одеться.

Я прибежала домой, радуясь предстоящему съемочному дню.

В это время у нас дома разыгрывалась настоящая драма с очередной домработницей. Она приехала из деревни работать в Москве, по чьей-то рекомендации попала к нам. Привезла необъятного размера мешок с собой, сказав, что это ее личные зимние  вещи. Мы все долго гадали, почему этот мешок такой тяжелый, и как она, Груня, его дотащила до  Москвы. Через неделю мешка уже не было. Груня сказала, что все свое старье она выбросила на помойку. Мама и бабушка выдали Груне кое-какие свои вещи, решив, что носить ей будет нечего. Груня как-то странно покрутила носом, но все вещи взяла. Еще через два дня у нас в коридоре опять стоял огромный мешок Груниных «зимних вещей», причем сдвинуть его опять было невозможно. Мешок за пару следующих дней существенно похудел. В момент, когда я вбежала домой, у нас на кухне сидел участковый милиционер. Он строго угрожал посадить бабушку в тюрьму за запрещенную торговлю семечками у булочной нашего дома. Улики были дома. Остаток семечек в мешке и граненные стаканы. Оказалось, что когда никого не было дома, Груня успешно занималась  коммерцией. Груня прикидывалась дурой,  рыдала, загадочно объясняла басом милиционеру, что ее какой-то черт попутал. Милиционер еле выбил из нее признания, что семечки все-таки принадлежали ей, а не бабушке. В итоге Груня была с треском отправлена обратно в деревню.

Бабушка с трудом переключилась на мои новости после триумфальной победы в битве с Груней и милиционером. «А какой будет сниматься фильм, художественный или документальный?» — спросила бабушка. Я ничего не знала ни о фильме, ни об актерах. Главное, что наш класс и меня лично будут снимать в кино.

Рано утром на следующий день я, надев свое единственное, а значит лучшее пальто, новые чулочки и ботинки, отправилась на съемки фильма.

Погода была отвратительная, было ветрено, и временами моросил мелкий осенний дождь. Нас встречала какая-то толстая тетка с огромным белым пучком на голове.

«Ребята! Мы снимаем фильм о войне, конкретно здесь,  в парке —  сцену  начала Великой Отечественной войны. Представьте себе, враг наступает на нашу Родину и  приближается к Москве.  Идет мобилизация солдат на фронт. Парк опустел, всем очень грустно и страшно, ветер сдувает с дорожки  парка последние желтые листья,  на заднем плане — одинокая карусель, единственно работающий аттракцион, на ней несколько школьников крутятся, понимая, что возможно они наслаждаются в последний раз,  в пока еще мирное время в Москве.  По дорожке парка идет пара влюбленных. Девушка готовится проводить на фронт своего паренька, ей тоже грустно и страшно. У вас, ребята,  простая роль – вы крутитесь на карусели. Карусель любите?»

Очень трогательная сцена. Мы  тут же вошли в «образ» и, конечно, обрадовались такой уникальной возможности. Мы побежали с олимпийской скоростью занимать места, уселись, закрепили цепи и, закрутилась наша карусель.  Однако, на съемочной площадке что-то не ладилось. То дождь пойдет, то ветер задует, артисты все ходят по дорожке и ходят.  Прошло минут двадцать пять, мы все продолжали крутиться, кое-кому уже стало не по себе. Сначала тошнить стало девочек, потом к этому процессу присоединились и мальчики. Сцена была действительно грустная и страшная, все наше внутреннее содержимое летело по движению карусели, то есть попадало на всех.  Прошло еще минут тридцать. Мы все, замерзшие, промокшие, оплеванные с головы до ног, продолжали крутиться на этой чертовой карусели. При этом, наши жалобные вопли никого не интересовали, их никто и не слышал. Кое-кто из девочек начал плакать. Сказать по правде,  у меня тоже после часа катания уже не было ни сил плакать, ни сил орать. Было просто ужасно. Однако, карусель никто не останавливал. Прошел еще наверно час, погода чуть-чуть улучшилась и, видимо, девушка все-таки проводила на фронт своего любимого. Подошел механик и остановил движение чертовой карусели. Никто из ребят не был в состоянии отцепить замки и соскочить на землю. Десять отличников и хорошистов сидели измученные и думали, что лучше быть троечниками, чем так страдать. Нас по одному еле сняли с карусели и поставили на ноги. Поблагодарили за участие в съемках.  Головы у всех кружились ужасно, видок у нас  был еще «тот». Грустные мы побрели по своим домам.

Бабушка сразу поняла, что съемки прошли «успешно», как только увидела зеленый цвет моего лица.

Послесловие к четвертому рассказу.

Ни в одном советском фильме про войну я не увидела этого эпизода.  Видимо, до сих пор лежит на «полке». Но на  всю жизнь я возненавидела любые виды каруселей.

Классики, мел и Сашка

Классики, мел и Сашка.

