Воспоминание о новогоднем телевидении

от

Часть I. Голубой огонек под Дождем

Сколько себя помню, всегда смотрел телевизор в новогоднюю ночь. Прошедший праздник не стал исключением. Глядя на веселящихся участников и гостей «Голубого огонька», вспоминаю родителей, бабушку, которые так же, как и я, в теперешнюю свою зрелую пору, садились перед экраном «Авроры» или «Электрона», чтобы послушать руководителей страны и под бой кремлевских курантов сдвинуть бокалы с шампанским «за здоровье родных и близких, за мирное небо над головой…». После посмеяться над шутками Тарапуньки и Штепселя, остротами Мирова и Новицкого, послушать пение Муслима Магомаева и Ларисы Мондрус… Папа обычно досиживал до выступления А.И. Райкина, весело смеялся над миниатюрами великого Артиста, желал всем спокойной ночи и уходил к себе в кабинет спать. Мама стремилась увидеть как можно больше и набраться новых впечатлений, которых ей хватало надолго…

Прошедшую новогоднюю ночь мы с Мариной были на даче вдвоем. Решили попутно снег почистить, кошек соседских покормить – они к нам приходят в гости каждый раз, когда мы приезжаем, да и отключиться немного от суеты и забот. В конце концов, и телевизор посмотреть, чтобы традицию соблюсти. Включили, кстати, его сразу, как вошли в дом, чтобы фон праздничный себе создать.

Еды взяли с собой достаточно. В основном на праздничный стол поставили что-то легкое, закуски. Было и шампанское…Ближе к бою Курантов выяснилось, что газ в баллоне «замерз» и разогреть «второе» на плите не удастся. Огорчило и шампанское, которое, видимо, тоже где-то перемерзло или перестояло, и пробка из него упорно не хотела вылетать, а когда я ее-таки вытащил, то газа в вине и не было… Данное обстоятельство меня не огорчило вовсе, так как на экране старенького Philips-а любимого россиянами искрящегося напитка лилось столько, что уже к половине первого я почувствовал некоторую тяжесть в эпигастральной области. Особенно злоупотребляли игристым гости «Голубого огонька» на канале Россия (я по натуре своей консерватор вот и отдал предпочтение главному федеральному каналу).

Марина быстро уснула под гремевшее веселье. Я же оставался у телевизора достаточно долго и могу поделиться впечатлениями. Несколько песенных номеров мне очень понравились. Например, дуэт Григория Лепса и Ани Лорак с песней, разумеется, про любовь, прозвучавший в стиле «мелодичный хард-рок». Много всего веселого и не очень потом звучало на «России», однако, до сих пор мне остается непонятным, зачем после каждого номера концертной программы звучало оглушительное многоголосое: «С Новым годом!» и все собравшиеся ежесекундно чокались и пили то самое шампанское, без которого мы с женой, вполне себе, обошлись.

Морозным утром первого января выяснилось, что в нашем поселке нет электричества и не то что «второго разогреть», даже чаю мы вскипятить себе не могли. Решили поскорее ехать домой готовить ужин, так как детям и внукам, собиравшимся нас навестить на даче в первый день нового года, в холодном доме делать было бы нечего. Решили, правда, дождаться, когда дадут свет. Его включили в обед и мы, удостоверившись, что «все включено», поехали в Москву готовиться отмечать праздник в компании со своей молодежью.

В последующие праздничные дни я много времени провел у телевизора, но федеральным каналам предпочел иные – сколько можно веселиться да песни петь? Оказалось, что другие источники TV информации обладают интереснейшими материалами — мне удалось посмотреть несколько авторских программ из архивов, которые пропустил в течение года.

