Живопись… С чем сравню ее? – С женщиной, в самом общем и лучшем смысле этих двух понятий. Что может быть прекраснее их? Но разложи их на отдельные составляющие, и восторга не будет меньше.
Каждая женщина, как и картина, индивидуальна. И счастлив тот, кто в каждой женщине или картине способен разглядеть если не шедевр, то по крайней мере свои несравненные черты и особенности, свои несомненные достоинства. Но мало таких ценителей… Все мы, как правило, имеем свои вкусы и свои предпочтения. Которые, впрочем, могут меняться с течением жизни и времени.
Эстетическое чувство просыпается в нас постепенно. Еще недавно мы равнодушно проходили мимо шедевров природы и рук человеческих, но вот — как будто бы пелена спала с наших глаз. Мы узрели чудо, и жизнь, еще минуту назад такая разнообразная и широкая, сжалась и сфокусировалась на единственном предмете нашего вожделения. Так в макрокосмосе целые звездные системы и галактики сходятся в одну-единственную точку, вслед за чем следует колоссальной силы взрыв. В жизни порой случается такое, но, как правило, последствия первой влюбленности или эстетического выбора не столь катастрофичны. Но при этом практически всегда эмоциональное и эстетическое потрясение выводит человека на новый уровень понимания жизни, осознания ее.
Как правило, первые влюбленности остаются тайными и неразделенными и протекают в форме чисто платонических отношений. Это также сближает между собой то чувство восторга, что охватывает тебя при виде любимой девушки и полюбившейся картины.
Отныне на всех женщин и на все произведения искусства ты будешь смотреть сквозь призму той первой женщины и той первой картины, что запали тебе в душу и безмерно тронули ее. И оценка будет идти именно по этому критерию: походит не походит, похоже не похоже… Но, естественно, до известного предела. Постепенно мир вновь обретет способность расти и разнообразиться, а вместе с ним будет шириться и разнообразится наш взгляд на вещи. Память приглушит любимые черты и первые непроизвольные ассоциации.
Появятся и другие критерии оценки. Не поменяется лишь ощущение чуда от каждой новой встречи с прекрасным. Физиологическая составляющая лишь усилит чувство испытываемого восторга. Хотя иной раз будет способна нанести ему и определенный урон. Но мир прекрасного разнообразен, и каждый случай разочарования гаснет в душе и памяти под влиянием череды все новых и новых образов – милых, таинственных, едва ли не мистических. Каждая встреча – это новый мир, новые впечатления и новые эмоции. Новое направление поиска жизненных и духовных путей…
Чувство прекрасного давно претерпело в тебе определенную метаморфозу. Оценка по чисто внешним признакам давно позади. Более того, красота чисто внешняя, формальная, начинает даже раздражать. Особенно в картине. В женщине же «писаная» красота возводит красавицу на пьедестал, по сути, превращая ее в подобие произведения искусства — скульптуры или той же картины. Перед которой хочется да – благоговеть, которой хочется да – молиться, но прикоснуться к которой… Страшно даже подумать! Физическое прикосновение к такой женщине, как к шедевральной картине или скульптуре, – немыслимо, более того – святотатственно, кощунственно. Сама мысль о том, что кто-то… Нет, это невозможно! Рука, как у религиозного фанатика тянется к кинжалу…
К тому же формальная, чисто внешняя красота очень часто холодна. Как мрамор или бронза. Не каждый обладает искусством Пигмалиона.
Нет, музейные экземпляры не для нас. Нам хочется жить с тем, что каждый день, каждый час и каждую минуту будет наполнять нас чувством тихой радости, обаяния, теплоты… И рано или поздно мы встречаем такой источник. Мы вешаем его на стену… Нет, в красный угол и припадаем к нему, как к роднику живительной влаги, каждый раз, когда нам по-настоящему тяжело. И это помогает, действительно помогает.
Эта картина, конечно же, не оказывается единственной на нашей стене. У иного стена эта может напоминать скорее иконостас, но святости это не прибавляет.
Хотя окружение, конечно же, должно быть. Достойное окружение. Воистину оно способно лишь лучше подчеркнуть и лучше высветить особые достоинства центрального шедевра.