В конце апреля, начале мая начинался сезон «классиков» и «веревочек» во дворе. Прыгали все, девочки и мальчики. После уроков, все ребята, бросив на асфальт свои портфели, еще не доходя до своих подъездов, начинали скакать, прыгать, чеканить ногами мячи. Это было всегда прекрасное время, все расцветало, конец занятий в школе, предчувствие лета. Я прыгала до самого вечера, потом были  «казаки-разбойники», не хотелось ни есть, ни пить, ни делать уроки, только играть, прыгать и бегать наперегонки. Машин во дворе тогда было очень мало, часть двора, покрытая асфальтом, была большой площади.  Места, чтобы играть в «классики»  было предостаточно. В «Зеленом театре»,  в Нескучном саду начинались демонстрации фильмов и репетиции концертов,  слышна была музыка.

Весна! Бабушка в первый раз отважилась выйти посидеть на скамеечке и подышать свежим воздухом. Также непременно надо было поделиться с местным населением впечатлениями от выходки новой домработницы, Мани, которая умудрилась, пока никого не было дома,  высыпать весь пух и перо из подушек, а в пустые наволочки напихать  старые чулки всего нашего многочисленного женского коллектива. Пух и перо она успешно перепродала нашим соседям из другого подъезда. Не везло бабушке с помощницами!

Я вернулась из школы, увидела бабушку, оставила ей свой портфель и побежала прыгать. Но, после прошедшего первого весеннего дождя, «классики» смылись с асфальта, плохо были видны. Мы с девчонками  решили начертить их заново. Но мела ни у кого не было. Денег тоже не было, да и мел продавался в специальных магазинах. Прыгать, однако, очень хотелось. Мне пришла в голову идея вернуться в класс и попросить кусочек мела у учительницы. Я побежала, школа ведь наша была в пяти минутах ходьбы. Уроки уже закончились,  школа выглядела совершенно опустевшей. Дверь в класс была открыта, там никого не было. На доске лежали несколько кусков мела. Я оглянулась, раз спросить не у кого, значит, решила я, можно взять один кусочек мела, никто и не заметит. Я быстро схватила мел, запихнула его себе в карманчик коричневой школьной формы. Именно в этот момент зашла наша классная руководительница. «Что ты здесь делаешь, Юля? Ты что-то забыла?»,- спросила она меня.  Я растерялась, видимо на моем лице все было написано, моя рука, испачканная мелом, крутилась около испачканного мелом кармана. Учительница обо всем сразу же догадалась.  «Ты взяла с доски мел, это правда?», — строго спросила она. Я соврала и сказала, нет. «Покажи мне немедленно, что лежит у тебя в кармане». Я достала кусочек мела и тут же получила от учительницы первую в своей жизни оплеуху. Было больно и стыдно. «Ты только что украла мел, ты не созналась мне в этом, ты получила пощечину за свое вранье,  ты это понимаешь?»  «Да, да, да!»,- закричала я и выбежала пулей из класса. Вся в слезах, униженная и оскорбленная, я вернулась во двор. Как меня смогла ударить моя любимая учительница, меня, отличницу, любимую ученицу? Мне  было очень обидно.

Настроения уже не было никакого. Я отдала мел, девчонки перечертили «классики». Делиться своими проблемами ни с кем не хотелось. Чувство горького стыда и обиды меня не покидали. Я стала плохо прыгать и проигрывать. Слабых всегда обижают. Меня кто-то из девчонок обидно обозвал. Я, пребывая в отвратительном состоянии духа, немедленно, как учил меня Марик, дала в глаз и в нос. И тут же получила ответный фингал. Дальше началась борьба ни на жизнь, а на смерть. Я от обиды за себя дралась руками и ногами, хватала за косы и за уши. В общем, бедная моя бабушка, услышав крики своей внучки, еле разогнала кучу малу.  Вся побитая,  с множеством синяков, я вернулась в потрепанных чувствах домой. Со слезами на глазах, всхлипывая, я честно призналась бабушке о происшедшем. Бабушка полностью поддержала действия учительницы и объяснила мне, что красть категорически нельзя, что потом из меня вырастет Маня, и, что я сяду в тюрьму. Такая перспектива меня, конечно, не устраивала. Никто меня не пожалел и не оправдал. Первым пришел вечером домой папа, увидел меня с сине-зелеными фингалами,  и,  не разобравшись в случившемся, героически решил за меня заступиться. Первым ему под руку попался наш соседский мальчик, сын полковника  и мой одноклассник, Сашка. Папа, обладавший огромной силой, схватил бедного парня, ни в чем не повинного, более того, моего искреннего друга, за правое ухо, поднял его, и сказал, что если еще кто-либо меня тронет, то он всех будет таскать за ухо, пока не извинятся передо мной. Бедный Сашка! Его правое ухо на всю жизнь вытянулось после этого чудесного весеннего вечерка. Между прочим, потом, отец принес свои извинения Сашиному отцу.