Очень интересной оказалась зарисовка ведущей журналистки «Дождя»  Анны Монгайт о Биеннале современного искусства, проходившем летом прошлого года в Венеции. Анна выбрала себе в попутчики Министра культуры В. Мединского. Нет, не самого Министра, конечно, которого на фестивале не было, а его виртуальный образ, к которому она  все время обращалась «в надежде» убедить чиновника в важности происходящего и изменить его отношение к современному искусству и культуре. Это походило на живую иллюстрацию к знаменитому стихотворению С. Михалкова «В Музее В.И. Ленина»: «… я поведу тебя в Музей! — Сказала мне сестра». «Вдвоем» они появлялись то в одном павильоне выставки, то  в другом, катались по венецианским каналам на гондоле… Анна была красноречива, убедительна в своих доводах, но одобрения или даже простой реакции на свои комментарии от официального лица не получала. В конце концов, они прибыли в российский павильон, на входе в который им повстречалась художница, лауреат российской ежегодной национальной Премии в области современного искусства имени Кандинского наша добрая знакомая Ира Нахова, которая представляла на Биеннале свою ставшую знаменитой и почитаемой работу «Без названия», обличающую тоталитаризм. Этот проект Иры Наховой состоит из трех частей-инсталляций. Первые две части — это фотографии «Совещание руководящего состава» (из времен 1930-х г.г., прим. мое) и «Юные фигуристы» (из начала 1960-х, прим. мое). На них мы не видим голов и лиц участников событий. В первом случае, на фото из 1930-х г. — времен сталинских репрессий, обезличенные головы запечатленных участников собрания руководящего состава некоей отрасли полностью замотаны красно-фиолетовым атласом (как перед казнью или, может быть, сразу после казни – запах крови витает над этим произведением). Во втором случае, лица детей из группы юных фигуристов выцарапаны лезвием ножа или бритвы до неузнаваемости, что должно, по-видимому, служить напоминанием всем о том, что отсутствие памяти о прошлом чревато возвращением ужасов тоталитаризма, полным обезличиванием представителям следующих поколений. Третья часть работы – это внушающие страх, запечатленные на  видео, постоянно движущиеся фотоматериалы времен первых пятилеток, с зримо присутствующим, зорко наблюдающим за происходящим с иных фотографий образом вождя.

В коротком интервью журналистке «Дождя» И. Нахова успела сказать о том, как важно в наше время сохранить память о жертвах сталинских репрессий 30-х годов, когда погиб ее дедушка – папа Ириной мамы. Важно потому, что нельзя допустить повторения тех страшных лет; нельзя жить в мире, где память о погибших людях, их лицах «выцарапана» даже из старых фотографий и книг. Не думаю, что встреча с Наховой у Анны и ее спутника была случайной. По замыслу талантливой журналистки, Министр должен был бы услышать слова, сказанные замечательной художницей с четкой гражданской позицией и ответственным взглядом на прошлое, в котором были не только громкие победы, но и нечто такое, о чем сейчас вспоминать и говорить – как страх в себе побеждать, как подвиг внутренний совершать, а это, согласитесь, не каждому дано.

Возможно мелькнувшая у меня мысль, о парализующем человека по сей день страхе о временах репрессий, истоками своими была обращена в телевизионный поединок, состоявшийся на «России»11 июня 2015 года, между командами «монстров ТВ» — Дмитрия Киселева, за которого играли «участник Биеннале» В. Мединский и С. Кургинян, и Николая Сванидзе, выступавшего вместе с А. Симоновым и Ю. Пивоваровым. Капитаны команд бились, «не щадя живота своего», каждый за  свою правду о событиях предшествовавших началу Второй мировой и Великой Отечественной  войн. Бурный спор между капитанами команд шел о причинах поражений Красной Армии в начальный период Войны, хотя до того момента я считал, что все о чем они спорили, было хорошо известно из книг и воспоминаний очевидцев. Особенно мне памятны рассказы участников Войны, которые еще мальчиком слышал, смотря вместе с родителями по телевизору теле альманах «Подвиг», который вел фронтовой журналист Сергей Сергеевич Смирнов (он вернул истории имена защитников Брестской крепости, оправдал в глазах общественности оклеветанных и незаконно осужденных героев Войны. Светлая ему память…). Из них следовало – это я о рассказах очевидцев и прямых участников событий,  что основная вина за поражения на фронтах в начальный период Войны лежала на Сталине и его окружении. Никто против этого как-то не протестовал – «против правды не попрешь!». А в наши дни консенсуса по обсуждавшейся теме, к моему огромному удивлению, достичь участникам поединка не удалось. Это, обстоятельство подтвердили и телезрители: итог голосования 8000 против 31000… Победила команда Д. Киселева, которая отстаивала противоположную участникам и героям Войны точку зрения. Советую всем,  посмотреть этот поединок на Ю-тьюбе:
.
Очень интересно было. Не пожалеете. За кого болел я? За проигравших…

Часть 2. Совершенно секретно: навстречу 60-летию начала ХХ Съезда КПСС (Москва, 14-25 февраля 1956 г.)