Зачем сравнивать правую руку с левой?
Какая живопись без женщины, какая женщина без живописи, поэзии, музыки..?
Невозможность сравнения связана с неразделенностью понятий.
Выпитый стакан портвейна нельзя сравнить с выкуренной сигаретой, — это неделимые, дополняющие друг друга понятия.
Ну, а уж, если искусственно искать, то живопись скорее сравнима со всеобъемлющим визуальным учебным пособием, эстетического свойства. Историю, географию, литературу, мужчин, женщин, богов и героев мы изучали, в том числе и по живописи.
В конце концов живопись учила и учит нас просто думать и чувствовать…
А женщина — нет? Не учит думать и чувствовать? Придется, видимо, написать третью часть — «Женщина, с чем сравню ее…»
Разделение понятий существует.Живопись не исчерпывается женщиной. Женщина — не всю себя отдает живописи. Левон не любит «красных словечек», но здесь, похоже, сам в таком ключе и выступил. «Невозможность сравнения», «неразделенность понятий»… Да скажи я такое,он бы первым обрушился на меня!
Пока писал, появилась хорошая мысль. Не поручить ли нам Левону написать на тему «Женщина, с чем сравню ее»? В конце концов кто утверждал, что все, что мы,мужчины, ни делаем в жизни, мы делаем ради женщин? Точно помню, что из нас троих — ни Кулагин и ни я. Остается Левон, так может быть, ему — слово?..
Это уже третий вариант моего многострадального комментария, немного измененного по форме, но неизменного по содержанию.
Этот начну с маленького обращения к трепетному читателю, который в лучших российских традициях нервно хватается за телефон, когда что-то выходит за привычные ему рамки:
когда автор публикуется, то есть, выносит свое произведение на всеобщее обсуждение, обозрение, и пр., он должен быть готов к тому, что реакция может быть разной: от восторгов до неприятия,- сколько людей — столько мнений. Если он писал искренне, если мысль, идея близки и важны ему, у него всегда найдутся силы и способы их отстоять. Реакция читателя, комментирующего произведение, его тон и стиль напрямую связаны с публикацией и являются свободным выражением его мысли и чувства. И в этом — высокий эстетический принцип.
Саша, ты точно ли определился с темой до того, как начал писать?
Образ, выбранный тобой в качестве сравнения, конечно, емкий, но к концу твоего эссе объект и сравнение так переплелись, и я уж совершенно потерялась, о чем ты пишешь и что используешь для сравнения, где ты о любви, а где о живописи. Хотя, возможно, именно в этом и состоял авторский замысел? Тогда это сугубо мужской взгляд на живопись, и в этом смысле твое сравнение хромает, как, впрочем, и любое сравнение.
Есть и вещи, которые поставили меня в тупик, например фраза, следующая после заявленного сравнения живописи с женщиной:
«Но разложи их на отдельные составляющие, и восторга не будет меньше.» Легко могу представить, как можно «разложить» художественное произведение (в учебных целях, например), но как это применить к женщине?! Видимо, ты как-то не до конца развил мысль? Вряд ли «разложенная на отдельные составляющие женщина» может представлять собой яркое эстетическое зрелище.
Осталась за пределами моего понимания и фраза :»Нет, музейные экземпляры не для нас», — возможно, это применимо к женщине, но как это соотнести с живописью? Все, что наполняет меня «тихой радостью» является именно музейным экспонатом, почему же оно не для меня?
А вот это: «Физиологическая составляющая лишь усилит чувство испытываемого восторга», — какое отношение это может иметь к живописи? Не хочу развивать свою мысль, чтобы не ранить трепетного неведомого читателя.
«Хотя окружение, конечно же, должно быть. Достойное окружение. Воистину оно способно лишь лучше подчеркнуть и лучше высветить особые достоинства»- опять же эта фраза хороша для живописи, но какая женщина позволит тебе окружать ее другими экземплярами?! Хотя бы даже с целью что-то там подчеркнуть?! Во всяком случае, я бы тебе этого не посоветовала из соображений самосохранения.