Послесловие к пятому рассказу.

В жизни случаются  разные обстоятельства,  но этот эпизод с пощечиной запомнился мне на всю жизнь.

Между прочим, два года назад наш одноклассник Саша, который давно переехал из нашего двора,  теперь уже полковник в отставке, заглянул к нам в гости. Мой муж, который не всегда верит тому, что я рассказываю ему, первым делом посмотрел на Сашино правое ухо. Увидав,  что правое ухо заметно отличается от левого, спросил Сашу про обстоятельства этого происшествия.  Убедившись, что все было, как я и рассказывала, долго представлял себе, смог ли он поднять за ухо ребенка восьми лет…

Эпилог

Эпилог.

Я могу вспоминать и вспоминать свое детство без конца. Но мне хочется закончить эти рассказы  тем,  во что превратился в конечном итоге наш Нескучный сад и наш двор.

Сначала о нашем дворе.

В конце 60-десятых, к нам заселился молодой хореограф из Большого театра. Он жил на втором этаже со своей молодой невестой в квартире своих родителей. Окна его спальни выходили во двор. Весной, когда бурно зацвела сирень перед окнами, он рано утром встал и вырубил пять самых прекрасных кустов под корень. Его осудил весь двор. Объяснения его были простыми. Сирень затеняла окна его спальни, а он имел право на солнечный свет, и точка. Затем,  по всей Москве прошла акция посадки быстрорастущих деревьев, тополей. Наши жители не остались в стороне и быстро насажали два десятка тополей.  До сих пор мы страдаем от тополиного пуха и от некрасивых деревьев, которые заполонили наш сад. Беседка стала местом для алкашей,  жильцы решили ее снести. За футбольным полем образовалась куча мусора в кустах, которую никто не убирал десятилетиями.  Подвижницы и подвижники постепенно ушли из жизни.  Появились автомобилисты, которым потребовалась стоянка для машин. В связи с этим,  были вырублены все фруктовые деревья, и вдоль самой длинной стороны нашего двора была построена незаконная отвратительная стоянка для машин. Естественно, что при Лужкове ее полностью снесли. Затем наступило время садоводов и дачников, которые по ночам выкапывали сирень и самые лучшие кустарники себе на дачу. Двор превратился в площадку для выгула собак, убогие детские аттракционы вечно были в нерабочем состоянии. Двор выглядел ужасно унылым. Вся площадка перед домом полностью закрылась машинами. Ничего не поделаешь – прогресс… Состав жильцов тоже поменялся, в основном это люди с юга, востока и запада, жители бывшего Советского Союза. Часто женщины в халатах сидят на лавочке с колясками  и плюются семечками. Им здесь очень нравится. Дети давно самостоятельно не гуляют, никто не кричит с балконов, давно нет ни булочной, ни пекарни, ни галантереи. Уже не пахнет свежим овсяным печеньем, чуть-чуть весной пахнет сиренью. Открыты банк, магазины часов, модной одежды и винный бар, аптека сохранилась, но в новом современном виде. Пять лет назад московские власти взялись за дворы, привели наш двор в порядок. Силами братского узбекского народа прочистили остатки кустов сирени, отпилили ужасные кроны умирающих тополей, построили современный детский городок, проложили дорожки, поставили скамеечки, сделали парковочные места за счет территории сада, насадили туй, которым совсем не место в нашем саду, обустроили клумбы, высаживают цветочки. Более того, привезли несколько грузовиков белоснежного морского песка (я даже не представляю, сколько денег на него надо было потратить), высыпали его на детскую площадку и устроили настоящий пляж. Песок дети, многочисленные собаки, кошки, а также узбеки-уборщики в подъездах  очень полюбили. Конечно, через два года от него ничего не осталось, он перемешался с землей, стал обычного серого цвета. В общем, наш двор показали Лужкову, он был очень удовлетворен проделанной работой, теперь у нас, во дворе,  частенько снимают сериалы. Это хорошо, что все меняется.

Конечно, наш двор утратил свое очарование, он теперь развивается в соответствии со вкусами наших новых чиновников,  а не царских озеленителей. Но новым жителям он очень нравится. Деревья выросли,  они закрывают прекрасный вид на Академию Наук летом, но зимой мы можем увидеть Дворец «Александрию».

В Нескучном саду тоже произошла революция. Сначала он пришел в такое жуткое состояние в 90 — 2000 годах, что сердце кровью обливалось. Я практически перестала его посещать, да и некогда было. Но вот потом,  после ужасного урагана, который уничтожил треть деревьев в саду,  Нескучный перешел в руки предприимчивого бизнесмена, который за короткий временной период его восстановил. До сих пор ведутся строительные работы. Но народ потянулся в Нескучный сад, там снова запрыгали белочки, сидят на скамейках влюбленные, а не наркоманы и пьяницы, а значит – жить можно, ну, и, слава богу!