Щелкая пультом телевизора в новогодние праздники, я как-то раз набрел на канал «Совершенно секретно». Здесь только-только началась беседа журналиста Дмитрия Губина и известного литературоведа и критика, а также и биографа А.И. Солженицына Людмилы Ивановны Сараскиной. Поводом к беседе с ней послужило довольно резкое высказывание главного редактора «Литературной газеты» Юрия Полякова в связи с подготовкой, по постановлению Правительства, мероприятий к 100-летию со дня рождения А.И. Солженицына в 2019 г. Кумир нашей молодости, обличитель пороков комсомольских вожаков, писатель Поляков, вдруг высказал озабоченность тем, что столь масштабная подготовка к этому событию может повлечь за собой активизацию российской оппозиции и чуть ли не новые волнения на Болотной площади. При этом он подчеркнул, что Солженицын, уехавший (?!) из страны, а затем призывавший американское правительство вести с Россией непримиримую войну, вряд ли достоин такого почитания. Людмила Ивановна убедительно возразила Полякову в части допущенных им неточностей и, чего уж говорить, бестактностей. Особенно ее возмутил тезис об отъезде писателя из СССР: «уехал…». Она вспомнила об известных событиях, которые предшествовали отъезду писателя. О голосовавших за его ссылку в Сибирь, в Туруханский край, членах Политбюро ЦК КПСС.   О том, что Александр Исаевич даже не знал, где приземлится самолет, на котором его выслали из страны.

Остановлюсь здесь ненадолго и поделюсь своим. Что могу вспомнить о Солженицыне я. В далеком детстве (начало 1960-х) взрослые из окружения моих родителей часто обсуждали его повесть «Один день Ивана Денисовича». Конечно же, все они, без исключения, испытали настоящее потрясение от этого произведения. Однако некоторые из них чуть позже стали говорить, что книга у Солженицына получилась не вполне искренней, так как, например, настоящие имена заключенных в ней были заменены автором на вымышленные или клички. Причиной постепенной смены взглядов на творчество Солженицына становились новые веяния в советской литературе. Послужила этому и широко изданная в 1965 г. книга «Повесть о пережитом» Бориса Дьякова (я помню ее обложку; она точно была у нас в домашней библиотеке, но потом исчезла). Ее обсуждение активно проходило в печати, по-моему, даже в «Литературной газете» (папа ее выписывал регулярно). Дьяков, в отличие от Солженицына,  позиционировался как искренний,  правдивый и гораздо более человечный свидетель событий, участником которых, находясь в заключении, он являлся.

Помню также, что с именем  Александра Исаевича у нескольких студентов МИСиСа, где учился мой средний брат Ефим, были связаны серьезные неприятности. Они подписали текст поздравления А.И. в связи с днем его рождения, видимо с 50-летием (1969 г.), и молодых людей кого отчислили, а кого-то взяли на заметку и наказали после. Брат был внимательным и послушным сыном своих родителей. К тому же он еще не был знаком с тем, «как  бодался теленок с дубом» — книг писателя прочитать не успел, и подписывать бумагу отказался.

Признаюсь и я в том, что произведений Александра Исаевича ни в юности ни в зрелом состоянии мне прочитать не случилось. Однако, благодаря маме, предпочитавшей «Голос Америки из Вашингтона» другим СМИ, мне удалось где-то в начале 1970-х послушать чтение  отрывков романа «Архипелаг ГУЛАГ», транслировавшихся из-за океана.

Потом был перерыв на учебу в институте, начало семейной жизни, рождение сына, интересная работа и «перестройка», и открывшиеся, лучше сказать обрушившиеся на меня, новые писательские имена: Анатолий  Жигулин, Борис Ямпольский, Василий Гроссман, Варлам Шаламов, Чингиз Айтматов, которые в моем сознании личность и творчество Солженицына полностью затмили.

Поэтому, слушая Людмилу Ивановну Сараскину очень внимательно, я проникался разными сторонами жизни и творчества Солженицына (как тот пустой сосуд наполняется молодым вином…). Усвоил, что его произведения по силе воздействия, психологизму близки произведениям Ф.М. Достоевского («Солженицын – это Достоевский нашего Века»).

Л.И. Сараскина в своем рассказе много времени посвятила роману «Красное колесо» и феномену «красного колеса» в понимании писателя. Это глубоко философское исследование, над которым он трудился долгие годы, начав работу над ним еще во время учебы в университете. Оно полностью перевернуло сознание Солженицына, тогда еще совсем молодого человека, отринуло его от идей социализма и коммунизма, которые он горячо поддерживал в юные годы, в начале работы над романом, и с которыми он так истово боролся всю оставшуюся жизнь.