Есть и просто казусы: «И счастлив тот, кто в каждой женщине или картине способен разглядеть СВОИ несравненные черты и особенности, СВОИ несомненные достоинства.» Небольшая, казалось бы, неаккуратность в выборе местоимения, превращает автора в человека, страдающего нарциссизмом, ищущего во всех и во всем себя, несравненного.
Думаю, отсюда и некоторая двусмысленность твоего эссе и невольные ностальгические портвейн с сигаретой Левона, и мои безжалостно мной изведенные, но столь милые моему сердцу, гурии.
Видимо, проблема в том, что ты не живопись сравниваешь с женщиной, а любовь к живописи с любовью к женщине, а здесь, как мне кажется, нет точек соприкосновения. Во всяком случае для меня: как бы я не любила искусство, любовь к близким моим несравнима с этим!
То ли я толком не смог донести, то ли меня толком не поняли!.. Вещь – в общем-то больше поэтического свойства и вовсе не претендующая на полноценное и разностороннее сравнение, на действительную глубину анализа, на абсолютную исчерпанность темы и т.д. Вещь – импровизационная, вещь – экспромт… Вырвавшаяся из глубины души, причем – прямиком и сразу! И во всей своей полноте – так, что не захотелось ничего менять. Начал было, но вижу – не стоит: уходит «песня», уходит дух, уходит настроение… Пришлось в чем-то – да, пожертвовать формой, а в чем-то – даже и смыслом. Двусмысленности, согласен, тоже присутствуют, но как раз от них мне не очень-то хотелось избавляться, равно как и от некоторой размытости, «затуманенности» понятий. Легкий флер, некая легкая дымка — они всегда придают будь-то картине, будь-то женщине какую-то особую прелесть, создают в них и вокруг них, — я где-то уже писал об этом, — какую-то особую, загадочную атмосферу. Вот вам еще один элемент для сравнения!
Вещь – комплиментарная, вещь – восторг. Перед двумя такими «не от мира сего» явлениями, как женщина и живопись, а на деле – искусство в целом. Мне казалось, что Алла-то как раз первой должна была оценить, а получилось наоборот… Видимо, критик и педагог все же взяли верх. При всех моих – повторюсь – недоработках. Но мне действительно жалко было трогать и подрабатывать детали – уходила самая суть, уходило таинство… По идее, вещь должна была восприниматься сразу и целиком — одним «большим глотком» и оставлять после себя приятное послевкусие.
Не получилось. Ну, не всегда же получаться. Прошу не судить строго и хотя бы оценить замысел.
К женщине же и картине у меня действительно отношение самое трепетное. Специально использую здесь слово «трепетное», чтобы не согласиться с отношением Аллы и Андрея к нашему читателю. Так и подмывает сказать: «Хуже «трепетного» читателя — только равнодушный читатель». Наш читатель не равнодушный, и тот факт, что он не проявляет себя на блоге, вовсе не значит, что он равнодушный и тем менее — что его нет. К счастью, он есть. Но даже если бы его не было, его все равно следовало бы выдумать.
Так вот, к нашему читателю, не важно – выдуманному или реальному, у нас у первых должно быть самое трепетное отношение. Мы все, пишущие, «хорохоримся», но автор без читателя – это полный абсурд. Абсурд и по сути дела — конец кампании… Но об этом – отдельный разговор…
Удивительное дело, но по своей искренности и даже какой-то беззащитности твой комментарий гораздо ближе к жанру «поэтическому», на мой взгляд. Он трогает гораздо сильнее, чем сама живопись. О жанре стихотворения в прозе я самого высокого мнения, мне кажется, вряд ли что сложнее может быть. Давно ли ты перечитывал Тургенва? Его цикл стихотворений в прозе-прекрасный образец выверенности композиции и образа, отсюда и тональность задушевной откровенности и обезоруживающей искренности. Мне кажется, что ты немного попутал двусмысленность с многозначностью. Многозначность удесятеряет силу художественного воздействия, двусмысленность обесценивает.
Жаль, что нам не дано слышать того, что мы написали, или видеть, того что создали отстраненно. Что греха таить, нам дороги наши создания. С родительским упорством мы даже их недостатки превращаем в достоинства , а то и мессианство предчувствуем (помните Улицкую, «Даниэля Штайна, переводчика»?).