Человек ищущий, Солженицын довольно часто менял свое мнение в пользу новых открывавшихся истин. Например, работая в Библиотеке Конгресса США, изучив ряд документов о Февральской буржуазной революции 1917 года, он воспринял ее как страшное зло и предтечу Октябрьской революции: «не было бы Февраля, не было бы и Октября». Февральская революция принесла полное неуважение к власти, как неизбежному социальному явлению. Интеллигенция плевала в лицо городовым. Их детей, даже младенцев, убивала взбесившаяся толпа. Люди желали власти поражений во всем, не только в войне, но даже в спорте! («Как это похоже на сегодняшних либералов» — согласился с критиком журналист Д.Губин). Солженицын считал случившееся в Феврале страшным преступлением и осуждал любое насилие, особенно творимое революционными массами.

Тут я прерву свой пересказ услышанного, так как в этих фразах критика Сараскиной звучит обращение писателя ко всем нам: не мешайте власть предержащим работать, смиритесь, наберитесь терпения.

Нам нужна великая Россия, а  не великие потрясения!

Людмила Ивановна Сараскина рассказала и о том, что Президент России В.В. Путин испытывал глубокое уважение к Солженицыну и однажды посетил его в неформальной обстановке. Их беседа наедине в доме писателя в Троице-Лыково длилась довольно долго. О чем она была — не знает никто. Но, памятуя о сказанном нам Л.И. Сараскиной, меня не покидает мысль о том, что глубокие философские познания писателя «о революции и власти» были восприняты и могли стать основой современной идеологии и руководством к действию Президента, его отношения к оппозиции. Не отсюда ли пришло понимание необходимости принятия «опережающих» законов о митингах и демонстрациях?

Теперь, возвращаясь к сказанному об А.И. Солженицыне Юрием Поляковым, можно уверенно сказать, что он, по всей видимости, зря судит о  Солженицыне, как предтече новых потрясений в России. Его наскоки на память о великом писателе можно, скорее, приравнять к претензиям к нынешней российской власти…

Вместо эпилога. «Свет от Сталина падает на Ворошилова»

Только что в Государственном историческом музее в Москве открылась выставка художника А.М. Герасимова — «Веласкеса Сталина». Блестящий мастер, который свой талант поставил на службу И.В. Сталину и другим вождям Революции. Его редкие по исполнению картины российскими коллекционерами выкупались даже на зарубежных аукционах и, наконец, оказались выставлены в центре Москвы. Давая интервью телевидению во время открытия выставки, Министр культуры В. Мединский отметил важность для раскрытия всех сторон истории страны данной экспозиции. Я услышал восхищение в его оценке фрагмента одной из картин: «…Свет от Сталина идет на Ворошилова»… Такой экспозиции в Москве не было 60 лет. 14 февраля исполняется 60 лет со дня открытия XX- Съезда Коммунистической Партии Советского Союза…

Воспоминание о новогоднем телевидении

от | Фев 13, 2016 | Воспоминания

5 комментариев

  1. avatar

    Иосиф, я не могу оставить без всякого отклика Ваше глубоко прочувствованное эссе, Вашу искреннюю боль, звучащую в нем.
    Да, конечно же, все мы помним и Тарапуньку со Штепселем, Миронова и Навицкого, Миронову и Менакера, любимого всеми Райкина. Тогда мы как-то умели жить, не обременяя себя политикой, хотя отец мой с соседом очень часто говорили о репрессиях (сосед 7 лет провёл в лагерях после войны, а отец делился рассказами о массовых раскулачиваниях его многочисленных родственников на юге России).

    С. Смирнов (в прошлом году отмечалось 100-летие со дня рождения) был на слуху, и его телеальманах «Подвиг» был обязателен к просмотру. Именно его героическими усилиями, а не постановлениями государства, были освобождены из заключений и реабилитированы защитники Брестской крепости в 57-58 годах.

    Я бы не переоценивала значение доклада Хрущева ещё и вот почему: в докладе на 20- ом съезде называлось количество погибших от репрессий … партийцев, принадлежащих к высшему эшелону власти. О репрессированных десятках миллионов гражданах, о переселении народов — ни слова… Доклад был засекречен, впервые был опубликован в СССР лишь в 1989 году. То есть это была все та же полуправда, дозированная информация, поданная под определенным углом: партайгеноссе тоже пострадали!
    Но и человек, который читал доклад, Первый секретарь Хрущев, и те кто этот доклад слушал, члены Политбюро, где они раньше были? На них крови нет? Ближайшее окружение преступника — оно ведь все то же было. Никто из них не ушёл в отставку, никто не застрелился, устрашась содеянного, никто не покаялся даже за соучастие в геноциде граждан собственной страны.
    Почему Хрущёв сделал это, мне трудно судить. Сталин был раскритикован за отступление от чего-то там партийного, но не осуждён за преступление против человечности. Это и по ситуации в литературе очень хорошо видно: анонсированный в 1958 сборник Мандельштама так и не вышел, а Пастернак, отправивший своего «Доктора Живаго» в «Новый мир» в 1956 году, получил вот такое письмо в ответ:
    «Как люди, стоящие на позиции, прямо противоположной Вашей, мы, естественно, считаем, что о публикации Вашего романа на страницах журнала „Новый мир“ не может быть и речи… Возвращаем Вам рукопись романа „Доктор Живаго“».
    Б. Агапов, Б. Лавренёв, К. Федин, К. Симонов, А. Кривицкий
    В этом контексте появление нашего Гениалиссимуса Брежнева было вполне естественным и даже закономерными.

    Поэтому я не верю ни в искренность власти, ни в благородство её, ни в то, что их волнует моральная сторона преступления, к которому все они, все имели прямое отношение.
    И поэтому противостояние тоталитаризму для меня не политический, а нравственный вопрос, моральный.
    А ещё я очень доверяю нашим детям: они выросли без страха, мы их хорошо воспитали, и я верю: с ними этот номер не пройдёт.

    Ответить
  2. avatar

    Алла, одна лишь выдержка из доклада Н.С. Хрущева ХХ Съезду КПСС которая не позволяет мне разделить Ваше мнение по части излишней «переоценки» его (доклада, как и личности самого докладчика) значения:

    «…Так, уже в конце 1943 года, когда на фронтах Великой Отечественной
    войны определился прочный перелом в ходе войны в пользу Советского Союза,
    принято было и осуществлено решение о выселении с занимаемой территории всех
    карачаевцев. В этот же период, в конце декабря 1943 года, точно такая же
    участь постигла все население Калмыцкой автономной республики. В марте 1944
    года выселены были со своих родных мест все чеченцы и ингуши, а
    Чечено-Ингушская автономная республика ликвидирована. В апреле 1944 года с
    территории Кабардино-Балкарской автономной республики выселены были в
    отдаленные места все балкарцы, а сама республика переименована в
    Кабардинскую автономную республику. Украинцы избежали этой участи потому,
    что их слишком много и некуда было выслать. А то он бы и их выселил. (Смех,
    оживление в зале.)
    В сознании не только марксиста-ленинца, но и всякого здравомыслящего
    человека не укладывается такое положение — как можно возлагать
    ответственность за враждебные действия отдельных лиц или групп на целые
    народы, включая женщин, детей, стариков, коммунистов и комсомольцев, и
    подвергать их массовым репрессиям, лишениям и страданиям.»

    Говорят (очевидно, байка), что Никите Сергеевичу из зала во время его выступления был задан вопрос: «А где же были Вы?». На прозвучавший вопрос Первый Секретарь ЦК Партии зычно ответил встречным вопросом: «Кто спросил?» … В зале воцарилась гробовая тишина. Он же миролюбиво продолжил: «… Вот там же были и мы…».
    Нам с Вами, Алла есть с кем сравнивать. Мы видели и видим очень многих личностей во главе государства. Никиту Сергеевича, несмотря на содеянное им и другими членами и прочими, мучила совесть и боль утрат. Ему было страшно. Очень страшно. Ему надо было укреплять свой политический авторитет в борьбе с еще более жуткими, будем прямо говорить, головорезами, которые ему все припомнили восемь лет спустя.
    А доклад остался. О нем помнили и хотели его читать все новые и новые поколения наших людей. Остались и живут рядом с нами родственники тех, кто уже никогда не вернулся бы к своим разрушенным очагам, и тех, кто вернулся тогда, после Съезда, из лагерей и из ссылок . А начали они возвращаться еще раньше. Практически, после смерти Сталина уже потек людской ручеек. Докладом были закреплены зыбкие гражданские права и свободы советского человека. Поэтому, считаю, что им, родственникам репрессированных, как правило, людям пожилым и старым, коим и я являюсь, сейчас наносится тяжелейшее оскорбление в виде экспозиции картин «Веласкеса Сталина» — художника Герасимова в центре Москвы, в Историческом музее. Все они были запрещены к показу и помещены в хранилища после того же ХХ Съезда КПСС.