Небольшое отступление: чтобы вы с Левоном не корили меня с высокомерным снобизмом за мое преподавательство всякий раз, когда вам что-то не нравится, мне придется рассказать вам об отличии уроков литературы в нашей школе от того, что я делаю сейчас, а это страшно!
Я проснулась около семи от колокольного звона небольшой церкви в Портовенере, звон нарастал по мере того, как из-за гор всходило солнце, заливая все потоками медово-розового сияния. Отчетливей стали отроги гор, еще вчера терявшиеся в непогоде, белые прожилки Каррары , мирно спящей в ожидании нового Микеланджело, порозовели…. Я увидела лицо Вечности и услышала голос ее…
Суетная шелуха последних дней как-то разом слетела с меня, и я поняла, даже не поняла, прочувствовала, Саша, твою правду.
Все, что написано мной, в последнее время, возможно, и правильно по форме, но очень далеко от правды, той правды которая послышалась мне в этом колокольном звоне.
Саша прав! Не недостатки мы должны искать, а достоинства. Не на суд выставляем мы свои оформленные в образы мысли, не оценки и критики ждем, а понимания, сочувствия и поддержки.
Как прекраснейший Залив Поэтов, Контрапункт должен оставаться спокойным и невозмутимым и быть пристанищем, прибежищем, безопасной гаванью.
В спорах рождается все, что угодно, кроме истины! Вступая в спор, мы перестаем быть самими собой, мы превращаемся в «проводников» идеи, мы занимаем позицию, сомнения уступают место пустой уверенности в собственной правоте и в праве на суд. Нам кажется, что правда открыта только нам. Мы снисходительно поучаем, наставляем… Отстаивая, наставляя, защищаясь и нападая, мы все дальше уходим от истины и все глубже впадаем в грех непонимания.
Дождется ли Каррара своего Микеланджело, если кто-то пристукнет его по рукам фразой о силе художественного воздействия?
Я много думала о последних событиях на блоге, но все время что-то мешало додумать до конца: работа, подготовка к отъезду, эмоции. Что бы я ни делала, я не была с собой в ладу. Сегодняшний рассвет под колокольный звон помог мне вернуться к себе самой: я никому не судья, я открыта сомнению, я слушаю всех открытым сердцем с любовью, я принимаю целый мир таким, каков он есть, неужели в моей душе не найдется места для пары-тройки миров поменьше?! Все мы творцы своих Вселенных, а кому придет в голову лезть с советами к Богу?!
Дорогая Алла!
Трудно было бы выразиться яснее и понятнее.Подписываюсь под каждым твоим словом, опуская слова про себя — было бы не скромно.
Будь это в моих силах — сделал бы эти твои слова своеобразным манифестом нашего интернет-сообщества. Емко, образно, афористично… Убедительно… Особенно, наверное, потому, что на фоне Италии. По себе знаю: Италия, как ничто другое, прочищает мозги, раскрывает душу, включает воображение… Италия — это Италия! По-хорошему завидую тебе.
С таким «трамплином», да еще с Муратовым в качестве «шеста» ты легко перепрыгнешь и меня. Ну да я не против, тем более что мы с тобой «поем» удивительно в унисон. Порой даже не по себе становится: «Неужели это не я написал?»
Неожиданно нашел себе поддержку в словах Райнера Марии Рильке, который, явно вторя мне, утверждает: «Разобраться в книге или картине сможет лишь тот, кто ими владеет. Картины, осмотренные при случае в галереях, только сбивают с толку».
Или как сказал Маяковский:
Как глупый художник
в мадонну музея
вонзает глаз свой,
влюблён и остр,
так я,
с поднебесья,
в звёзды усеян,
смотрю
на Нью-Йорк
сквозь Бруклинский мост.
Я рад, что хоть в одном вопросе Левон и Алла сошлись во мнениях, и в своих комментариях с разных позиций (я бы с натяжкой назвал их мужской и женской), но единодушно и очень конкретно, оценили эту статью. Мне практически нечего добавить к этому совместному мнению, кроме разве что нравоучительного перефраза: «Не сравнивай и не сравним будешь».