    Ответить
  3. avatar

    Про старые новогодние Голубые огоньки.
    Полностью согласен с автором, что в той безальтернативности развлекательного контента Огоньки были неизменным атрибутом празднования Нового года всей страны, наряду с шампанским и оливье. И это было хорошо. И многое запомнилось. Не по годам, а скорее по номерам.
    Из 60-х, вот решил найти несколько:
    Луис Армстронг «Hello, Dolly!»

    Мондрус, само собой:

    Хорошо помню ворчание стариков по поводу длины юбки у Пьехи:

    И Райкин, конечно:

    Много еще чего помню, но, пожалуй остановлюсь и продолжу эти воспоминания в самое ближайшее время на Дыхание времени, там им самое место.

    Касаемо же современных Огоньков и иже с ним по всем программам не отличишь одно от другого…

    Не могу разделить с Иосифом впечатлений от просмотра новогодней программы, ибо в этот раз не удалось дождаться даже боя курантов. Под присмотром Морфея в сладкой истоме был мною встречен 2016-ый…
    Однако, суждение имею, руководствуясь хотя бы выдержкой из бессмертного романа:
    — А вам, что же, мои стихи не нравятся? — с любопытством спросил Иван.
    — Ужасно не нравятся.
    — А вы какие читали?
    — Никаких я ваших стихов не читал! — нервно воскликнул посетитель.
    — А как же вы говорите?
    — Ну, что ж тут такого, — ответил гость, — как будто я других не читал?

    Уже несколько последних лет у меня сложилось стойкое убеждение, что все эти Огоньки теперь делаются не для тех, кто их смотрит, а для тех, кто в них участвует… Собственно, поэтому, именно там льются реки шампанского.
    Что же касается этих участников, то эта бесконечная киркорово-басково-галкино-аллегрово и прочая им подобная нежить шабашит в это время по максимуму по всем захваченным ими каналам…
    Посему, традиции обязательного просмотра у меня как-то сбились.
    Но это исключительно мое личное мнение, которое, возможно похоже на ворчание стариков по поводу длины юбки у Пьехи…

    Однако, помните продолжение диалога из романа.
    — Впрочем… разве что чудо? Хорошо, я готов принять на веру. Хороши
    ваши стихи, скажите сами?
    — Чудовищны! — вдруг смело и откровенно произнес Иван.

    P.S. Могу с удовольствием в следующем году, если пригласите, скрасить Ося твое одиночное сидение у телевизора совместными ностальгическими воспоминаниями под равномерное чокание рюмочек, все лучше, чем Лепс…
    Ну, или вариант для Саши:
    Прогулка в лесу
    Полезней, чем пить под Лепсу.

    или
    Прогулка по лесу
    заменит нам Лепсу

    Ответить
  4. avatar

    Навеял Иосиф, навеял…Но я, пожалуй, подобно Левону попридержу свои воспоминания до «Дыхания времени». Cейчас хочу упомянуть только Вадима Мулермана, не менее в те годы популярного, чем Лариса Мондрус. Мулермана я видел воочию в середине шестидесятых не где-нибудь, а в Андреевском монастыре, куда он приезжал ремонтировать свое заграничное электропианино. Был у нас сосед-умелец, который и телевизоры собирал (за что ему очень благодарен, поскольку смотрели всем этажом у них в комнате те же «Огоньки») и Мулерману помогал. В 1971 году Мулерман, так же как и Лариса Мондрус и Эмиль Горовец и Майя Кристалинская исчезли по разным причинам (хотя на самом деле по одной) с голубых экранов

    Ответить
  5. avatar

    Что касается Хрущева, соглашусь с Иосифом. Хоть и непоследовательно, и не сказав всю правду, но человек освободил сотни тысяч невинных. Может быть (и скорее всего) страна не готова тогда была ко всей правда и неизвестно еще, чтобы произошло, если бы Хрущев сказал все. Хотел еще написать, что в горбачевские времена народ был в большей степени готов узнать всю тяжелую правду, но то, что происходит сейчас меня как-то останавливает от таких заявлений.

    Ответить

Оставить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *